Прислоняюсь спиной к стене дома и чувствую, какая она тёплая и шершавая…
(Тепло и шершавость той стены я отчётливо помню до сих пор -
как будто всё было только вчера).
Запрокидываю голову к небу…
И вижу – ЖИВЫЕ ЗВЁЗДЫ!
Я вижу, как они шевелятся в черноте космоса…
Они СМОТРЯТ на меня!…
Они мне подмигивают… Они сияют улыбками… Они со мной разговаривают!…
Никогда не забуду
тот поздний августовский вечер
и небо, полное ЖИВЫХ ЗВЁЗД!…
МЫ УЕЗЖАЕМ
Не помню, кто мне сказал про мамину болезнь. Кажется, бабушка.
Она сказала, что мама заболела, и врачи ей велят срочно поменять климат. Переехать туда, где мама жила раньше. Значит – на Украину. Потому что в здешнем климате она не выздоровеет. Ещё бабушка что-то сказала про воду. Что в Оренбурге неправильная вода – в ней мало йода, и именно от этого началась мамина болезнь.
Значит, мы уезжаем… Это очень грустно. Фёдор уже взял на работе расчёт и уехал первый – искать на Украине работу. Вторыми уезжаем мы с бабушкой. Мы возвращаемся на Философскую улицу. Потому что скоро новый учебный год, и мама с бабушкой решили, что будет лучше, если я пойду в третий класс в Днепропетровске. И буду там спокойно учиться, пока не совершится переезд всей семьи. (Интересно – куда?)
А мама с Маришкой пока остаются в Оренбурге. Мне это непонятно. Если мама больна из-за здешнего климата, то ей первой и надо было бы уехать. Но взрослые решили почему-то так…
Мне очень грустно. Я расстаюсь с городом, который полюбила всей душой. Расстаюсь с любимым двором. А главное – расстаюсь с Мишкой. Такого друга у меня больше никогда не будет…
Ни с кем и никогда я не буду больше кувыркаться зимними вечерами на тёплом тулупе… Ни с кем и никогда я не буду больше пускать в лестничный пролёт мыльные пузыри… Ни с кем и никогда не буду по дороге в школу нырять в сугробы… Ни с кем и никогда не буду больше играть в песочнице с нежным, речным, белым песком… среди кустов жёлтой акации… Ни с кем и никогда не буду бегать под сумасшедшими летними ливнями… Ни с кем и никогда не отправлюсь в поход на Сакмару…
Я так многого лишалась, уезжая из Оренбурга!
Я не помню, как мы прощались с Мишкой. Я не помню, договаривались ли мы писать друг другу письма. Вряд ли…
ОПЯТЬ ДОРОГА
…И вот я опять сижу у вагонного окна и смотрю на мелькающие пейзажи… Но мне совсем не весело. Я ещё не смирилась. Мне пока не верится, что мы уезжаем навсегда…
Бабушка в этот раз решила поехать другим, усложнённым, маршрутом – с пересадкой в Москве. Чтобы показать мне столицу. Так она хотела отвлечь меня от грустных мыслей. Доставить мне радость и новые впечатления. Ладно, едем через Москву. Я не против.
…Я грустила всю дорогу, но на подъездах к Москве на меня нахлынула радость! Меня изумила красота Подмосковья. Я забыла про свою грусть. Мы ехали уже в районе Малаховки. Кто-то в нашем купе сказал: «Казанская дорога – самая красивая».
Смешно, но я никогда прежде не видела ёлок. Высоченные, до неба! Они стояли, как мохнатые колонны! А под ними так уютно притаились деревянные домики, как будто игрушечные, с разными балкончиками и верандами, крылечками и калитками – ласковый, цветущий, тенистый, зелёный мир, похожий на фильм «Сомбреро»…
Поезд ехал почти вплотную к домикам, вдоль улицы, можно сказать – просто по улице, и можно было смотреть на эту милую жизнь…
А впереди была – Москва.
…Я и не подозревала, что мы подъезжаем к городу, который через много лет станет мне родным, и из которого я уже никуда не уеду. Ну, разве что только навестить какой-нибудь любимый уголок земли… К примеру, Оренбург.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДОРОЖНОГО ДНЕВНИКА
11 октября 2004
Мы едем в плацкарте. Потому что Ксюша не любит купейные вагоны. Говорит: в плацкартах веселее. Она – права. Тут не соскучишься. Вчера вечером глухонемые продавцы носили смешные игрушки, Ксюша не удержалась и купила две: танцующую, в тёмных очках, пластиковую бутылку кока-колы. И железную банку с колой, из которой выскакивает маленькая смешная собачка. Её мы подарим Антоше – для отпугивания нежелательных гостей. А пока что Ксюша пугает собачкой меня.
Всё-таки она ещё ребёнок, хоть через два месяца ей уже пятнадцать. (Не верится!) А я до сих пор не научилась отпускать её одну на занятия. И на конюшню. Правда, это на другом конце Москвы… ехать на метро с пересадкой… а там ещё на автолайне… а тут эти террористы… Вот, даже во сне сегодня приснились!
Страшно за ребёнка. Но когда-нибудь надо будет начинать, понемножку, отпускать… Я чувствую: она уже созрела для этого. Это я не созрела! Но, может, в этой поездке и созрею? …
Когда собирались, все нас спрашивали, и мама, и друзья: «А к кому вы едете?»
– В гости к моему детству, – отвечала я.
– А люди? Кто-нибудь у вас там есть? Хотя бы знакомые какие-нибудь.
– Нет. Никого нет.
– А как же вы там?
– Но мы же не к людям в гости едем, а к городу. Мы едем ПРОСТО В ОРЕНБУРГ.
– А… – говорили все, ничего не понимая.
В гости – к Городу? Ну, да. Что тут непонятного?
