ней, он разрядил свое орудие глубоко внутри ее.
Стараясь отдышаться, он безвольно склонил голову, и упавшие пряди щекотали ее лицо. Ее внутренние мышцы снова сжали ствол, и он покинул ее лоно и повернулся к ней спиной.
Он сидел на краю кровати, не шевелясь и не говоря ни слова. Джесси оставалось лишь смотреть на его спину. Она была такой мускулистой и влажной от пота. Ей так хотелось объясниться и успокоить его, и она стала тихонько хныкать, пытаясь освободить руки, беспокойно скользя ногами по простыням.
Он обернулся и посмотрел на нее.
В тусклых бликах огарка свечи его лицо было едва различимо, и она отчаянно вглядывалась в него, надеясь, присмотревшись, обнаружить, что он смягчился и готов простить ее.
Однако это было не так.
Развязав ее, он сразу же ушел. Как только она восстановила дыхание и почувствовала, что ноги снова держат ее, Джесси пошла за ним к камину. Она стояла возле его кресла, едва ощущая тепло от языков пламени, танцующих в очаге, и мечтая о том, чтобы он снова обнял ее, как тогда, ночью, защищая от страшных снов.
— Простите, что я без позволения ушла от вас, — прошептала она.
Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал тыльную сторону ладони.
Он посмотрела на него, но он отвел глаза.
Разочарование и тревога закрались в ее душу. Она думала, что он набросится на нее, будет клясть и обвинять и овладеет ею грубо и властно. Меньше всего она ожидала, что Грегор отнесется к ней, словно она была чем-то драгоценным, запятнанным прикосновением чужой руки, от осознания этого у нее в груди что-то отчаянно сжалось. И тем не менее он все еще был замкнут в себе и сокрыт от нее.
Он не отрываясь смотрел на огонь, устремив взор в самый пыл, в глубину пламени, и черты его казались еще более точеными, острыми и даже изможденными. В глазах была бесконечная тревога, которая поразила ее и вызвала в ней сострадание и боль. Она опустилась на колени возле него и обвила его шею руками, прильнув к нему.
— Я уязвим перед тобою, Джесси, — пробормотал он. — Сомневаюсь, что нашелся бы мужчина, способный устоять перед тобой. Ты знаешь это. Ты знала это с момента нашей первой встречи. — В его голосе были укор и разочарование.
Все же ему было до нее дело. И он хотел обладать ею. Но его расположение духа предвещало что-то дурное. Казалось, он собирался попрощаться с ней. Ее сердце сжалось. Она всего лишь хотела пробудить в нем хоть какие-то чувства, заставить прийти в себя. Хотела, чтобы он заметил ее прежде, чем будет слишком поздно. Она даже рискнула вызвать в нем ревность и чувство собственности по отношению к ней, и у нее получилось, но это не принесло ничего, кроме страданий. Они отдалились еще больше. Джесси была в отчаянии. Она пробудила в нем негативные эмоции, это было видно в его глазах. Этот обеспокоенный взгляд говорил о том, что он переживает боль и предательство.
— Простите мою безграничную глупость, — прошептала она и, едва прикасаясь губами, поцеловала его в щеку, рядом с уголком рта. Она замерла, надеясь, что он повернется и сорвет с ее губ поцелуй, но этого не произошло.
Он все еще смотрел на огонь невидящим взглядом, и языки пламени отражались в его глазах.
— Я дал тебе работу, я твой хозяин. И мне следовало относиться к тебе соответственным образом. Это уберегло бы нас обоих.
Его слова глубоко ранили Джесси. Она мечтала о чем-то большем между ними, потому что в их прошлом было так много схожего, а он, как оказалось, сожалел о том, что произошло. Сожалел о том, что они проводили вместе ночи, предаваясь страсти, и, теплым шепотом раскрывая друг другу свои тайны, становились ближе.
Но несмотря ни на что, ей хотелось открыть ему душу, воззвать к нему как женщина, которой он доверился, даже если и не испытал других чувств.
— Да, вы мой хозяин, и обещаю, я вас не подведу.
Он взглянул на нее, но быстро отвел глаза.
— Будь готова отправиться в Белфур-Холл завтра утром.
Понурив голову, она кивнула и повернулась, чтобы уйти.
Глава 17
Следующим утром Грегор все еще оставался подавленным, но за завтраком завел разговор о том, что ей предстояло в Белфур-Холл. Он повторил все планы, которые они разработали за прошедшую неделю, напомнив, что она должна особенно внимательно слушать все разговоры о торговле и прочих сделках. Джесси незамедлительно продемонстрировала ему, что все отлично помнит и думает исключительно о своем предстоящем задании.
Часам к девяти он, казалось, был удовлетворен степенью ее готовности. Когда он уже надевал сапоги и сюртук, она вдруг осознала, что время пришло, и отправилась в свою комнату, чтобы собраться.
Когда она появилась, он обернулся и посмотрел на нее:
— Ты готова?
Он впервые спрашивал ее об этом. Джесси встретила его взгляд и заставила себя кивнуть. Вымолвить хоть что-то у нее не было сил.
Когда они вместе спускались по лестнице, она ступала прямо за ним, с благодарностью принимая возможность оказаться к нему так близко. В конюшне Грегор обратился к ней, положив руку на плечо:
— Я знаю, ты не особенно любишь лошадей, так что я нашел для нас пони и повозку, чтобы тебе не пришлось ехать верхом.
Джесси сжала губы. Она боялась не лошадей, а высоты. Он так и не понял этого, но его забота была трогательна. Что им двигало? Чувство вины? Вины за то, как повел себя с ней накануне? Или он просто старался вновь укрепить ее преданность?
Она смотрела на его прекрасное лицо и так хотела, чтобы это хмурое выражение покинуло его, а взгляд, наконец, смягчился. Теперь она понимала тревогу и обеспокоенность, что время от времени появлялись в его глазах. Та боль, что он испытал, переживая страдания своего отца, сделала его таким грубым и ожесточенным. И жажда справедливости двигала им во всем. Без сомнения, он мог быть и нежным, когда хотел от нее чего-то, все остальное время он был сосредоточен на идее мести. Она была всего лишь средством достижения его цели.
Это не должно было иметь для нее значения. Не должно было вызвать грусти, однако тоска овладела ею. Она позволила себе привязаться к нему, в этом была ее ошибка. Джесси отдернула руку, перевязала на груди шаль и положила в повозку свой узелок. В нем было лишь сменное платье и гребень, который он подарил ей.
Сначала ее укачивало в пути. Повозка то и дело подскакивала и качалась из стороны в сторону. Ей показалось, что это гораздо хуже, чем ехать верхом. Ей стоило немалых усилий и даже чуточку волшебства, чтобы сдержаться и не просить его остановиться и выпустить ее.
Затем она заметила, как ловко Грегор управлял пони, какими отточенными и профессиональными движениями он направлял его, натягивая и ослабляя поводья. Брови его были сдвинуты, выражение лица решительное, он был сосредоточен на деле. Она не могла отделаться от мысли, что именно так, должно быть, он выглядит стоя у штурвала своего судна. Этот образ вызвал у нее неумолимую тоску, ведь ей не суждено было узнать, так ли это. Она бы даже никогда не появилась в его жизни, если бы не его жажда возмездия. Они заключили весьма странную сделку, но она не жалела об этом, даже несмотря на все то, что им пришлось пережить накануне. Ей не следовало дерзить и дразнить его, он и так был слишком подавлен.
Она смотрела по сторонам, время от времени задерживая на чем-то взгляд. Грегор был хорошим
