Утром они разбежались. Он, удовлетворенный проведенной ночью, отправился на заседание. И в момент оглашения состава президиума вдруг объявили:
— В президиум приглашается член-корреспондент академии наук СССР, доктор экономических наук, профессор Наталья...
На тот момент она была единственной женщиной-академиком в СССР. Это она и провела ночь в номере моего друга.
Можно себе представить восторг бабы-академика, которая отдалась не просто так, а за кандидатскую диссертацию.
Мой друг тихонько поднялся и слинял.
Спустя несколько лет в литературной газете я прочитал интервью с этой Натальей.
— Как вы считаете, — спрашивал журналист, — Вы, великий ученый. Наука — не дамское ведь дело?
Ее ответ был понятен и мне, и моему другу. Она сказала так:
— Что бы ни происходило в моей жизни, я всегда, в первую очередь, оставалась женщиной. А наука — это уже потом...
Рыгор Барадулин
Рыгор Барадулин обладает удивительным талантом быстро и с искрометным юмором реагировать на все происходящее.
Однажды он шел со своей внучкой мимо киоска, где продавали пиво на разлив. Она радостно говорит:
— Смотри! Твои друзья-писатели пиво с раками пьют!
А он ей в ответ:
— Это у них не сраки, это у них морды такие!
Симон
В Москве было раньше два самых знаменитых ресторана: в Центральном доме литератора и в Доме журналиста. Это были закрытые заведения. В них пускали только членов Союза писателей, а член Союза мог провести с собой только одного гостя, и это правило строжайше соблюдалось.
Ресторан «Прага» тоже был знаменит, но он был просто дорогим и пафосным, а в целом общедоступным. А в ЦДЛ и Домжуре — рестораны с историей, со всеми прибамбасами из жизни великих. Здесь Евтушенко читал, а здесь тот-то...
Когда в свое время мне предложили работать заведующим отделом публицистики в журнале «Дружба народов», я отказался, потому что я в ресторане работать не могу!
Рабочий день у творческих людей начинался поздно, часов в десять. К этому времени успевали приехать со всех уголков страны. И сразу все шли в ресторан.
В одном из этих ресторанов я познакомился с Чабуа Амэраджиби. Так совпало, что одновременно мы получили деньги: он за свой роман, а я — первую премию за очерк. И мы решили устроить банкет совместно. Потом на этом банкете собралось столько народу, что под конец ко мне подсел какой-то мужик и спросил:
— Не знаешь, чего пьем? Что празднуем?..
После этого еще пошли на площадь Восстания. Там в «высотке» было кафе-мороженое с пластмассовыми столиками, в котором продавали вино в стаканах. Туда все ходили «завершать» после ресторана.
В этот день я «зазавершался». Помню, как попрощался со всеми, сел в такси и приехал к своим друзьям, у которых остановился. Тихонько разделся и лег спать на большом диване, где мне было постелено.
Утром я проснулся позже обычного. Мы с Симоном, хозяином, завтракали, и я ему рассказывал, как проходил банкет.
Рассказываю и понимаю, что Симон как-то слишком эмоционально реагирует на мое повествование. Так реагируют только люди, которые очень хорошо знают обстоятельства. Я высказал ему свое удивление. А он говорит:
— Чего же ты удивляешься? Ты мне все это уже вчера рассказал!
При этом я четко ощущал какую-то натянутость между нами.
— А ты что, ничего не помнишь?
— Прекрасно помню! Пришел, разулся у дверей, тихонько разделся и пошел спать.
— Нет! Все было не так! Ты ворвался в квартиру, разбудил нас воплями, что тебе стыдно за то, что ты своих лучших друзей не позвал на банкет. Стал совать нам оставшиеся от премии деньги, после этого раздавил телефон, разбил унитаз. Мы тебя силой уложили, «запеленали», и только тогда ты заснул.
Может, в моей жизни еще бывали такие провалы? Просто я не знал об их существовании.
С Симоном связана еще одна история. Мы с Лерой собирались плыть по Волге из Москвы. Круиз обещал быть замечательным! Это было время, когда в гостиницах запрещалось селиться не супругам, но совершенно спокойно можно было оказаться вдвоем в СВ с незнакомой женщиной. А на теплоходе можно было пятнадцать дней пробыть в совместной каюте с лицом противоположного пола без штампа в паспорте! Когда мы вернулись из круиза, я рассказал об этом парадоксе Вознесенскому, и он, приехав из Берлина к Лере на день рождения, подарил ей стихи. Там было:
Перед тем как отплыть, мы договорились с Симоном, что он будет ждать нас в баре интуристовской гостиницы «Национал», чтобы попрощаться. Мы заранее отнесли вещи на теплоход, а в оставшееся до встречи время заехали в хозяйственный магазин и купили все, что может понадобиться в путешествии, в том числе маленький походный топорик, о котором я давно мечтал. Его нам завернули в газету.
Когда мы поднялись на четвертый этаж, в бар, Симон был уже в дымину пьяный. Мы с ним еще добавили, расцеловались и убежали на теплоход. А Симон остался, посидел некоторое время и, когда собрался уходить, ему протянули забытый сверток. Он развернул, а там — топор.
Симон не удивился — мы рассказали ему предысторию. Но когда он выходил из лифта, то шесть крутых парней бросились к нему навстречу... В интуристе, в советские времена, пьяный мужик с топором!
Симона скрутили и отвезли на Лубянку. Следователем оказалась женщина. Она задала вопросы и потребовала писать объяснительную. Симон написал, она прочитала— про какого-то друга Женю, Женину подругу Леру, фамилии которых он, конечно, не знает, которые друзья его подруги, что они поплыли по Волге, что у них не было топора и они его купили, потом встретились с ним и так далее... Следователь посмотрела на Симона с состраданием, разорвала бумагу и сказала:
— Пиши просто, что ничего не знаешь ни про какой топор! Иначе тебя не выпустят отсюда, пока будут искать этих Женю с Лерой по всей стране!
Как в Питере
