– А что вы умеете делать? Боюсь, ваши навыки карманного вора оставляют желать много лучшего.
– Я имела в виду приличное занятие. – В голосе Дизайр на этот раз появились возмущенные нотки. Морган не должен и не имеет права упрекать ее. Он мог бы понять, что она не воровка. – Я могу…
В самом деле, чему она успела научиться? Отец выучил ее читать и писать. Шитье представлялось ей скучным занятием. Чтобы сделать приятное матери, Дизайр стала вышивать. Она могла исполнить несколько мелодий на клавикордах и цимбалах. К этому можно было добавить еще несколько довольно сложных па из сарабанды, гавота и менуэта.
Но вряд ли этих талантов достаточно, чтобы надеяться на место гувернантки? Вероятно, нет. Она слишком молода для такой ответственной работы. К тому же у нее нет рекомендательных писем. Какой отец доверит свою малолетнюю дочь незнакомой девушке, которая появляется на пороге его дома в рваном и грязном платье?
– Здесь много разных лавок. – Дизайр постаралась придать своему голосу больше уверенности. – Наверняка хозяевам нужны работники.
– Это не Лондон, – возразил Морган. – В этих небольших провинциальных городках владельцу лавки обычно помогают жена и дети. Или он может выбрать себе работницу из местных девушек.
– Я могу прислуживать в доме…
– Скрести пол и выносить ночные горшки? Отбиваться от любвеобильных лакеев, а, может быть, и самого хозяина?
– Это не должно беспокоить вас. Как только вы отпустите меня…
– Вы можете сразу же побежать в ближайший участок к констеблю и сообщить ему обо мне.
– Я не сделаю этого. Обещаю вам… Морган ничего не ответил. Он снова пришпорил лошадь и пустил ее галопом.
Кричать и звать кого-либо на помощь было бесполезно. Дизайр понимала это. Даже если ей удалось бы поднять на ноги весь городок, вряд ли из этого вышло что-то хорошее. Морган – преступник, и, возможно, за ним охотятся королевские драгуны. Если его поймают, кто поверит, что она – его пленница, а не сообщница. Ее могут обвинить в пособничестве этому разбойнику во время недавно совершенного им ограбления.
Мысль о возможности оказаться в роли наложницы Моргана Тренчарда одновременно пугала Дизайр и будоражила ее воображение. Она вдруг как-то особенно ощутила близость этого человека и почувствовала силу его рук, которые надежно удерживали ее в седле. Она вспомнила, как он легко поднял ее на ноги там, в Уайтфрайерсе, не слезая с ретивого жеребца, которого он ловко обхватывал своими мускулистыми ногами. Эти воспоминания заставили Дизайр снова почувствовать непонятное приятное тепло где-то глубоко внутри.
Когда она снова обратилась к Моргану, голос ее дрожал:
– Куда вы хотите увезти меня?
– Скоро узнаете, – ответил он. – Доберемся до места, немного подкрепимся. Ведь вы хотите есть, не правда ли? Обещаю вам теплую постель до конца ночи.
Из всего услышанного упоминание о пище было единственно приятным. Дизайр с хорошим для нормальной, здоровой девушки аппетитом постоянно голодала на скудных харчах старой Салли. Сейчас ей ужасно хотелось есть, ведь с утра у нее во рту не было ничего, кроме тоненького кусочка хлеба с сыром. Что касается слов Моргана о теплой постели, они вызывали у нее совершенно конкретные опасения. Несомненно, он захочет разделить с ней постель.
Так они покинули Степни и двигались по узкой грязной дороге, по обеим сторонам которой то тут, то там в беспорядке торчали скирды овса. Поблизости журчал ручей, чуткое ухо Дизайр уловило звук от движения какого-то ночного зверька в кустах. На нее, выросшую в Лондоне, эти пустынные места нагоняли страх.
От продолжительной скачки у нее ныло все тело. Когда, наконец, они выбрались на открытое место, ее онемевшую спину охватила дрожь. Дизайр различила в темноте большой сельский дом какой-то странной, неправильной формы и несколько прилегающих к нему построек. Несомненно, здесь должны быть люди, и, может быть, ей удастся убедить кого-нибудь из них помочь ей убежать от Моргана.
Но как только они приблизились к дому, она сразу пала духом. Даже в кромешной тьме видны были следы общего запустения. На минуту луна осветила поля с переспелыми колосьями пшеницы, сломанные дымовые трубы и вдребезги разбитые окна дома. Часть крыши отсутствовала совсем, а в остальных местах провисала настолько, что в любой момент могла обрушиться вниз.
– Здесь никто не живет? – спросила Дизайр.
– Здесь живу я. Пока, – возразил Морган. – Это надежное место.
– Но ведь может вернуться законный владелец этого дома…
Морган так внезапно и резко дернул повод, что Дизайр от сильного толчка подалась всем телом вперед. Он соскочил на землю и теперь стоял, глядя вверх, на нее. Она увидела, как сжались его красивые чувственные губы и темные глаза похолодели от гнева.
– Ни законный владелец, ни его семья уже никогда не вернутся сюда. Солдаты Кромвеля устроили здесь настоящую резню. Сначала они изнасиловали жену и дочерей хозяина у него на глазах. Этот несчастный человек вынужден был глядеть на все это. Во всяком случае, так об этом рассказывают люди.
Дизайр изменилась в лице и замерла от охватившего ее ужаса. Несмотря на свою прежнюю уединенную жизнь, слуги иногда рассказывали о погромах, которые устраивали вооруженные отряды пуритан.
– Такие зверства были не часты во время войны, – Морган пытался говорить спокойным голосом, – но все жители из этих окрестностей покинули свои дома, предвидя повторение набегов.
– Без сомнения, все складывается как нельзя лучше для вас, учитывая обстоятельства вашей жизни, – колко заметила Дизайр.
Морган, оставив ее слова без ответа, снял ее с лошади. В первую минуту она беспомощно покачнулась в сторону, – затекшие ноги отказывались держать се. Морган придержал ее рукой. Затем отвел жеребца в стойло. Дизайр прислонилась к стене и наблюдала, как он поглаживал животное, а затем дал ему овса и воды.
– Скотина честно заработала свой корм, – бросил он через плечо, – мой конь верно служил мне этой ночью.
Теперь, когда с лошадью все было улажено, Морган повел Дизайр по высокой мокрой траве к двери дома. Она в нерешительности остановилась на пороге, так как не могла забыть рассказ о судьбе прежних обитателей дома.
«О Боже, – подумала она, – как много кровопролития совершено во время гражданской войны. Сколько семей убито и сколько домов осталось лежать в руинах?» Отец рассказывал, как вооруженные отряды пуритан, возглавляемые Кромвелем, взяли в плен и казнили Карла I, по всей Англии покатилась волна сражений. Благородный юный наследник трона Стюартов при поддержке роялистов вместе со своим ближайшим окружением вынужден был бежать за границу и искать убежище на континенте. В стране бушевала война. «Круглоголовые» и роялисты сошлись в смертельной схватке.
В 1653 году Оливер Кромвель в знак презрения к королевскому титулу присвоил себе новый – «лорд- протектор» – и решил изменить облик Англии. Детство Дизайр пришлось на те годы, когда большинство безобидных развлечений в стране запрещалось законом. Отменялись традиционные танцы вокруг майского дерева,[2] праздничные украшения домов на Рождество, омела[3] и большое полено.[4] Театры закрыли, потому что пуритане считали их логовом дьявола и его приспешников.
Это было страшное и мрачное время для Англии, и поэтому народ с радостью встретил восстановление монархии в 1660 году. Дизайр помнила, как ликующие толпы заполнили улицы Лондона, чтобы отпраздновать коронацию Карла II. В солнечный майский день она вместе со всеми наблюдала, как Карл Стюарт после пятнадцатилетнего изгнания в великолепном наряде въезжал в город. Она испытала тогда радостное возбуждение и восторг от звона колоколов и гула тяжелых пушек.
В тот праздничный день из фонтанов в центре города текло вино, и сердце Дизайр было
