—?С Люкой вы все-таки договариваетесь. Так что это препятствие отпадает. Я понимаю по-русски. Разговариваю плохо, но если захотите, то поймете меня.
—?Почему бы мне не хотеть? И вообще, что означают ваши уколы?
—?Прошу вас, не перебивайте. Выслушайте меня, потом ответите. За последнее время в лагере что-то происходит. Люди стали беспокойные.
—?Им есть отчего беспокоиться.
—?Да, но до вашего прибытия это не было заметно в такой мере. Ясно, вы что-то готовите. Я скажу вам проще: вы готовите побег.
—?Обвинить легче всего. Какие у вас доказательства?
—?Вы это делаете очень осторожно, избегаете общества, мало говорите с людьми. Вы проводите время с Люкой. Люка — хорошая ширма. Несколько дней назад вы бросили в бараке фразу: «О себе мы сами должны позаботиться». Потом эту фразу повторяли во всех уголках лагеря. Если бы я захотел, то только за эти слова вас бы уже не было на свете, но вы видите, что я никому ничего не сказал. Я знаю, вы считаете меня низким человеком. Не буду сейчас оправдываться перед вами. Хочу только сказать, что я знаю всё. Вы почти ни с кем не разговариваете. Вместо вас говорит маленький Шлойме, умный парень. Вы спите рядом и имеете возможность обо всем договориться. Я обо всем догадался, но вас не выдал и, как видите, не собираюсь этого делать.
—?Продолжайте, я вас слушаю,?— сказал я, когда Бжецкий ненадолго умолк.
—?Саша,?— продолжал Бжецкий,?— я вам предлагаю включить меня в дело. Вместе мы проведем операцию гораздо легче и удачнее. Мы, капо, имеем возможность в часы работы свободно передвигаться по лагерям, кроме третьего. Мы можем поговорить с кем надо, не навлекая подозрения. Вы подумайте, насколько мы можем быть полезны вам. Вы спросите, почему я вам это предлагаю? Очень просто. Потому что не верю немцу. Когда наступит момент ликвидации лагеря, мы будем стоять в одном ряду с вами. С нами покончат, как и с вами, это ясно.
—?Хорошо, что вы это понимаете,?— согласился я. — Но почему вы обращаетесь именно ко мне?
—?Потому что вы руководите этим делом. Вы ведь видите, что я это знаю. Зачем время тратить зря? Мы хотим вам помочь, мы хотим идти с вами.
—?Кто это мы?
—?Я и капо Геник.
—?А Шмидт?
—?Он может донести.
Я часто присматривался к Бжецкому. Пиджак расстегнут, кепи набекрень, глаз с прищуром, ходит хозяи-ном повсюду, всегда с нагайкой в руке, позволяет себе бить лагерников. Если девушка понравится ему, он ей спуску не дает, пока та не уступит. Но ни разу не слышал я, чтобы он доносил немцам.
—?Скажите, — спросил я его, — вы могли бы убить немца?
Бжецкий ответил не сразу.
—?Если бы это нужно было для дела — да.
—?А так просто, без всякой необходимости вот так, как они убивают сотни тысяч наших сестер и братьев,?— вы могли бы?
Он немного подумал.
—?Трудно сказать. Я об этом не думал. Ну, пора спать, спокойной ночи!
На этом наш разговор закончился, и он ушел.
Что и говорить, капо были бы нам полезны. Но можно ли им доверять? Бжецкий задумался, когда я ему задал вопрос, убил ли бы он немца. Предатель ответил бы сразу, что на все готов. А далее, черт его знает, что он думает. Трудно залезть в чужую душу. Нужно посоветоваться с Лейтманом.
11 октября
Утром внезапно послышались душераздирающие крики и вслед за этим стрельба из автоматов. Сейчас же поступил приказ не выходить из мастерских. Были закрыты ворота первого лагеря, усилена охрана, крики и стрельба нарастали.
—?Что могло случиться? — обеспокоился Шлойме. — Мне кажется, что стрельба доносится из северного лагеря. Может, ребятам не стерпелось и они дали деру?
—?Нет, это не там стреляют, ближе, где-то здесь, во втором лагере. Я слышу женские крики. Видно, прибыл эшелон, но что бы означала стрельба?
Прошло много времени пока все успокоилось. Лишь к вечеру, часов в пять, мы узнали, что произошло.
Прибыл очередной эшелон. Когда люди уже были раздеты, они, видимо, догадались, куда их ведут, и, голые, в страхе, побежали. Но куда могли они бежать? Они ведь были внутри лагеря, огороженного со всех сторон. Все ринулись к проволочным заграждениям, а там их встретили огнем из автоматов и винтовок. Много народу погибло от пуль, остальных загнали в газовые камеры.
На этот раз костры горели до поздней ночи. Высоченное пламя освещало своим кошмарным светом и вечернее черное небо, и весь лагерь с округой. Немые от ужаса, смотрели мы на огонь, в котором пылали тела наших замученных братьев и сестер.
12 октября
Этот день на всю жизнь останется в моей памяти. Уже несколько дней как восемнадцать человек из лагерников были больны. Утром в барак вошли немецкие офицеры во главе с Френцелем. Френцель приказал больным подняться и выйти из барака. Без сомнений, их повели убивать. Среди восемнадцати был один парень из Голландии. Он еле стоял на ногах. Жена его, узнав, куда ведут мужа, побежала за
