Его никто не слушал. Вместо ответа Рита на максимум врубила радиоприемник, и в салон прокрался сначала томный, с хрипотцой, голос известного диджея, а потом и какой-то новомодный хит.
Алекс произошедшие с Данилой метаморфозы одобрила, ласково потрепала по колкой и сизой из-за отросшей щетины щеке, довольно зажмурилась, сказала с придыханием:
— Вервольф… Чем от тебя пахнет?
— Плохо? — Он едва удержался от того, чтобы не уткнуться носом в помеченное чертовым парфюмом запястье. Теперь, по прошествии времени, он свыкся с этим чертовым запахом настолько, что перестал его ощущать. Он перестал, а Алекс вот унюхала…
— Плохо?! Почему плохо? Божественно! — Алекс открыла глаза, посмотрела удивленно. — Это что- то… — она прищелкнула пальцами, подбирая правильные слова, — что-то очень мужское и хищное. Тебе идет, Вервольф…
Вот и пойми этих женщин! Словно кошки на валерьянку ведутся на какую-то вонючую ерунду. Неужели Рита и в самом деле была права? Он потер все еще горящую от чужих прикосновений кожу, отступил на шаг, от греха подальше. Мало ли как она еще отреагирует.
Алекс поймала его настороженный взгляд, а может, даже прочла мысли, потому что усмехнулась с чувством легкого превосходства и все же лишь самую малость растерянно, сказала после недолгой паузы:
— Все, детство закончилось, Вервольф! Объявляю тебя настоящим мужиком!
Это прозвучало так серьезно и так многозначительно, что Данила так и не понял, как правильно отреагировать, растерялся, проявил несвойственную настоящему мужику слабость, а уже дома, стаскивая с себя свитер, вдруг почувствовал запах… Новенькая, еще скрипучая кожа, дым осенних костров, сдержанный янтарь коньяка, ветер в лицо, свобода, драйв и приключения — все, как и обещала Рита. Вот, значит, каково это, вот, значит, на что они реагируют…
— …Все, не могу я больше! — Данила со стариковским кряхтением сполз с тренажера, потянулся за бутылкой минералки.
— Еще два подхода, — твердо сказал Зверь, взявший над ним негласное шефство в тренажерном зале.
— У меня еще сегодня с Ритой занятия. — Краем майки Данила вытер мокрое от пота лицо. — Может, хватит, а?
— А у меня сегодня выступление. — Зверь смотрел на него без всякой жалости. — Еще два подхода, и можешь быть свободен.
— У-у-у, Зверь, — простонал Данила, потирая гудящие мышцы.
— Цыц, волчонок, — беззлобно проворчал тот. — Тебе кто-то говорил, что будет легко?
— Ну, вообще-то я сам так думал.
— Забудь. Это только со стороны все кажется простым и красивым.
Это Данила и сам давно понял. Прошло уже больше месяца с тех пор, как он впервые переступил порог «Основного инстинкта». За это время в его жизни много чего произошло. Теперь парень вел двойную жизнь. Первая половина дня — учеба в техникуме, вторая — изматывающие тренировки и занятия по хореографии. Данила ложился спать в третьем часу ночи, просыпался в половине восьмого, и все начиналось сначала: учеба, тренировки, занятия с Ритой, иногда солярий, иногда стилист, однажды даже психолог.
Что от него хотела строгая тетенька в уродливых очках, Данила так и не понял. Просто отвечал на ее глупые вопросы, и все. Тетенька, кажется, осталась довольна, даже улыбнулась ему целых два раза. Уже позже Тигра рассказал по большому секрету, что это была не просто бесполезная беседа, а тест на профпригодность. И коль уж тетенька-психолог улыбнулась Даниле аж два раза, значит, он просто супер, ибо самому Тигре она улыбнулась всего однажды, и это тоже было очень даже хорошо, это значит, что он настоящий мачо.
Данила Тигре не поверил. Какой из него мачо?! Вот и Рита постоянно чем-то недовольна. Что бы он ни сделал, все не так. Двигается он как автомат, и бедрами вихляет, как дешевая проститутка, и морда у него при этом как у человека, идущего на казнь, никакой страстности, никакой чувственности, никакого полета души…
Каждый вечер Данила наблюдал за выступлениями ребят — учился чувственности… Учился и понимал — у него так никогда не получится. В одетом виде он еще мог изобразить что-нибудь этакое, но как только в интересах дела требовалось снять штаны — все! Какая там чувственность?! Какой эротизм?! Рита закатывала глаза и хваталась за голову.
— Оборотень! Что это за телодвижения?! Ты что, герой порнофильма?! Изящнее, артистичнее! Ну что ты ресницами хлопаешь?! Клиентки твоих ресниц со сцены не увидят.
Неизвестно, как долго продолжались бы его мучения, если бы не Эд, забредший однажды на репетицию. Минут пятнадцать он просто стоял, привалившись плечом к стене и скрестив на груди ухоженные руки, а потом сказал:
— Ритуля, а ты не то делаешь. О какой чувственности ты говоришь? Да ты посмотри на него. — Он небрежно кивнул на запыхавшегося от эротических потуг Данилу. — Он же Оборотень! Его сила не в чувственности, а в агрессии. Он не обязан никому нравиться. Он должен позволять себя любить. Чувствуешь разницу?
Рита скептически хмыкнула. Данила промолчал, решил не встревать в споры титанов.
— Да ему и раздеваться не обязательно. Достаточно вот так, исподлобья посмотреть — и все! Клиентки будут умолять его снять хотя бы галстук.
— Какой еще галстук?! — удивилась Рита. — Ему волчья шкура полагается.
— Фу, шкура! — поморщился Эд. — Во-первых, волчья шкура для Вервольфа — это пошло и банально, а во-вторых, шкура уже есть у Тигры.
— И что ты предлагаешь? — В голосе Риты послышалась растерянность.
— Если ты об имидже, то предлагаю строгий черный костюм, белую крахмальную сорочку, галстук. Он же у нас городской Оборотень, цивилизованный и в некотором роде лощеный.
— А шляпа?
— Шляпа — это лишнее. Со шляпой получится не Оборотень, а гангстер. Ну а ты что молчишь? — Эд посмотрел на Данилу.
— Костюм определенно лучше, чем шкура, — проворчал тот.
— Вот и я о том же. Ты, кстати, у стилиста уже был?
Данила молча кивнул, вспоминая адовы муки, которые ему довелось пережить в кресле этого чертова стилиста.
— Значит, так, волосы больше не стриги, пусть отрастают. С длинными волосами оно как-то импозантнее.
— Как? — переспросил Данила.
— Ох, не хватает хлопцу образования! — Эд неодобрительно покачал головой. — Не бойся, Оборотень, импозантный значит стильный, элегантный, загадочный. Так что отращивай хаер.
— Кто с Алекс будет согласовывать изменения в программе? — раздраженно поинтересовалась Рита.
— Согласую, не переживай, — отмахнулся Эд и, сделавшись вдруг совершенно серьезным, сказал: — А теперь, Ритуля, оставь-ка нас одних.
Рита обиженно фыркнула, забрала с подоконника сигареты, вышла в коридор, задев Данилу плечом.
— Да не парься ты, Оборотень! — усмехнулся Эд. — Я тебя не съем, просто покажу, как нужно двигаться. Смотри и учись…
Это нельзя было назвать танцем. Это было Действо. Данила смотрел во все глаза, точно загипнотизированный. Он пришел в себя, только лишь когда галстук Эда пестрой змеей обвил его шею, а в уши вполз ставший вдруг незнакомым голос:
— Вот примерно так, Оборотень…
Он все еще стоял, превратившись от увиденного в соляной столб, а Эд, ничуть не запыхавшийся,
