И она не скажет, что не может. Она это организует. Достичь такого комфорта, конечно, было сложно.
Начинали мы с ней с того, что она говорила:
— Евгений Доминикович, снимите трубку.
А я в ответ возмущался:
— Кто у кого работает? Что вы командуете?
Со временем она чуть изменилась, и начала говорить так:
— Вам звонит Леонид Петрович. Ответьте, пожалуйста.
Но меня и это не устраивало, я по-прежнему вопрошал:
— Кто у кого работает?
И, наконец-то, мы дошли до того, что когда мне звонили, она снимала трубку, узнавала, что к чему, и потом делала так, чтобы мне было максимально удобно. Она могла уже даже, видя меня перед собой, так говорить звонившему:
— Одну секундочку, я сейчас посмотрю, есть он или нет. Я тут выскакивала и не обратила внимание...
А мне:
— Звонит тот-то. Будете разговаривать?
Даже ее интонация стала абсолютно комфортна для меня, она словно давала мне возможность отказаться от нежелательных разговоров. Более того, она уже подсказывала мне своей интонацией, нужен ли мне этот разговор, так как полностью владела информацией по всем моим делам.
Идеальным и показательным был такой случай: однажды я встретился с каким-то сумасшедшим пасечником. Он бросился ко мне, стал меня неистово благодарить за решение каких-то его проблем. Я был ошарашен, потому что в жизни с ним никогда не виделся и даже по телефону не разговаривал. Оказывается, Лидия Петровна сама с ним разобралась, отдала все соответствующие распоряжения без моего вмешательства, помогла человеку от моего имени, меня даже не потревожив.
Вообще в работе она невероятна. Однажды я сказал, что мне очень нужно поговорить с премьер- министром Лингом. Она не задала ни одного вопроса, а назавтра в восемь часов утра, когда я пришел на работу, у меня зазвонил внутренний телефон, и Лидия Петровна произнесла:
— Говорите, пожалуйста, вам звонит Сергей Степанович Линг.
От этого я офонарел. А Линг начал так:
— Евгений Доминикович, когда вы будете уходить со своей работы, передайте, пожалуйста, мне своего секретаря.
Когда я продавал «Полифакт», покупатель, сидя в моем кабинете, выдвинул мне одно условие — в этом офисе все должно остаться неизменно. Я согласился, только отметил, что мне необходимо забрать свои бумаги.
— Нет, нет. Вы меня не поняли. Бумаги меня не интересуют. Лидия Петровна должна остаться на своем месте, — пояснил он.
Этот человек сразу понял, что ни этот кабинет, ни эта фирма не имеют никакой цены, если выпадет одно звено — Лидия Петровна.
Потому что ни одному нормальному, уважающему себя человеку не нужен секретарь, который с утра утыкается в компьютер и, когда ему даешь любое поручение, в ответ слышишь:
— Вы что не видите, я занята!
И повисает этот вечный вопрос: кто у кого работает?
Чего-то не хватает?
Николай Васильевич Могильный в восемьдесят лет ребром ладони два кирпича еще разбивал. И у него всегда было раздельное питание. Когда я к нему приходил и приносил курицу, он, разговаривая, съедал курицу, а спустя некоторое время, когда мы ели его кашу, я спрашивал:
— Ну, как же вы так едите?
Он говорил:
— Все правильно! Я сначала съел курицу, а теперь кашу — все раздельно.
Он был одним из самых крутых коллекционеров старины. У него можно было найти и александрийский меч, и кремневое ружье. Если он собирал колокола, то у него были колокола от микроскопических — серебряных, золотых колокольчиков — до огромных двух, четырехпудовых серебряных колоколов. Если самовары, то это несколько сотен самоваров, если иконы, то это, начиная с двенадцатого века. Его частное собрание превосходило собрание Оружейной палаты Московского Кремля, Ленинградского этнографического музея и Белорусского государственного музея вместе взятых.
Могильный прославился еще во время Великой Отечественной войны, когда был комиссаром диверсионной группы. Он совершил подвиг, вошедший в историю войны. На Полесье немцы построили мост под водой, и по ночам переправляли по нему технику. Разбомбить мост не смогли, так как его не было видно, он был притоплен.
Могильный до войны был чемпионом по плаванию, он обнаружил этот мост и, зная всякие народные прибамбасы, сконструировал такую мину, которая и не тонула, и не всплывала, а к мине прикрепил крючок и удочку. Выплыл по течению, направил мину под злополучным мостом и, когда она под ним проплывала, зацепилась крючком и взорвалась.
Могильного наградили орденом Ленина, а Героя присвоили гораздо позже, после войны. Тогда Сталин еще удивленно спросил:
— А что, у нас мосты до сих пор взрывают?
Как-то Могильный купил себе дом на хуторе, и высадил там коллекцию всех растений, которые есть в Беларуси. Однажды приезжаю к нему, а у калитки меня встречает его подруга тех дней Нина:
— Слава Богу, что ты явился! Поможешь мне этого придурка вытащить,
Я приехал его навестить, потому что знал, что у него микроинфаркт.
— А где он? — удивился я.
— Где может быть человек, у которого инфаркт?
Оказывается, он полежал день после инфаркта и полез чистить колодец. Там у него схватило спину, и он не смог вылезти, а у Нины сил не хватало, чтобы его вытащить.
Однажды я приехал к Могильному с двумя девушками и большим тортом. Торт он есть отказался, ссылаясь на вышеупомянутое раздельное питание. Тогда я предложил:
— Пусть девушки тогда сами съедят торт, а мы посмотрим!
— Они не смогут съесть такой огромный торт!
Мы поспорили, сели и стали наблюдать за девушками. Во время того, как они ели, офонаревший Могильный сказал фразу, которую я запомнил навсегда:
— Вот, что такое молодой развивающийся организм! Наверное, им чего-то не хватает.
Он не знал, что девушки были профессионалками! До этого я возил их в Москву, и в ресторане Домжура предложил им заказать все, что угодно. Они потрясли официантку своим ответом:
— Будем все!
Вечер закончился так: все посетители смотрели в нашу сторону, созерцали, как провинциальные девы добивают меню. Они действительно съели все, что там было — от закусок до десертов. И не потому, что хотели кушать, а потому, что были в центре внимания. Доедали, конечно, уже под аплодисменты.
Некая Маргарита
Наконец-то в городе появилась баня с шикарной обстановкой, в которой все разрешено.
Один из моих приятелей решил в этой бане отметить свой день рождения в чисто мужской компании,
