— Скажи мне, — демонстрируя небывалый эмоциональный штиль, спросила она, — если ты предполагал, что возможно такое развитие событий, и нас захватят, и все остальное, почему мы не ушли из той квартиры?
Он не ответил, совершенно обалдев от такого крутого виража — от шумной истерики к холодному анализу.
И тут до Сашки дошло!
— Ты с самого начала это планировал? — задохнулась она от догадки. — Ты знал, что это Лилька? И знал, что нас повяжут, специально это подстроил: заставил меня звонить с домашнего телефона на домашний, чтобы они нас нашли по номеру и адресу?
Гуров продолжал молчать, только желваки ходили на разбитых скулах.
— Значит, я в твоих планах была, как это… «живцом»?
От злости, понимания и нахлынувшей ярости у Сашки раздувались ноздри, расширились зрачки, затопив чернотой всю балтийскую холодность радужки глаз.
— Да, — сама же ответила она. — Ты знал! И знал, что меня свяжут и будут бить, а тебя просто убивать, и что издеваться будут! Но на черта?! — не выдержав, снова перешла на крик она. — Мы так ничего и не узнали!!
Это она не узнала. А он узнал многое, меньше, чем рассчитывал, но многое. Да и его ребятки, которые сейчас перетряхивают весь этот дом от крыши до подвала, что-нибудь да и вытащат из него и из гоблинов этих. Тупой Бес, например, оказался не в меру болтливым и, когда задавал ему вопросы и переговаривался с братками, много чего набалаболил, да и Гиря не молчал, и Постный этот идентифицированный.
Хотелось бы, конечно, побольше информации, но на безрыбье… братки эти теперь, понятное дело, бесполезны, работать с ними Шеф и Постный не будут — засветились, других наймут. Так что следи за ними, не следи — без толку, и отпускать нет резона, поэтому он и приказал повязать их тихо, чего уж теперь.
— Саш, — наконец отозвался Иван, — с тобой бы ничего уж очень страшного не случилось! И со мной тоже. Я же не идиот, хоть ты меня в этом и подозреваешь, я контролировал ситуацию.
Ну это уже ни в какие ворота!
Контролировал он!
— Подожди, подожди, — пережила еще одну догадку она, как болезненный приступ, — ты с самого начала мог уложить их всех троих?
— Ну, не так это просто, — почему-то стал оправдываться он, — ты мне помогла, отвлекла одного в самый подходящий момент.
— Гуров, ты что? — не могла остановиться Саша в своем праведном гневе. — Их было трое, и это не «ребята с нашего двора», это бандюки, а потом приехали еще двое! Это же не кино «Агент национальной безопасности», они отлупасили тебя, ты еле живой! И что бы было со мной?!
— Саш, Саш, не бузи! Я бы не подставил тебя под серьезную опасность. Действия быков я наблюдал ночью на дороге и знал, что это шелупонь дешевая, сплошные понты, дилетантство и узколобая самоуверенность. Они и бить-то не знают как и куда, не сломали мне ни одной кости, да и особого ущерба не нанесли. И то, что тебя трогать им запрещено, понятно было еще там, на дороге. Я ж не знал, что ты их спровоцируешь…
— Сволочь! — спокойно констатировала факт Сашка. — Сволочь и скотина! И хорошо, что у тебя разбито все лицо и на тебе живого места нет! По заслугам!
— Поверь мне, у меня достаточно живых, и даже очень, мест на теле!
— Самоуверенная мужская скотина! — настаивала Сашка.
— Ты еще что-нибудь из классики присовокупи, — разозлившись на нее, резко ответил Иван, — «жалкая, ничтожная личность»! Все! Вылезай! Приехали!
— Куда приехали?! — с неостывшим бойцовским пылом прокричала Сашка.
— Домой!
Он разозлился и решил немного остудить барышню — ишь, разошлась она!
— Ты, Романова, особо тут не пылай праведным гневом! Это твои дела, — сделав ударение на «твои», остудил он ее холодным тоном, — и тех, кому ты так понадобилась, не остановит на пути к твоему телу ничей теплый труп. И по мордасам ты получила не потому, что я такой плохой! Есть что-то в твоем прошлом, что-то живо интересующее весьма непростых и далеко не бедных дядечек. Что это, Романова? Может, расскажешь и все станет проще и веселее?
Она смотрела на него, слушая внимательно, сосредоточенно.
«Неужто расскажет?» — не поверил Иван в такую перспективу.
— Вот что, Гуров, — с расстановкой, не менее зло, чем он, ответила Сашка. — По какой-то неизвестной мне причине тебе что-то нужно от меня и от этих гоняющихся за мной «дядечек». Что? Может, расскажешь и станет проще и веселее?
Они смотрели друг на друга — две скрещенные шпаги в поединке, в котором никто не собирался уступать.
«Брейк!» — решил Иван.
— Все! — прекратил он противостояние. — Мыться, зализывать раны, есть, выпить, покурить! Пошли!
— Мы похожи на супружескую пару алкоголиков, которые поутру вернулись из КПЗ, куда их сдали уставшие соседи, одуревшие от их драк, и теперь пьем мировую и отмечаем удачное возвращение из околотка, — усмехнулась Сашка, держа бокал в руке.
Они по очереди приняли душ, обработали раны друг другу. Сашке пришлось долго трудиться над гуровскими, он преувеличенно охал, кряхтел, Сашка посмеивалась. Обе брови у него оказались рассечены, губы, нос, скулы разбиты, под правым глазом красовалась большая царапина — это то, что можно было обработать чудодейственной примочкой и другими оперативными средствами, ну а тело… Картина импрессионистов — пресс радовал глаз гигантским синяком, синяки поменьше украшали спину и бока. Было на что посмотреть.
Иван устроил Сашку на диване и наложил ей примочку на все лицо в виде косметической маски, приказал не двигаться и пошел готовить.
Он пожарил вкуснейшее мясо, картошку (что вкуснейшее, Сашка не сомневалась, улавливая божественный аромат), сделал салат, перекрикиваясь с ней из кухни.
Она бы заснула, но у нее все болело, примочка жгла лицо, и есть ей хотелось больше, чем спать. Он разрешил ей смыть маску-примочку, полюбовался результатами врачевания, чем-то еще обработал и пригласил за стол.
И теперь вот они сидели друг напротив друга и держали бокалы с коньяком.
Сашка права — очень смахивало на семейную парочку, пережившую катастрофу.
— Ну, давай, подруга боевая, за наше здоровье! — взял на себя роль тостующего Иван Федорович.
Они чокнулись, выпили и принялись за еду, с удовольствием и молча.
Поскольку никто из них не ответил на вопрос «что?» и отклонил предложение «может, расскажешь», обсуждения, обвинения, подозрения были по умолчанию отодвинуты на неизвестный срок, доставив обоим временную передышку и облегчение.
Иван налил еще немного коньяка в бокалы, поднял свой призывным жестом, Сашка присоединилась.
Бзынь! Чокнулись. Выпили.
— Саш, тебе бы надо поспать, — закурив, нарушил тишину Иван.
— Не могу я сейчас спать, — пожаловалась Сашка.
— Ты когда-нибудь была в экстремальной ситуации? Тебя били раньше?
— Это ты к чему?
— Это я к тому, что, когда спадет адреналин, надо принимать обезболивающее, если такового нет, то обязательно выпить, плотно поесть и спать! Верное средство!
Она усмехнулась:
