Альтернативном обществе.
«Просто слушайте слова песни», — повторил он мысленно. На самом деле это была никакая не песня — это было заклинание из магического ритуала, а в виде фона там шли слова Зверя из Апокалипсиса, негромко прочитанные задом наперед Получалось, что любой человек, напевавший эту песню, взывал к сипам тьмы. А ее напевали все.
Все это придумали они с партнером. Доход от пластинок пошел на покупку участка земли под Рио-де-Жанейро. Там они собирались воссоздать то, что Зверь почти век назад пытался сделать в Кефалуна Сицилии. Но итальянские власти выслали его. Зверь допустил много ошибок — не собрал достаточного числа учеников, не знал, как заработать денег. Он сказал всем, что его число 666 и что явился, чтобы построить мир, где слабые будут служить сильным, и где единственным законом будет желание сильного. Зверь не умел распространять идеи, и мало кто воспринял его слова всерьез.
Однако они с партнером Раулем Сейхасом — это же совсем другое дело/Рауль пел, и вся страна слушала его. Они были молоды и умели делать деньги. Правда, в Бразилии была военная диктатура, но власти заботила только борьба с партизанами. Они не собирались тратить силы на какого-то рок-музыканта. Напротив, правительство считало, что рок- музыка отвлекает молодежь от коммунистических идей.
Стоя у окна, он пил кофе. Он собирался прогуляться, а потом у него была встреча с партнером. Пауло не переживал о том, что его никто не знает, а приятель купается в лучах славы. Важнее были деньги, которые они зарабатывали и на которые собирались осуществить свои идеи на практике. Про них знала люди из музыкального и магического сообществ. А то, что его не знала широкая публика, было даже забавно — не раз ему доводилось выслушивать мнение о своем творчестве от случайных людей, не подозревавших, что сам автор стоит рядом и внимает им.
Пауло сунул ноги в кроссовки. Нагнувшись завязать шнурки, он снова почувствовал приступ головокружения.
Он выпрямился. В квартире стало заметно темнее, чем раньше. Но на улице ярко светило солнце — он ведь только что отошел от окна. Потом ему показалось, что в квартире что-то горит: электропроводка, должно быть, ведь плита отключена. Он внимательно осмотрел квартиру и не нашел, откуда исходит неприятный запах.
Дышать было трудно. Пауло решил выйти па улицу. Не рискуя больше завязывать шнурки, он направился к двери — но тут ему стала еще хуже.
«Съел, наверное, что-нибудь не то», — подумал он. Но обычно при отравлении тело подавало сигнал, который невозможно ни с чем спутать, А тут его те тошнило, не тянуло рвать. Просто головокружение, которое, похоже, не собиралось заканчиваться.
Темнота. Стало еще темнее; мрак сгущался вокруг него, как серое облако. Голова закружилась сильнее. Все-таки, наверное, отравление. А может, глюки вернулись», — промелькнула мысль, во вот уже пять лет он не притрагивался к ЛСД. Последствия его приема окончательно исчезли уже через полгода и с тех пор не возвращались.
Ему стало страшно. Хотелось немедленно куда- нибудь уйти.
Он открыл дверь — головокружение то наваливалось, то отпускало. На улице ему могло стать хуже, лучше остаться дома и подождать. На столе записка — она скоро вернется. Можно будет вместе пойти в аптеку или к врачу — хотя он терпеть не мог ходить по врачам. Да, нет, ничего серьезного. Никто не умирает от сердечного приступа в двадцать шесть лет.
Никто.
Он сел на диван. Нужно как-то отвлечься. О возлюбленной думать нельзя, а то время потянется совсем медленно. Он попробовал читать газету, но приступы головокружения с каждым разом становились все сильнее. Потом в центре комнаты появилась черная дыра, и какая-то сила принялась затягивать его туда. Оттуда доносились звуки — смех, голоса, звон, словно что-то разбивалось... Такого с ним никогда не случалось — никогда. Даже если у него возникали галлюцинации, он понимал, что это такое, а также причину, которая их вызвала, — наркотики — и знал, что вскоре все пройдет. Но это — это было что-то ужасно реальное/
Нет-нет, это не может быть реальностью. Реальность—это ковры, занавески, кофейный столик с хлебными крошками... Пауло изо всех сил постарался сосредоточиться на окружающей обстановке, но никак не мог избавиться от ощущения, что прямо перед ним находится некая черная дыра, из которой доносятся голоса и смех.
Ничего подобного никогда не случалось. Он практиковал магию целых шесть лет. Выполнял все ритуалы. И был уверен, что все это — не более, чем самовнушение. Просто воображение разыгралось.
Ему становилось все страшнее, а головокружение стало принимать все более отчетливое направление — его словно бы тянуло прочь из своего тела к черной дыре, во мрак, к этому смеху, голосам, шуму — они становилась все реальнее...
«Нельзя бояться, — сказал он себе. — Страх подпитывает это состояние». Пытаясь взять себя в руки, он подошел к раковине и ополоснул лицо. Стаю немного лучше, неприятное ощущение отступаю. Пауло обулся и решил забыть обо всем. «Интересно, — подумал он, — стоит ли рассказать об этом партнеру, мол, впал в транс и вступил в контакт с демонами.
Но едва он подумал об этом, как вновь почувствовал сильней-шее головокружение.
«Скоро вернусь» — написала она в записке, а самой все нет и нет!
«Мне никогда не удавалось достичь результатов в астральном плане», — подумал он. Ему никто не являлся: ни ангелы, ни демоны, ни души умерших. Зверь писал в своем дневнике, что получил способность материализовывать вещи, но он лгал — на самом деле оп не продвинулся тот далеко. Пауло это знал наверняка. Зверь потерпел неудачу. Пауло нравились его идеи, потому что они были революционными и красивыми. И о них мало кто знал. А люди всегда с уважением относятся к тем, кто умеет рассуждать о непонятных вещах. Что касается прочих -кришнаиты, «дети Бога», «церковь сатаны», махариши - про них все знали. А вот Зверь — тот был только для избранных! В одной из его книг говорилось о «праве сильного». Портрет Зверя был на обложке одного из самых известных альбомов «Битлз» — «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера» — и об этом тоже почти никто не знал. Может, и сами «битлы» не знали, что делали, когда поместили его туда.
Раздался телефонный звонок. Это, должно быть, его подруга. Но если она написала «скоро вернусь» — зачем тогда звонит ?
Только если что-то случилось.
Вот почему она до сих пор не вернулась. Интервалы между приступами головокружения становились все короче, и окружающий мир снова померк. Пауло знал (что-то в душе подсказывало ему), что он не должен поддаваться, должен прогнать это ощущение. Иначе произойдет нечто ужасное... Он может провалиться в этот мрак и никогда не вернуться оттуда. Нужно во что бы то ни стало удерживать контроль над ситуацией; нужно чем-то занять сознание, иначе этот ужас победит его.
Телефон все звонил. Пауло сосредоточил мысли на телефоне. Поговорить, пообщаться, отвлечься, перестать думать о той черной дыре... да, телефон — это спасение. Точно. Пауло не хотел сдаваться. Нужно ответить на телефонный звонок.
—Алло!
Звонила женщина. Но это не была его возлюбленная, это была Аргелия.
—Пауло!
Он не ответил.
-Пауло, ты слышишь меня? Мне нужно, чтобы ты срочно ко мне пришел! Здесь творится то-то странное!
-Что же?
-Ты-то знаешь, что, Пауло! Объясни мне, ради
бога!
Он повесил трубку, чтобы не услышать то, чего слышать не хотел. Это не было отсроченным действием наркотиков. Это не был симптом сумасшествия. Это не был сердечный приступ. Это была реальность. Аргелия принимала участие в их ритуалах, и «это» происходило сейчас с ней тоже.
Пауло охватила паника. Он посидел некоторое время, ни о чем не думая, и темнота снова стала одолевать его, подступая все ближе и ближе, призывая его ступить на край озера смерти.
Он должен был умереть — за все то, что творил, не принимая свои действия всерьез, за то, что вовлек в эту авантюру множество людей, сам того не ведая, за то, что посеял так много зла под видом добра. Пауло умрет, а Мрак будет распространяться дальше, потому что он уже проявил себя: вот он, перед глазами, реальное свидетельство действенности ритуалов, он явился забрать причитающееся ему, и Пауло придется расплатиться за все — в том числе за то, что он вовремя не подумал, какой окажется цена! Он-то полагал, что все это шутка, игра!
Он вспомнил годы, проведенные в иезуитской школе, и стал молиться о том, чтобы ему достало силы вернуться в церковь, попросить у Бога прощения или хотя бы молить его о спасении души. Пауло обнаружил, что в моменты, когда разум чем-нибудь занят, ему удается справиться с тошнотой, хотя бы отчасти. Нужно было выиграть время, чтобы добраться до церкви... Как странно!
Пауло посмотрел на книжные полки и решил подсчитать, сколько у него пластинок, — в конце концов, он давно собирался это сделать! Да, знать точное число пластинок — это очень важно; и он принялся их считать: раз, два, три... получилось! Он сумел превозмочь головокружение и затягивающую его черную дыру. Он посчитал все пластинки — а потом для верности еще раз пересчитал их. Теперь — книги. Нужно посчитать их, чтобы знать, сколько у него книг. Больше, чем пластинок, или нет? Пауло начал считать. Голова перестала кружиться — а книг оказалось много... Теперь журналы. И газеты. Нужно все пересчитать, а потом записать — он ведь должен знать, сколько у него вещей. Это так важно!
Он пересчитывал столовое серебро, когда услышал, как в замочной скважине поворачивается ключ. Наконец-то она пришла. Но ему нельзя отвлекаться — нельзя даже рассказывать ей о том, что с ним происходит, наваждение вот-вот прекратится. Пауло не сомневался в этом.
Она прошла сразу на кухню и, плача, вцепилась в него.
— Помоги мне! Со мной происходит что-то странное! Ты ведь знаешь, что это такое, помоги!
Пауло не хотел отрываться от подсчетов — в этом было его спасение. Занимать чем-нибудь разум. Лучше бы она не приходила — толку от нее не было никакого. К тому же она, как и Аргелия, почему-то считала, что он сам может остановить тот ужас.
—Займи чем- нибудь сознание/ — крикнул он, не отрываясь от своего занятия, как одержимый. — Посчитай, сколько у тебя пластинок! Потом посчитай книги!
Подруга посмотрела на него непонимающе. Потом, как робот, двинулась к книжному шкафу.
Но она не добралась туда. На половине пути она бросилась на пол.
—Я хочу к маме... — повторяла она, как заведенная. — Я хочу к маме...
Он тоже хотел к маме. Ему хотелось позвонить родителям и попросить помощи — родителям, с которыми он давно порвал, как и с обществом, к которому они принадлежали, Пауло пытался и дальше считать столовые приборы, но девушка ему мешала — плакат как ребенок, рвала па себе волосы.
Это было уже чересчур. Он был ответственным за то, что происходило, потому что любил ее; к тому же это он научил ее ритуалам, обещая, что она непременно достигнет желаемого, заверяя, что день ото дня они приближаются к цели (хотя сам ни одной секунды
