поддержку тыла, то есть семьи, бросаются в объятия первого встречного, чтобы потом получить от него тоже некую отрицательную неосознанную реакцию. Иногда в поисках одобрения и признания мы ходим по кругу всю жизнь. Кидаемся из романа в роман, даже не задумываясь – а надо ли это нам. Нам лично, нам – любимым.
– Нам? – не понял Михаил.
– Ну, не нам с вами. Я так, вообще. – Одернул себя аналитик. – Просто когда через ваш кабинет проходит по десять человек в день с подобной проблемой, то начинаешь звереть. Почему мы так не любим себя, почему так не любим своих детей. Почему ни за что на свете не рискнем открыто показать свою любовь и потребность в любви. Все загораживаемся, все защищаемся. А потом вот появляются такие Алисы, и мы спокойно говорим – трудный случай.
– Но ведь не все становятся наркоманами! – воскликнул Потапов.
– Это верно. Кстати, то, что она пошла именно этим путем – случайность. Она могла бы с таким же успехом стать проституткой, воровкой или просто опустившимся бомжем.
– Но стала тем, чем стала.
– Ну, – протянул доктор, – еще не вечер.
– Не надо так. Не дай Бог, – тучей помрачнел Михаил.
– Вы ее сильно любите?
– Очень. Я готов на все для нее. Невыносимо думать, что ее жизнь уже кончена. Сейчас, когда у нее все впереди.
– Да, я понимаю. Не будем загадывать о том, что там впереди. А вот позади у нее тяжелейшая шоковая травма. И тоже, к сожалению, не такая уж и редкая. Хотя все же и не из разряда обычных.
– Изнасилование? Оно – корень всех этих бед?
– В общем – да. Только поймите правильно. Оно лишь довершило то, что начали родители, а продолжил этот Артем. Девочка уже на тот момент чувствовала себя некрасивой, не нужной никому неудачницей, паршивой овцой. Мама с папой разлюбили, брат вытирает об нее ноги, любимый мужчина, и заметьте, нормальный мужчина, ее бросил, причем жестоко. Она пишет – выкинул из жизни, как ненужный мусор. И тут еще находятся четверо мерзавцев, которые спокойно и без напряга ее увозят за город и там насилуют по кругу, пока она не отключается, практически. Потом выбрасывают, опять, заметьте, как тот же самый мусор, и все. Она одна. Она маленький уничтоженный человечек, чувствующий себя грязным, использованным дерьмом. Никому не нужным, бесполезным куском мяса, с которым этот «нормальный» мир делает все, что пожелает.
– Жутко это все как-то.
– Не то слово. И я вас уверяю, что мы с вами даже представить не можем, до какой степени ей в тот момент было жутко. Настолько жутко, что ей потребовалось раздвоить свою личность на до и после. Смотрите – вот! Я прежняя умерла, осталась только Элис.
– Она так спокойно об этом пишет.
– Она ведет себя, как парализованный человек. Духовно парализованный. Ну да ладно, поехали дальше.
– У меня кружится голова, – вдруг простонал Миша. Доктор осмотрел его, встал, налил ему воды из стерильно чистого стеклянного кувшина и протянул стакан. Миша жадно припал к воде.
– Может, на сегодня хватит?
– Нет, ни за что, – прохрипел он, – я только попью и все. Продолжайте, пожалуйста.
– Ну смотрите, – с сомнением оглядел его врач, – я не обещал, что будет легко.
– Я переживу. Раз она это пережила.
– О’кей. Итак, далее. А далее у нас такой есть вывод. Если бы случилось что-то одно – изнасилование, конфликт с родителями или расставание с Артемом, то она бы выжила. Поплакалась бы маме, уткнулась бы в плече Артема и пережила. Пара еле заметных фобий и все. Она бы продолжала театральный слалом, вышла бы замуж. Или вообще пошла бы в театральное училище. В общем, все было бы неплохо, только надо было, чтобы рядом оказался бы хоть кто-то, кто по ее оценкам, любил бы ее и понимал бы ее. Но рядом с ней не оказалось никого. Родители ее бы только добили. Опять же, по ее оценкам. Так ли бы это было или нет, кто знает.
– Мать могла бы отвести ее в какой-нибудь кризисный центр для жертв насилия.
– Вы основательно подготовились к теме. Однако, из письма мы видим, что родители совершенно не заметили, или не пожелали заметить, что с их дочерью произошло что-то страшное. А ведь Алиса давала поводы поинтересоваться.
– Траур и все такое?
– Конечно! – кивнул доктор. Он вошел в профессиональный раж, глаза блестели, а пальцы непонятно почему дрожали, теребя шариковую ручку.
– Они ничего не хотели видеть!
– А зачем? Проще же говорит себе – это доченька моя опять с ума сходит, непутевая. А у меня все в порядке.
– И что потом? Причем тут наркотики?
– А ни при чем. Я не думаю, что наркотики появились вот так сразу. Скорее всего, до них еще прошло какое-то время, возможно долгое. А вот окружение свое она полностью сменила уже через неделю. Она ушла из дома?
– Да, я тогда ей часто звонил. Ее сначала просто не было, а через месяца два они стали отвечать, что она там больше не живет. Потом уже я узнал, что она в Питере. Но как она туда попала, я не знаю и до сих пор. Сказала – вышла замуж. И все.
– Неважно. Она была отвергнута, родителями, мужчиной и обществом в лице этих скотов. Она сама решила, что та Алиса, что была – умерла. Появилась новая. Та, которая согласилась с общим мнением. Да, я дерьмо. Вы так считаете, так оно и есть. И потом, после этого она отправилась искать себе людей своего круга. Таких же отбросов.
– Найти самое дно! – вдруг сказал, думая о чем-то своем, Миша.
– Что?
– Она как-то сказала, что пыталась найти самое дно.
– Очень образно. Все-таки, какая яркая, интересная женщина. Действительно, жаль, что жизнь ее так поломала.
– Но мы все поправим.
– Не обольщайтесь. Все исправить не удастся точно. Если мы в принципе переломим ход событий, будет уже чудом. Не больше. Ее юность прошла так, как прошла. И ничего заново уже не перепишешь. Она нашла это свое самое дно. И того мужчину, что ее полюбил там, на дне.
– Ее муж? Наркоман и убийца?
– Он самый. Он женился на ней и сделал ей ребенка. Может быть, они только поэтому до сих пор жива, а не выбросилась из окна, как мечтала.
– Ничего себе, мечта. – Охнул Миша Потапов. Как же все сложно! – А если бы не он, она бы пошла дальше?
– Наверняка. В ней до сих пор сильны суицидальные стремления. Исчезнуть, уйти, пропасть. Раз я никому не нужна – я не хочу жить. Все просто – не правда ли. И страшно в простоте. Она не понимала, что происходит. Она не хотела пойти, лечь в ванну и резануть себя по венам, но подсознательно ждала, что кто-то или что-то сделают это за нее.
– Что же делать? – спросил Миша, не в силах больше слушать об ужасах психологии. На сегодня все, решил он про себя. Иначе я сам свихнусь.
– Хороший вопрос. Давайте не будем форсировать события. Пока просто постараемся потихонечку вернуть ей веру в себя. Купите побольше модных женских журналов и постарайтесь подсунуть ей их под нос. Если она не станет читать, читайте сами, вслух. Словно бы вы хотите с ней поделиться понравившейся мыслью и фразой.
– Женские журналы? – изумленно вылупился Миша.
– Да! Тоже просто. Там легко и доступно написаны очень правильные вещи. Ты неповторима. Ты должна себя любить. Ты ни в чем не виновата. Мужики – козлы. Простые и целебные в нашем случае
