До открытия выставки истории гофрокартона на Фрунзенской набережной в Москве оставалось два дня. Одним из важных гостей выставки должен был быть Алексей Николаевич Косыгин, Председатель Совета Министров.
Но вдруг, в середине зимы, неожиданно потеплело, и произошло самое страшное, чего мы даже не могли предвидеть. Снег начал таять, и наше детище, наше здание-экспонат из гофрокартона начало катастрофически набухать, что означало, что оно непременно рухнет, как уже было в колхозе у Бядули.
Мы кинулись счищать снег, паника сковывала движения. Пусть бы нам только удалось встретить правительство, а после этого с экспонатом могло происходить все, что угодно!
В нашей минской бригаде был электрик Яша. Мы мечемся, суетимся, пытаемся что-то предпринять... А Яша вдруг произносит в грустной задумчивости:
— Интересно, хоть дорогу назад оплатят? Или будет, как в Питере?
Тут все остановились и повернулись в его сторону с вопросом:
— А что в Питере?
А в Питере, оказывается, было вот что. Яша приехал туда по приглашению друга, который работал директором магазина «Кавказские вина». Однажды утром этот друг позвонил Яше и взволнованным голосом спросил:
— Хочешь заработать большие бабки?
Заработать большие бабки Яша всегда хотел, поэтому он тут же, не вникая в суть вопроса, откликнулся на предложение.
Оказалось, что в этот момент магазин был на ремонте, и на послезавтра было назначено его открытие, к которому было готово все, кроме основной витрины. Ее оформление заказывали в Тбилиси, но произошла техническая накладка, и ничего из декораций не привезли.
Почесав затылок, Яша нашел великолепное эстетическое решение: неподалеку в сквере он сломал большую ветку, купил в аптеке презервативы и зеленку, выкрасил презервативы в зеленый цвет, слегка надул их, перевязал, и прикрепил к ветке, изобразив таким образом виноградные гроздья. А внизу живописно уложил бутылки из-под шампанского.
Директор был в восторге! Сказал, что те пять штук, которые были отведены на оформление витрины, Яша заработал по праву.
На следующее утро, в прекрасный солнечный день Яша в великолепном настроении, довольный тем, что все складывается так хорошо, что он смог выручить друга и при этом улучшить свое финансовое состояние, неспешно направился к магазину. Еще издалека он увидел толпу, которая стояла не перед входом в магазин, в ожидании открытия, а перед витриной. Подойдя ближе, он понял, что не рассчитал: горячее солнце, да еще сквозь стекло, нагрело его виноградные гроздья, резина подплавилась и презервативы сдулись... Толпа же созерцала такую картину: палка, на ней висят зеленые гондоны, валяются бутылки и все это под вывеской «Кавказские вина».
Гонорара, конечно, Яша лишился. Именно поэтому, вспомнив свой печальный опыт, он и спрашивал про оплату обратной дороги.
Это происходило в те времена, когда презервативы были только белого цвета, припудренные тальком. И никаких других никто из советских людей никогда не видел. Поэтому зеленые презервативы ударили по их неподготовленному сознанию.
Да, кстати, наш гофрокартонный дом рухнул через десять минут после отъезда правительственной делегации.
Эфрон
В моей жизни был такой Володя Эфрон — первый белорусский миллиардер, первый, у кого бизнес получился. В свое время он построил дом в сельхозпоселке, на улице Широкой.
Однажды прибегает ко мне Вовка Лопатин, на тот момент директор «Полифакта», весь дрожит, трясется. Для него жизнь обрела какой-то смысл, потому что он увидел, что такое успех в бизнесе, что такое победа.
Позже и я оказался в гостях в этом доме. Все было действительно первоклассно сделано, абсолютно современно. Огромный кабинет, гостиная, холл... И мебельные гарнитуры шикарные, соответствующие, так сказать...
Но одна деталь подкачала. Везде там были всякие подставочки, удобно расположенные в правильных местах, и на них лежали дорогие трубки. Я удивился, не знал, что Эфрон тоже трубки предпочитает.
— А трубки, — спрашиваю, — ты сам покупал?
— Нет, ты что, — смеется. — Дизайнер, конечно! Тут же все продумано.
Мне кажется, что именно в этот момент я понял, что бизнесом заниматься не буду никогда. Точно так же, как когда-то ранее осознал, что не хочу быть писателем. То есть, книги-то я хочу писать, а вот быть писателем, со всем антуражем, мне дискомфортно, стыдно и неловко.
Меня страшит вот эта победа. Не хочу я жить в доме, где со вкусом подобраны картины, трубки и мебельные гарнитуры.
Вся моя натура, все мое естество против этого протестует.
Что б два раза не ходить
Среди моих друзей нормальных нет, отчего Анатолий Иванович Стреляный говорит о любом из моего окружения:
— Нормальный ненормальный.
С годами, так как все больше близких людей становилось ненормальными, я начал сильно подозревать, что дело даже не в них, а во мне...
Но даже среди всех моих ненормальных друзей Славка как раз тот, о котором можно сказать, что, кроме того, что он ненормальный, он еще и сдвинутый. У него абсолютно сдвинутое мышление.
Например, однажды мы были в Грузии. Шло какое-то серьезное обсуждение на правительственном уровне по энергетическому вопросу... Вдруг Славка встревает и говорит о том, что все делается совсем элементарно. Что теперь уже энергию легко перебрасывают. Все, конечно, изумлены, спрашивают, каким таким образом? А ему все равно, какой уровень переговоров, кто там присутствует, какие чины... Он встает и рассказывает, что передают энергию очень просто: в виде облака, так что гиперболоид инженера Гарина давно устарел. Все глаза вытаращили и не понимают, серьезно он говорит или нет. А он всегда говорит серьезно.
Однажды он показывает мне фотографию в газете и комментирует:
— Понимаешь, в чем дело, он еще только кандидат в члены политбюро, поэтому руки должен держать по швам. Ведь только членам политбюро разрешается, когда они фотографируются, держать руки на яйцах, скрестив их перед собой.
Люди обычно не знают, как на его комментарии реагировать, они смотрят на него и улыбаются, а он никогда не продолжает, потому что думает уже о другом. Ему надо жить в Японии, там если человек пошутил, то он должен сам громко засмеяться. Без этого остальные не засмеются, потому что вдруг человек говорит серьезно!
Но самое удивительное, что можно взять для интереса пятьдесят снимков советского политбюро, и вы всегда увидите одно и то же: члены политбюро действительно стоят, скрестив руки перед собой, а кандидаты — вытянув их по швам. Не каждый это заметит, не каждый выведет из этого закон, и уж совсем не каждый обозначит точными словами такие позы.
А еще он режет «выцинанки». Он единственный человек в мире, который делает эти сложнейшие художества без предварительного эскиза, просто складывает в несколько раз лист бумаги, берет здоровые
