он примирится в душе со своей потерей, стараясь помочь ей и детям.
— Саш, а ты все помнишь про благие намерения? — продолжал раздражаться Иван.
— Гуров, нет у меня никаких далеко идущих намерений! — в ответ раздражилась Санька. — Это я сейчас надумала, что Коле не мешало бы увидеть, что беда не только у него приключилась! А вообще я думала, что детей надо на природу вывезти. И Ирину. И что им здесь спокойно будет и хорошо! И о здоровье их думала!
И они замолчали, весьма недовольные друг другом.
«А чего я, собственно, завелся? — подивился Иван. — То, что Ирина эта и дети здесь здоровье поправят, это факт, и, чем черт не шутит, может, и Коляна растормошат и к жизни вернут! Мне бы ей спасибо сказать!»
Задело его, зацепило, что она вот так — сразу, без сомнений — поверила Николаю! Рассмотрела его, прочувствовала! Николая — да, а его, Ивана, — нет! И не доверяет она ему, на расстоянии держит, сверкнет злым балтийским глазом и отстраняет, выставляя за ограничители доступа.
— Гуров, ты что примолк? Считаешь, я неправильно сделала? — с сомнением спросила Сашка.
– Чего гадать, посмотрим, – не стал ее успокаивать он.
На пустой станционной площади стоял «Хаммер». Коля вышел из машины, облокотился о капот и курил в кулак, волновался.
Чего вдруг он начал пороть горячку? Надо было дождаться утра, обдумать все, да и лишних переживаний девчонке ночными поездками не добавлять!
Он увидел ее, когда Сашка рассказывала — увидел! Ну, привиделось ему что-то — с кем не бывает! Ишь какой вещун-колдун! Одичал совсем в глуши-то или так история этой Ирины на него подействовала?
Да и Сашка хороша, так рассказала, что его всего перевернуло, девчонка эта перед глазами стоит, а он подумал — моя! Даже не подумал, а затеплело где-то в груди — не то надежда, не то предчувствие какое!
Хорош! Нечего сказать! Девочка совсем — двадцать четыре, а он, старый хрен, почему-то решил, что его!
Он щелчком выбросил бычок от выкуренной в несколько затягов до фильтра сигареты. На темной привокзальной площади, едва освещенной единственным тусклым фонарем у входа закрытой на ночь двери станции, он ярко полыхнул, пролетев по дуге, и упал на асфальт, предсмертно раскидав полыхнувшие искры. Николай проследил полет и падение бычка, достал еще одну сигарету и закурил.
«Ну, ничего, — приободрил он себя, — ничего. Лето на природе побудут, отъедятся нормальными продуктами да с огорода, речка, лес, живность моя — раздолье детям. Хоть в себя придут, успокоятся, а чего им у меня-то на хуторе бояться? Опять же, Лукинична с Ильичом за ними присмотрят. Да с радостью! Может, и Ирина эта отойдет немного на наших-то красотах!»
Лукинична и Ильич, его соседи, единственные оставались на умиравшем хуторе. Старики были крепкими, по-народному юморными, шебутными, но загибались совсем уж от бедности, одиночества и заброшенности, пока Коля не появился рядом. Он выстроил дом, обзавелся хозяйством, а заодно и им помог взбодриться, оклематься и зажить по-новому. Жили они с соседями душа в душу — одной семьей, почти одним домом. Лукинична шебуршилась у Коли по хозяйству, когда он в леса уходил, в район отправлялся или в Москву, или начальство какое наезжало, клиенты на охоту да на рыбалку или водки попить в тишине. За живностью втроем ходили, корова одна на два дома, а что, им даже слишком. Лукинична нет-нет да и на рынок в район ездила, излишки продавала, радовалась всегда доходу. А Коля только тихо улыбался ее неугомонности хозяйской — отошла от нищеты и беспросветности, а то все поверить не могла, что жизнь теперь у нее спокойная, сытая началась.
Вот будет кому за детьми доглядывать — старики обрадуются! Коля улыбнулся в темноту — еще как! Ильич начнет игрушки деревянные мастерить, а уж Лукинична их пирогами да блинами откормит!
Хорошо, что едут! И им на радость и веселье на выселках своих, и детям — раздолье и здоровье!
Хорошо, что решил, пусть прямо сейчас едут, а что тянуть! Пол-лета, почитай, прошло, глядишь, поутру и передумают, или Сашка отбой даст, перепугается сама своего решения! Ее там сейчас небось Иван-то распекает, отчитывает!
Он улыбнулся — обнародился совсем, стариковские словечки-присказки даже мысленно вставляет.
На площадь въехала синяя «Нива», лихо завернув вираж, рассекая тишину повизгиванием шин, тормознула возле Николая. Из машины выбрался парень лет тридцати, степенно подошел к Николаю и протянул руку для пожатия.
— Вы нас ждете? Александра Владимировна сказала, что встретят на «Хаммере». Я Сергей.
— Николай, — пожав ему руку, представился Коля.
— Что за спешка такая? В ночь. Я бы завтра привез. Вот, взял свою машину, ночью-то на моей спокойнее.
— Александра воспользовалась подвернувшейся возможностью, чтобы подругу и детей на природу вывезти на оставшееся летнее время, — пояснил Коля.
— Это правильно! — согласился Сергей. — Им на воздух очень надо! Что им в Москве-то сидеть!
Но комментировать больше ничего не стал. Молодец! Толковый водитель.
— Давай, Сергей, перегружай вещи. А пассажиры что, спят?
— Дети спят, а Ирина нет, — ответил Сергей и направился к «Ниве».
Коля распахнул задние дверцы и багажник своей машины. Пока они с Сергеем обменивались рукопожатиями и присматривались друг к другу, девушка из машины не вышла, но тут осторожно, чтобы не разбудить детей, выбралась, когда он подходил к «Ниве».
Вот ни черта же не видно в этой темноте под усталым станционным фонарем!
Он шагнул навстречу — она прикрылась распахнутой дверцей, слегка отступив.
— Здравствуйте, — как можно мягче сказал он. — Я Николай, меня за вами Александра прислала.
Она молчала. Он понимал — как бы Сашка ни старалась ее успокоить, предупредить страхи, но здоровенный незнакомый мужик, в потемках, ночью, хрен знает где, на какой-то станции, а за спиной маячит агрессивная дорогая машина! Это при ее-то воспоминаниях!
— Ирочка, давайте детей перенесем, — совсем уж мягко предложил Коля.
Нежно и очень осторожно.
Она стояла, не шевелясь, за дверцей и молчала. Помог Сергей.
— Ириш, давай я кого-нибудь возьму.
— Да, Сереж, — подала она голос. — А ты с нами поедешь?
Как о спасении просила.
— Действительно! — обрадовался возможности успокоить ее Николай. — Сергей, давай с нами! Ты на своей «Ниве» по нашей дороге пройдешь. У меня там банька еще под парами, с вечера. Отдохнешь, с начальницей пообщаешься!
— Нет, — расстроился Сергей, — я домой, меня жена ждет, и дела завтра. Раз Ирину не везти, машину надо на профилактику поставить. Жаль, конечно, банька — это хорошо!
В темноте Николай никак не мог ее рассмотреть — ну, высокая, худая, из-под небольшой косыночки на голове струятся длинные светлые волосы. И вся как натянутая струна — один сплошной страх и настороженность.
Ладно, разберемся!
Коля нагнулся, нырнул в машину и взял спящего ребенка. Потревоженное дитя зашебуршилось, хныкнуло сквозь сон.
— Тихо, маленький, — успокаивал Коля с перехватившей горло нежностью, — спи, мой хороший, скоро дома будем, в кроватке. Ирочка, вы садитесь на заднее сиденье, посередине, а детей мы вам по бокам положим.
Она позволила себе несколько секунд сомнений, взяла с сиденья объемную сумку и пошла к «Хаммеру». Мужчины пристроили детей головками у нее на коленях и осторожно, с разных сторон закрыли дверцы.
