Расположенные на первых этажах домов лавки иногда захватывали также и часть уличного пространства, размещая там прилавки или столы. Причем удобство пешеходов торговцев мало интересовало — некоторые из них приходилось огибать, прижимаясь к стене противоположного дома. В том числе и поэтому телеги двигались только по самым широким улицам. Вышли на центральную площадь. Ни одного здания, стоящего тут в двадцать первом веке, еще построено не было, но все общественные заведения, положенные по статусу «райцентру», имелись. Слева размещалась самая красивая постройка, увиденная мной за все время пребывания в тринадцатом веке, местный кафедральный собор, хозяйство Мюнхенского епископа. Деревянный, украшенный многочисленными, хотя и несколько грубоватыми статуями. Конечно, он сильно не дотягивал по красоте до будущего каменного, но по сравнению с остальными городскими строениями являл собой шедевр местного зодчества. С ним не смогли конкурировать ни стоящая на противоположной стороне площади довольно скромная ратуша, ни даже виднеющийся на соседнем холме дворец здешнего герцога. (Дворец — слишком громкое название, просто небольшая крепостица из грубого серого камня с высокой башней. Настоящие дворцы крупные феодалы смогут себе позволить только лет через триста.)
Из всех сходящихся к главной площади улиц одна резко выделялась особенной шириной. Однако была заставлена какими-то столами и даже палатками. Оказалось, здесь начинался местный рынок. Мне стало интересно, и мы со спутниками продолжили экскурсию в этом направлении. От современных нам рынков этот отличался разве что катастрофически бедным, на взгляд человека из двадцать первого века, выбором фруктов и просто бедным — овощей. Зато самого разнообразного мяса и птицы тут имелось просто навалом. Кроме привычных свинины и говядины, присутствующих, впрочем, большей частью еще в живом виде, прилавки были заполнены также горами всевозможной дичи, регулярно доставляемой охотниками из окрестных лесов. Названий большей части связанных в пучки за лапки мелких и средних птичек я даже и не знал. Как и то, что их принято есть.
Некоторые охотники шли дальше и на расположенных тут же небольших костерках жарили на вертеле часть добычи. От них по рядам распространялся одуряющий запах жарящегося мяса. Не в силах противостоять соблазну, попросил Цадока приобрести чего-нибудь. Так что дальше наша компания двигалась под аккомпанемент похрустывающих косточек так и оставшейся мне неизвестной птички. Что, впрочем, нисколько не убавляло ее превосходного вкуса! Так мы и вышли на вторую и, если верить моему экскурсоводу, последнюю большую площадь в городе, имевшую название «Базарная». Внимание сразу привлекла большая толпа, обступившая расположенное на высоком каменном парапете странное сооружение — подвешенный над огнем большой бронзовый чан. От его не прикрытой ничем верхней части валил столб странного желтоватого пара. Это что, бесплатные обеды раздают? Хотя, судя по размерам чана, там и купаться можно. Так, может, это публичная баня? Принудительно купают самых неисправимых грязнуль? Высказал свою мысль Цадоку. Тот долго смеялся, а чуть успокоившись, пояснил:
— Ты почти угадал! Здесь действительно купают! Фальшивомонетчиков в кипящем масле, ха-ха! Так положено по закону!
— А, — начал было я, захлопывая отвалившуюся челюсть, но тут со стороны парапета взревела труба, и ей сразу же стала вторить собравшаяся толпа. Действо началось! На парапет влез глашатай, разодетый, что твой попугай, в плащ из разноцветных лоскутков ткани (полная безвкусица, на мой взгляд). Рядом с ним вывели почти голого, связанного по рукам и ногам человека, причем руки были подняты вверх. Глашатай поднял руку и в установившейся относительной тишине быстро огласил список прегрешений виновного и приговор. Да, во все времена любые государства готовы были простить своим подданным многое, но только не подделку денег — основного инструмента власти. За это всегда наказывали по максимуму! Орущего что-то об ошибке преступника поддели за образованную связанными вверху руками петлю железным крючком, расположенным на конце вращающейся горизонтальной балки, и, подняв в воздух, подвесили над пышущим жаром чаном. Толпа взревела. Я краем сознания понимал, конечно, что лучше мне на это не смотреть, но оторваться был не в силах — зрелище казни явно действует на людей гипнотически. Несчастного стали медленно, растягивая «удовольствие», опускать в сосуд. Когда его ноги окунулись в кипящее масло, раздался ужасный крик, заглушивший рев толпы. Тело преступника стало бешено извиваться. При погружении до пояса крик усилился до, казалось бы, невозможной для человека громкости, потом вдруг резко перешел в свистящий хрип и прекратился. Тело несчастного в последний раз дернулось, и он безжизненно обвис на крюке.
Я, разумеется, тут же почувствовал тошноту. Только что съеденная птичка настойчиво рвалась на волю, пытаясь вылететь прочь из моего желудка. Ну вот, кошмары на ближайшие ночи обеспечены! Зачем смотрел, дурак? С трудом подавив тошноту — трупы видеть мне, к сожалению, уже приходилось, — потащил своих спутников подальше от парапета. Казнь и не думали заканчивать, в запасе имелось еще несколько «коллег» казненного. Видимо, их держали некоторое время в темнице, собирая такое количество, ради которого не жалко будет вскипятить целый котел масла.
От Базарной площади расходились пять улиц, кроме той, по которой мы пришли сюда от ратуши. Как выяснилось, каждая из них принадлежала одной из пяти самых влиятельных городских гильдий — кожевенников, оружейников, мясников, суконщиков и торговцев пряностями. Оказывается, владеть улицами, выходящими на Базарную площадь, считалось чрезвычайно почетно, и только самые крупные и богатые объединения мастеров смогли получить эту привилегию, одновременно дав им собственные названия. Остальные довольствовались второстепенными улочками. Из всех выходящих на площадь профессиональных улиц меня прежде всего заинтересовала, конечно, улица Оружейников (улицы так и назывались в соответствии с расположенной на них гильдией). И мальчишеский инстинкт требовал направиться именно туда. Да и неплохо бы наконец прикупить себе какое-нибудь личное оружие. А то без него чувствуешь себя в средневековом мире практически голым. У любого встречного на поясе приторочен нож или дубинка, а то и топор или даже меч. И по фигу, что я им умею владеть не лучше, чем местный герцог — стрелять из «М-16», важен сам факт наличия на поясе чего-то ударно-колюще-режущего! Короче, убедительно попросил Цадока отвести меня к лучшему оружейнику города. Тот неохотно, явно чувствуя, что этот визит закончится немалыми дополнительными тратами, повел меня вдоль уличных лавок.
Зайдя внутрь, сразу наткнулись на заискивающую улыбку стоявшего за прилавком паренька. Тот, не переставая улыбаться, пихнул ногой совсем уж мальца лет восьми-девяти, примостившегося рядом. Тот немедленно исчез внутри мастерской, с тем чтобы почти сразу же вернуться в сопровождении бородатого хмурого дядьки, оказавшегося, собственно, самим хозяином заведения и известным мастером, одним из глав оружейной гильдии Мюнхена. Видимо, моего спутника в городе знают, и хорошо. Вряд ли мастер выскакивает к каждому простому клиенту. Значит, ожидает крупной покупки. Ну что же, постараюсь его не разочаровать!
Потирая руки в предвкушении, я начал осмотр выставленных на массивных деревянных полках образцов вооружения, и тотчас все посторонние мысли вылетели у меня из головы. Это был просто праздник, предел детских (да и не только) мечтаний! Куча разнообразнейшего холодняка на, что называется, любой вкус и цвет, гораздо больше, чем в любом из посещенных мною до сих пор музеев. Но, в отличие от упомянутых музеев, здесь все можно трогать и даже опробовать на предусмотрительно поставленных по всему залу чурбаках и соломенных чучелах. Сказка! Через некоторое время, вынырнув обратно в окружающую действительность, заметил, что мастер закончил говорить Цадоку приличествующие ситуации благоглупости и с интересом следит за мной. Значит, моя наивная восторженность не осталась незамеченной. Надо бы поосторожнее себя вести!
Чего здесь только не было! Ножи, кинжалы, топоры, мечи всевозможных форм и размеров. А также копья, наконечники для стрел, луки и арбалеты. Ну и, конечно, кольчуги и шлемы. Тут уже разнообразия имелось поменьше — пара моделей и все. Эпоха навороченной брони еще не наступила, это знал даже такой достаточно далекий от данной темы человек, как я. В детстве можно было на полном серьезе верить, что закованный в полный максимилиановский доспех рыцарь с обложки книги Вальтера Скотта действительно отражает реальное вооружение всадника на границе двенадцатого-тринадцатого веков. Впрочем, и сам Вальтер Скотт — тот еще сказочник! У него, правда, под рукой не имелось Интернета, зато были стереотипы человека первой половины девятнадцатого столетия, что является сильным смягчающим обстоятельством…
Однако пора бы что-нибудь и выбрать. Но глаза-то разбегаются! Хочется решительно все! Пришлось взять себя в руки и напомнить, что оружие я выбираю не для коллекции, мне его придется таскать на себе
