пока только Шустерман и разбирается. Но со временем все начнут понимать, что и как эти новые приборчики фиксируют, пока же было решено обкатывать новые прибамбасы в группе Вересаева, даже команду Миры Колбри решили сделать дублирующей. Это в какой-то момент вызвало споры и почти ругань, но теперь Колбри примирилась с подобным решением. Основную работу должен делать Роман с Веселкиной и Шустерманом, который, конечно же, был способен освоить новое оборудование быстрее и эффективнее всех.
Для Ромки это было внове и приятно щекотало самолюбие – чувствовать себя координатором общих усилий и работ, сделаться почти настоящим маленьким командиром, отвечающим за своих подчиненных. И лишь иногда он думал, что со временем это пройдет, исчезнет новизна, и от лишней ответственности придется научиться отбиваться, но пока все было здорово.
Техники, кажется, закончили работу, их бригадир заглянул под металлический диск антигравитационной штуковины последний раз, выпрямился и помахал Ромке, мол – все, свое сделали. В конце коридора появился второй экипаж – Блез, Чолган, Виноградова и Янек Врубель. Они уже были почти нагими, в полетных пси-сетках по телу и в гигиенических поясах. Ромка подумал, что они рановато вышли, у техников, обычного служивого молодняка, существовало естественное для их возраста и положения стремление подсмотреть за голыми антигравиторами, особенно за женским составом. Скорее всего, это служит неиссякаемым поводом для пересудов в их казарме, и в столовых, и на летном поле…
«Сейчас им представился отличный случай подсматривать в свое полное удовольствие», – думал Ромка, – потому что Блезу не терпится приняться за дело. Он даже не думал приостанавливать шаги к машине, а вот Виноградова, конечно, замялась. Но бригадир техников, молодец, прикрикнул на подчиненных, и те убрались из тренировочного зала бегом, хотя один из них так засмотрелся на Наташу, что чуть не грохнулся на бегу. «Хороший знак», – отчего-то решил Ромка и тут же позлился на себя немного за эти бабкины суеверия. Действительно, считалось, если кто-то из технарей упадет или хотя бы споткнется, но не уронит инструмент! – все пойдет отлично, это все признавали. Вот если бы инструменты рассыпались, тогда другой разговор, прямо наоборот это считается, и пришло, кажется, еще от авиаторов, какими они были до эры гравитационных машин.
В пост ввалились, именно так, – начальники. Мзареулов, неизменный Венциславский, барон фон Мюффлинг, генерал Желобов и семенящий Масляков. В лаборатории, подальше от входа и обзорного стекла, в новеньких, только вчера установленных и опробованных креслах-имитаторах уже сидели ребята из четвертого и пятого экипажей.
Как-то незаметно для всех, но вполне упорядоченно и честно, первыми по праву первооткрывателей решили считать команду Костомарова. Вторыми, естественно, ребят Катр-Бра. Третими… тех, кто под водительством Келлерман сходил и вернулся в измененном, чудовищно изуродованном виде, уже нечеловеческом. Как это могло случиться, какие эффекты пространства и переноса физических объектов при этом произошли – гадали теоретики и научники многих серьезных институтов и лабораторий, на это, по крайней мере, хотелось бы надеяться. Следовательно, вот эти, новенькие, получили последующие номера, в этом было что-то жестко-правильное – не списывать, не отрекаться от погибших, хотя кому-то такая практика могла показаться вычурной, надуманной, даже необязательной. Но и сам Ромка считал, что так будет лучше.
Новенькие были в обычных комбезах, но, в принципе, в этих пси-реакционных креслицах для полноты ощущений «нырка» следовало бы находиться в почти полетных, плотно прилегающих к коже во всех местах, даже на кончиках пальцев, обертках, как их еще иногда называли сами антигравиторы. Тогда в этих креслах можно было бы испытывать почти те же ощущения, лишь чуть ослабленные электронными фильтрами, что и ребята, которые собирались уйти в Чистилище. Кстати, и координатору Ромке, по идее, следовало бы тоже пребывать в таком вот обнаженно-подключенном состоянии. Полевые воздействия наравне с физически-контактными тогда давали бы ему едва ли не точное воспроизведение всего, что происходит с работающим экипажем.
По крайней мере, такова была идея с этими креслами. Их еще называли пси-реакционными имитаторами, о таком мальчишки, да и многие взрослые игроманы во всем мире могли только мечтать… Но вот Ромка на это никак не хотел согласиться, у него оставался психологический барьер, не мог он выставляться в голом виде, пусть даже и для пользы дела. Вон и антигравиторы четвертого и пятого экипажей, которых притащили сегодня сюда, тоже не были нагими, а у них отношение к этому куда спокойнее, чем у него, никогда не бывшего даже теоретически членом полетной, тренировочной команды.
– Что тут у нас? – прогрохотал Желобов, пока Ромка пытался как следует настроиться на предстоящую работу. – Ага, вы, ребята, четвертые и пятые? Так и думал, давайте знакомиться, у нас еще есть минутка.
«Ну и бесцеремонный тип этот генерал, – подумал Ромка. – Хотя он еще не видел этих ребят раньше, лишь мельком просмотрел их психограммы, физические данные и технические характеристики».
– Я Желобов, а вы… – Он чуть ли не к каждому вздумал подходить и пожимать руку, ожидая такого же подчиненного дружелюбия в ответ.
А Ромка и сам стал всматриваться в новых ребят. Их отбирала Мира из антигравиторов всех школ, до которых, как сама говорила, «смогла дотянуться». К сожалению, не до всех, как ей хотелось бы. По двум причинам. Во-первых, потому что многие из национальных гравитационных подразделений стали спешно раскручивать подобие той программы, что делали сейчас они здесь, в Северо-Уральской школе, а следовательно, способных ребят придерживали для себя. И во-вторых, потому, что хорошие антигравиторы считались, что называется, продуктом в высшей степени штучным, каждого из отлаженных и обученных ребят следовало беречь, потому что их было на удивление мало.
И все же Мира, надо думать, не без помощи фон Мюффлинга собрала еще две команды, а Виноградова даже сумела их как-то сработать воедино, пусть не вполне еще, но достаточно равномерно решив проблему пси-совместимостей. Впрочем, все это пока что чистая лирика. Неизвестно, как покажут они себя в деле и получится ли у них хотя бы что-то толковое. С новыми экипажами, тем более – составленными из разных школ, выученных по разным конкретным методикам, – всегда возникали многие и многие сложности.
Паша Пресняков, командир четвертого экипажа, принял поведение генерала как должное. Сам из бывших служивых, поступил в какое-то там офицерское училище, и лишь случайно, на одном из тестов, обнаружились у него пси-способности, тогда-то он и был переведен в школу антигравиторов. Молод, едва за двадцать, холост, воспитывался в доброй и спокойной семье, поэтому излишнего стремления подавлять других не проявлял.
Его анимал Андрис Пачулис был из той же школы, что и Тойво, из Восточно-Балтийской, расположенной где-то в районе Ионавы, небольшого городка под Каунасом, на берегу Немана. По меркам школы, совсем немолод, под сорок, рано начал лысеть, что-то у него с печенью, но анимал, наверное, неплохой, по крайней мере, лучшего Мира не нашла. Тоня Латуш, наша возвращенка после неудачного брака с каким-то бельгийцем или голландцем, мать двоих детей, суггестор с чуть изломанными этим своим материнством возможностями, но тут уж ничего не поделать. И диффузор их команды, Генриетта Генриховна. Правда, из силезских немцев по крови, но гражданка Чехии, поджарая, с клубком длинных волос, которые наотрез отказалась снимать, когда ей монтировали лобную и затылочную клеммы для подводки ментальных контактов. Сложная фигура, но может оказаться и неплохой для всей этой разношерстной компании.
– Генерал, без фанатизма, прошу! – громко произнес Мзареулов. – Им всем нужно настроиться, они уже не здесь, а там.
– В самом деле? – Желобов нахмурился, он только-только нацелился на пятую группу, но окрик директора школы все же к сведению принял.
– Просто садимся и смотрим вот на этот боковой экранчик. – Мзареулов, политик, черт побери! – Нам тут будет удобно. Вересаев, начинайте.
А Ромка окинул взглядом и пятый экипаж, как-то заразился от генерала любопытством. Тем более что этот экипаж был довольно интересный.
Его командир Авдотья Николаевна Коломиец, хохлушка, острая, крикливая, кажущаяся неумной и какой-то перекормленной, но вот тесты она проходила лучше всех, на нее даже ребята из группы Миры приходили посмотреть, потому что ее одаренность была совершенно феноменальной. Ромка даже не мог
