Ей показалось, что, если бы не его грозный, озлобленный вид, он мог бы быть весьма привлекательным мужчиной, особенно учитывая его возраст. Однако он был хладнокровным и меркантильным, и это заставляло ее постоянно быть настороже.
Указав на маленькую деревянную лесенку из нескольких ступеней, стоявшую у стола, он жестом подозвал Джесси к себе.
— Поднимись вон туда и возьми свернутую карту с той полки.
Сначала Джесси была разочарована, решив, что ее волшебство не сработало. Впрочем, у нее был шанс взглянуть на то, над чем он работал, а это тоже было чрезвычайно важно. Затем, когда она поднялась на лестницу и протянула руку к свернутым бумагам, о которых говорил Уоллес, он стал приближаться. Молниеносным движением она приподняла сзади подол юбки, так чтобы он мог видеть ее ноги, пока она стоит здесь, на ступенях.
Холодный воздух вдруг пробежал по ее ногам до самых ягодиц, и она поняла, что он поднял ее платье и нижние юбки так высоко, чтобы рассмотреть то, что Грегор так часто называл восхитительной попкой. Джесси не могла повернуться, чтобы не рассмеяться. Очевидно, ей наконец удалось привлечь его внимание.
На секунду Джесси задумалась над тем, как стоит отреагировать. Она замерла и тут же, схватив свитки, стала быстро спускаться, освобождая подол из его рук. И взглянула на него глазами несчастного, перепуганного цыпленка.
— Сэр, что вы делаете! Это же так стыдно!
Он отвратительным образом, непристойно причмокнул губами:
— Придет время, и ты узнаешь, что на самом деле стыдно. Уж я об этом позабочусь.
Джесси опустила глаза и понурила голову, демонстрируя полное смирение и покорность. В то же время мысленно она снова обращалась к Грегору. Сейчас она, как никогда, понимала, почему для его задания требовалась именно проститутка. Менее опытную девицу уже давно бы с криками выставили за дверь, и к этому моменту она была бы на полпути в Сент-Эндрюс.
Господин Уоллес протянул руку и взял у нее свиток. Через минуту он развернул бумагу на столе и с каждого угла прижал ее камнями. Джесси уже готова была откланяться и уйти, когда он жестом подозвал ее к себе.
— Посмотри сюда, моя дорогая. Вот это все принадлежит твоему хозяину.
Джесси смотрела на бумагу, снова проклиная себя за свою неполноценность.
— Простите, сэр, я не умею читать.
Его это ничуть не напугало, и он указал на Сент-Эндрюс в верхнем углу карты и несколько прибрежных деревень. Тогда она поняла, где на карте суша, а где море. Это было довольно интересно, и чем дольше она вглядывалась в карту, тем сильнее разгоралось ее любопытство.
Тем временем господин Уоллес показывал территорию своих владений. В его поведении было что-то вызывающее и зловещее. Она была потрясена тем, с какой смелостью он демонстрирует свое богатство, невзирая на других людей и их положение. Быть может, он старался произвести на нее впечатление, чтобы она скорее согласилась отдаться ему? Такая вероятность не исключалась. Однако и это заставляло ее думать лишь о том, насколько осмотрителен был Грегор со своим состоянием. Она знала, что у него были деньги и своя доля на корабле, но он только однажды упомянул об этом, чтобы доказать, что в состоянии хорошо заплатить, а не для того, чтобы пускать пыль в глаза юной девице.
— Как много земель, сэр, — сказала она, когда Уоллес взглянул на нее, явно ожидая бурной реакции.
Довольный собой, он положил руку ей на талию и притянул к себе.
— Да, много, но сейчас я просто разрываюсь, моя дорогая. Я хочу оказать поддержку движению за независимость и прогнать англичан с шотландской земли. А для этого мне нужны немалые деньги, что означает необходимость расстаться с частью моих земель. Иначе я потеряю нечто чрезвычайно важное и ценное для меня.
Он утомленно покачал головой.
Джесси на мгновение задумалась о том, что чтение Библии занимало госпожу Уоллес гораздо больше, чем бесконечные рассказы ее мужа. Тем временем он продолжал говорить о пастбищах и кормовых культурах и прочих вещах, которые были ей абсолютно непонятны и безразличны.
— Скажи спасибо, что у тебя нет таких проблем, — наконец подытожил он. — Все эти дела давят на меня тяжким грузом. — Он покосился на аппетитные холмики ее грудей, во взгляде его как будто было сожаление. — И отвлекают меня от гораздо более приятного времяпрепровождения.
Он похлопал ее ладонью по ягодицам.
Тотчас же дверь отворилась и на пороге появилась госпожа Гилрой:
— Джесси, ты закончила здесь?
Джесси воспользовалась возможностью отойти и взяла ведро с золой. Она поклонилась и ушла. Стремительно выбегая из комнаты, она все же успела заметить, что экономка и хозяин дома смотрели друг на друга довольно откровенно, взгляд госпожи Гилрой был полон гнева и осуждения.
Снова экономка взяла на себя миссию оберегать так называемую честь Джесси. Джесси не без любопытства задумалась о том, что побуждало ее делать это. Была ли госпожа Гилрой одной из хозяйских фавориток? Или втайне мечтала о том, чтобы стать ею?
В любом случае Джесси считала, что ей посчастливилось. Она успешно завоевала внимание Уоллеса, сумела избежать большую часть его попыток прикоснуться к ней, и, самое главное, теперь она могла подтвердить предположение Грегора — господин Уоллес действительно собирался распродавать земли. Она была на верном пути к тому, чтобы узнать, какие именно и когда.
Состояние души Грегора было таким, словно до земли, к которой можно причалить, было еще слишком далеко, а пить, кроме сточных вод, было уже нечего. События последних дней и ночей ввергли его в тоску, заставив слишком многое обдумать и пережить. Он лежал на своей кровати и готов был возненавидеть себя за то, что ему так не хватает Джесси, ее близости и тепла ее тела рядом с ним в этой постели. Разговор с мистером Грантом прошлой ночью ничуть не уменьшил его желания видеть Джесси. Возможно, он должен был испугаться, но сейчас мог думать только о том, как безумно хочет снова быть рядом с Джесси и точно знать, что она сейчас в безопасности и что никто не причинит ей вреда в доме Уоллеса.
Грегор, скрипя половицами, метался из угла в угол по своей комнате до тех пор, пока совсем не осталось сил и терпения, чтобы ждать. Джесси не должна была покидать дом и идти к нему на встречу до полуночи, но было еще далеко до заката, когда он приехал в лес, откуда с вершины холма собирался наблюдать за Белфур-Холл. Он привязал лошадь и заторопился на опушку леса, где спрятался в высокой траве и пристально смотрел в сторону особняка.
Размышляя над всем этим предприятием, он уже не был уверен, что тревожило его больше — непристойные образы Джесси и Уоллеса, что преследовали ее, или его собственная на это реакция. Все его разрозненные, беспорядочные мысли сводились лишь к одному — чувству вины за то, что отправил ее сюда.
Он метался между надеждой, что его отец будет наконец отмщен, и тревогами о женщине, которую он едва знал, которая торговала собой и нередко прибегала к обману и лжи.
Кто успокоит ее, если вновь вернутся мучительные ночные кошмары? Он сходил с ума, представляя, что она совершенно одна, в этом недружелюбном доме, и темнота возвращает ее в то страшное время. Казалось, одна только мысль о том, что Джесси встревожена и несчастна, была подобна кинжалу, пронзившему его сердце.
Наконец спустилась ночь. Взяв себя в руки, он отправился к назначенному месту — к старому дубу, что рос на самой границе с садами. Там он и ждал ее.
Время шло, а он все ждал и ждал.
Звуки, издаваемые животными, доносились до него в полной тишине, сами же они не приближались.
Ну где же она? Он мысленно перебирал все закоулки проклятого здания и мечтал, чтобы Джесси была сейчас рядом. Наконец, он увидел, как что-то светлое мелькнуло на фоне каменной стены, — это была она в своей белой ночной сорочке, она появилась из выхода для прислуги. Нелегко было устоять на месте и
