предписано снизить налоги, увеличить дотации, повысить зарплаты, ограничить цены. Бессмысленный набор взаимоисключающих мер» и назвал Съезд «Первой фронтальной атакой на реформы» [128].
Это все, что он понял. или захотел понять.
В тот же день на вечернем заседании Съезда Гайдар и другие министры демонстративно покидают зал после слов Р. Хасбулатова «Ребята растерялись», обращенных к правительству России [129].
Назавтра обидчивое правительство Гайдара передает президенту заявление об отставке. 13 апреля Гайдар оглашает это заявление в пресс-центре Съезда. В нем, в частности, говорилось: «Совокупность требований, заявленных Съездом, обрекает страну на гиперинфляцию, означает приостановку процесса приватизации и свертывание аграрной реформы. Предложения снизить налоги и одновременно увеличить социальные и другие выплаты невыполнимы и могут привести лишь к развалу финансовой системы. <.> Неизбежным результатом осуществления решений Съезда будет катастрофическое падение уровня жизни, голод, социальные потрясения и хаос. <.> Мы не считаем себя вправе идти по пути безответственного популизма, когда под предлогом защиты населения происходит его ограбление в результате ускорения инфляции» [130].
Насчет неизбежного роста инфляции — все не так очевидно. Само правительство полагало, что в случае выполнения постановления Съезда бюджетные расходы должны увеличиться до 1,2 трлн рублей, а инфляция составит 300–400 % в месяц [131].
Академик А.Г. Аганбегян знает экономику хуже: он полагал, что уровень инфляции прямо не связан с государственной поддержкой предприятия [132].
Тогда участники событий пошли на взаимные уступки, Съезд 15 апреля принял Декларацию «О поддержке экономической реформы в Российской Федерации», в которой поддерживает действия правительства, направленные на принципиальные преобразования экономики, а постановление от 11 апреля предлагает выполнять «с учетом реально складывающихся экономических и социальных условий» [133].
Уступки делает и Президент — Ельцин назначает в правительство представителей «красных директоров» — В. Шумейко, Г. Хижу. Революционеров страшно раздражало, что Хижа в составе правительства все время «лоббировал» выдачу кредитов промышленности.
Вопреки сопротивлению Гайдара (по некоторым данным, даже без его ведома), министра топлива и энергетики Владимира Лопухина заменяют на главу Газпрома В. Черномырдина. Все эти действия Президента для членов Правительства Гайдара «стали шоком» [134]: они никак не ждали, что их монополия на власть поколеблется.
Демократы уверяют, что снижение инфляции к маю 1992-го было достигнуто благодаря их политике: сокращению государственных расходов и введению новых налогов.
У лидеров оппозиции, как нетрудно понять, прямо противоположное мнение.
Впрочем, независимо от относительной стабилизации финансов, продолжалось изменение структуры российского экспорта. Если в 1989–1991 годах на сырье и полуфабрикаты в российском экспорте приходилось 65 %, а на готовую продукцию — 35 %, к концу 1992 года на сырье и полуфабрикаты приходилось уже 89 % экспорта, а на готовую продукцию — 11 %. Причем в статью «готовая продукция» включали тяжелые металлические станки и оборудование, которые уходили по таким смехотворным ценам, что их стали покупать как металл. И реально соотношение было даже 93 % сырья к 7 % готовой продукции.
Осенью же, в ноябре 1992-го, легендарный Джеффри Сакс встретился с Хасбулатовым. Американец признавал, что политика Гайдара не привела к успеху, но просил дать ему еще один шанс, не требовать отставки Гайдара на Съезде в декабре 1992-го. Хасбулатов ответил, что в Европе и в США — экономическая депрессия. Почему бы почтенному профессору экономики не заняться реформированием экономики своего замечательного отечества?
Сакс развел руками:
— Мне этого никто не позволит! [135]
Смешно? Было бы смешно, не будь так грустно.
1 декабря 1992 года открылся VII Съезд народных депутатов. 2 декабря Егор Гайдар подводит основные итоги работы правительства: «Вы помните тональность дискуссий осенью прошлого года и здесь, и в прессе, в нашей и в зарубежной. Ведь обсуждался вопрос не о том, насколько сократится в 1992 году производство танков, минеральных удобрений или даже хлопчатобумажных тканей. Речь шла об угрозе массового голода, холода, паралича транспортных систем, развала государства и общества. Ничего этого не случилось. Угроза голода и холода не стоит. Мы прошли этот тяжелейший период адаптации к реформам без крупных социальных катаклизмов» [136].
Трудно сказать, был лиу Гайдара шанс остаться во главе правительства. Возможно, и был. Ельцин продолжал его поддерживать. Если верить Хасбулатову, то он поддерживал Гайдара по просьбе Ельцина. Но так было или не совсем так, а во всяком случае, две ключевые фигуры Гайдара поддерживали. Готовы были дать ему «еще один шанс».
Тем более Гайдар сетовал на неудачи: на так и не проведенную финансовую стабилизацию, сохраняющуюся высокую инфляцию, и считал первоочередной задачей остановить инфляцию. Он впервые признал свои ошибки: в разрешении кризиса неплатежей и реформе внешнеэкономических отношений.
9 декабря 1992 года Ельцин выдвинул кандидатуру Е. Гайдара на вакантный после отставки Ивана Силаева пост Председателя Совета Министров. Но за Гайдара проголосовало 467 депутатов, а для утверждения кандидатуры требовалось не менее 521 голоса. Против Гайдара проголосовали 486 депутатов [137].
10 декабря Ельцин в своем выступлении резко критиковал Съезд и даже попытался сорвать его работу, призвав своих сторонников покинуть заседание. Он заявил, что Гайдар останется исполняющим обязанности премьер-министра. Впрочем, принять единовластное решение Ельцин не мог; единственным выходом из политического кризиса были переговоры, и Ельцин волей-неволей начал переговоры с представителями Съезда. После переговоров Бориса Ельцина, Руслана Хасбулатова и Валерия Зорькина и многоступенчатого голосования Съезду удалось прийти к соглашению.
Ельцину очень нужна была новая конституция. Верховный-то Совет вполне устраивала и Конституция РСФСР 1978 года с поправками, внесенными в 1990 году.
Но Ельцину эта конституция, во-первых, давала мало полномочий.
Во-вторых, получалось все же забавно: Ельцин получил власть как главный борец с коммунизмом, а правил согласно советской конституции. Что за дела: у нового самостоятельного государства, Российской Федерации — конституция одной из советских республик?! Вопрос о легитимности Верховного Совета по Конституции 1978 года не стоял, а вопрос о легитимности Президента стоял.
Согласно статье 104 Конституции РФ, высшим органом государственной власти являлся Съезд народных депутатов.
Президента Ельцина очень огорчало, что он клялся соблюдать Конституцию, но при этом его права были Конституцией ограничены. «Какая сила затянула нас в эту черную полосу? Прежде всего — конституционная двусмысленность. Клятва на Конституции, конституционный долг президента. И при этом его полная ограниченность в правах» [138].
Мне трудно понять Ельцина — меня Конституция тоже ограничивает в правах. И что дальше?
К тому же Конституция в 1990 году была изменена и дополнена так, что в перспективе могла ограничить Ельцина еще больше. РСФСР была федеративной республикой, в составе которой состояла 21 автономия. В пылу и раже политической борьбы сам же Ельцин кричал о суверенитетах, и все эти автономии и приняли декларации о суверенитете.
26 апреля 1990 года Верховный Совет принял закон, разрешающий АССР участвовать в обсуждении общего союзного договора. Это вовсе не означало распада, а означало скорее возвращение к «союзной» системе: Верховный Советуже настоял на создании второй палаты Совета Национальностей в рамках Верховного Совета РСФСР. Но в такой системе, где автономии имеют легитимную власть, Президент
