человеком, и ей было больно сознавать, как глубоко ранен он был в столь юном и хрупком возрасте, когда нашел отца погибшим. Она сочла бы за счастье помочь ему избавиться от этой мрачной пелены, сквозь которую он смотрел на мир. Принесет ли наконец осуществленная месть удовлетворение и успокоение, к которым он так стремился? Она надеялась, что это случится. Человек, достойный одного лишь презрения, мог так жестоко разрушить жизнь своего ближайшего соседа, и Айвор Уоллес был именно таковым. Чем больше она задумывалась об этом, тем больше решимости было в ее стремлении во что бы то ни стало принести Грегору успокоение.
Как только они вошли в лес, Грегор привязал пони и спрятал повозку, и дальше они пошли пешком. За всю дорогу они не проронили ни слова, и, только когда подошли к кромке холма, откуда был виден Белфур-Холл, Грегор остановился и нарушил молчание:
— Я вернусь завтра, в полночь. Встретимся там, где цветочные клумбы обрамляют дорожку.
— Буду ждать вас там. — Цель его визита была очевидна. Он хотел знать о ее успехах. И тем не менее настроение Джесси улучшилось. Как глупо было верить во что-то! Ей непременно нужно было избавиться от привязанности к нему.
Она была уверена, что в постели с его врагом это будет значительно проще.
Полная решимости, она развернулась и стала спускаться по холму по направлению к Белфур-Холл. Она точно знала, что он смотрит ей вслед, так как чувствовала его взгляд, но ни за что не позволила бы себе обернуться. Чтобы устоять, Джесси сосредоточилась на предстоящем ей деле. Теперь у нее было сразу две цели. Одна, ее собственная, — заработать деньги и отправиться на север. Вторая, ради Грегора, — возмездие, совершив которое он, быть может, научится видеть мир не только в темных тонах и оставит свое мрачное прошлое, которое сделало его таким озлобленным. Ей так хотелось дать успокоение его израненной душе.
Было бы чрезвычайно приятно увидеть его в светлом, радостном расположении духа, прежде чем попрощаться с ним. Болью в груди отдалась мысль о том, что им придется проститься навсегда, но она немедленно прогнала ее, чтобы не потерять душевного равновесия.
Приближаясь к дому, Джесси освежила в памяти план действий. Она знала, где находится вход для прислуги, но должна был идти к главному входу, словно о черном ходе не имела ни малейшего понятия. Обойдя сады, она наткнулась на тропинку, что вела к Белфур-Холл из ближайшей деревни. По ней она и пошла.
С этой стороны особняк выглядел еще более впечатляющим. Стены серого камня и высокие узкие окна придавали ему зловещий вид. Взглянув на мансардные помещения, в которых должны были располагаться комнаты для прислуги, она, нервно сглотнув слюну, подумала о лестницах, что ей придется преодолевать, и пожелала себе много сил и терпения. «Я попаду туда, чего бы мне это ни стоило».
Пять широких мраморных ступеней вели к высокой массивной главной двери, которую венчал прекрасный витраж. Она сделала глубокий вдох и постучала тяжелым дверным молотком. Поправляя платье мышиного серого цвета, которое Грегор купил ей для подобных обстоятельств, она входила в образ простой, скромной девушки. Когда же заскрипела дверная ручка, она робко, но обнадеживающе улыбнулась, чтобы с самого начала производить на всех только благоприятное впечатление и быть на хорошем счету.
Прошло некоторое время, прежде чем дверь полностью открылась. За ней она услышала громкие голоса и множество все новых и новых указаний. Судя по виду дома и его обитателей, там царили хаос и неразбериха. Это был добрый знак.
— Мы ничего не покупаем, — сказала женщина, стоявшая на пороге.
Рукава ее были закатаны, а на лице застыло явное выражение неодобрения. Вытирая руки о фартук, она выглядела одновременно рассерженной и выбившейся из сил.
Джесси сделала для себя вывод, что это экономка.
— Я ничем не торгую, госпожа хозяйка. Я приехала навестить кузину, что живет в этих местах, и услышала, что вам требуются хорошие работники.
Изогнув шею, Джесси заглянула в большую переднюю. Никогда еще ей не приходилось бывать в поместьях, построенных с таким размахом. Она подумала, что хозяин этого дома получил свое состояние нечестным и гадким путем, и все же зрелище было роскошным. Стоило Джесси заглянуть внутрь, горничная споткнулась о ступени, едва удерживая в руках стопку белья. Спустившись, уже у подножия лестницы, она потеряла равновесие и уронила свою ношу.
Очевидно, ее волшебные заклинания еще работали. Джесси была довольна. Она бросила вызов самой себе и, увидев, что все получается, была очень горда. Причиной этих перемен стала связь с мужчиной, который стал ей дорог. Благодаря ее страсти к Грегору магические способности Джесси расцветали. Это было рискованно, но оно того стоило, так как ускоряло ход событий и приближало тот счастливый момент, когда она сможет избавить его от тяжкого бремени его прошлого.
— Мы набираем прислугу только из местной деревни, — ответила женщина в дверях. — Таково правило этого дома, установленное его хозяйкой. — Она осмотрела Джесси с ног до головы. — Госпожа Уоллес предпочитает нанимать только тех, кого знает и кому можно доверять.
— Но я могла бы приступить прямо сейчас, госпожа?..
Джесси прочла про себя заклинание, заставившее экономку впустить ее на порог.
Еще мгновение женщина с подозрением оглядывала Джесси, но потом уступила ей.
— Меня зовут госпожа Гилрой.
— Я могла бы приступить к работе прямо сейчас, госпожа Гилрой. — Джесси улыбнулась и присела в реверансе, стараясь выглядеть искренней, ответственной и покорной. — Мне кажется, вам требуется помощь. — Она кивком указала на бедную горничную, которая стояла на четвереньках и собирала разлетевшееся повсюду белье. Откуда-то сзади послышались крики, и вдруг выскочил огромный волкодав, который пронесся по передней и убежал вверх по лестнице, и какой-то юнец вслед за ним.
Экономка оценила взглядом весь этот хаос и снова посмотрела на Джесси, сурово сдвинув брови.
— Входите. У хозяйки очередной приступ мигрени, но я спрошу, не соизволит ли она взглянуть на вас. Одному Господу Богу известно, как нам нужна еще одна пара рук.
Быть может, сама судьба благоволила ей, так как если хозяйку мучили головные боли, то Джесси могла бы легко исцелить ее с помощью отвара из верхних листочков лаванды, которая росла в саду. Она проследовала за экономкой в переднюю. Это было большое, просторное помещение с искусно выложенным полом. Ей чрезвычайно хотелось дотронуться до темных отполированных деревянных панелей на стенах. Все пространство заливал разноцветный свет, проникавший сквозь витраж над входом. Грегор предупреждал ее, что этот вход для гостей, прибывающих на балы и званые вечера, поэтому он должен был производить особенное впечатление. Высоко на стенах висели многочисленные картины, портреты каких- то людей, многие из которых выглядели хмурыми и недружелюбными.
— Ждите здесь, — велела госпожа Гилрой. Она вошла в гостиную, но дверь оставила открытой.
Джесси немного подождала, и к ней подошла горничная, взяла ее поклажу и в спешке удалилась. Джесси ступила ближе к двери, так чтобы видеть комнату изнутри.
Госпожа Гилрой стояла перед большим креслом, в котором восседала леди, полностью одетая в черное. Уже через минуту экономка вернулась к двери и жестом пригласила Джесси войти:
— Заходите, госпожа хочет на вас взглянуть.
Джесси заторопилась и вошла в гостиную. Это была комната, перегруженная роскошной мебелью, с птицами и деревьями, нарисованными на стенах. Она не видела прежде ничего подобного. Удобные стулья, обитые дорогой тканью, и замысловатые приставные столики заполняли буквально все пространство. Когда она вошла, справа от нее оказался изящный высокий шкафчик, с фасадом из дерева разных цветов, словно составлявших какое-то изображение, — ничего прелестнее, как показалось Джесси, она еще не видела. Возле камина, который был зажжен, несмотря на то что в комнате и без того было невыносимо душно, приложив к щеке изящный кружевной платок, сидела в своем кресле хозяйка дома.
Как только Джесси вошла, женщина захлопнула большую книгу, что была раскрыта у нее на коленях. Джесси успела заметить на переплете золотой крест и поняла, что это Библия. Жена Айвора Уоллеса была одета в черное, выглядела удрученной и читала Библию.
— Доброе утро, мадам, — поприветствовала ее Джесси, сделав реверанс.
Хозяйка не только не улыбнулась, но даже не изменилась в лице, оставаясь столь же хмурой.
