вторых, получит внеочередное повышение.
— Окунь убьёт двух зайцев, — думал Илья, — это в мировой истории случится впервые.
С тех пор Тим давал ему самые трудные проекты и Илья работал гораздо больше положенных 8 часов. Домой он возвращался только ночевать, но без жены там было пусто, скучно и тоскливо. Конечно, если бы шеф был честным человеком, он бы сдержал своё слово и прибавил ему зарплату, но где же это видано, чтобы в начальники выбивались честные люди? Да и зачем Илье деньги, теперь он один, ему и так хватает…
Через некоторое время ещё один самолёт, похищенный террористами, упал на Пентагон, а потом обрушился и первый небоскрёб Международного Центра. После этого всё происходящее потеряло для Ильи связь с реальностью. Он работал над проектом, отвлекаясь лишь для того, чтобы набрать номер Максима. Прозвониться в Нью-Йорк не удавалось. Как сквозь сон он слышал, что воздушное пространство Америки закрыто, всем пассажирским самолётам приказано приземлиться на ближайшие аэродромы, а важнейшие города Америки охраняются ВВС. За несколько часов страна перешла на военное положение. Была закрыта Нью-Йоркская биржа, эвакуированы государственные учреждения, отменены спортивные соревнования, а президент срочно возвращался в Вашингтон.
Несколько раз к Илье подходил Майк и спрашивал, не нужна ли помощь. Нет, его помощь была не нужна. Илье Окуню мог помочь только звонок его сына, его Окунька.
Илья продолжал работать, но глядя на экран монитора, он видел картины собственного прошлого. Он вспоминал, как его семья приехала в Америку, как он долго и безуспешно искал работу и волею обстоятельств вынужден был проводить с сыном очень много времени. Максим тогда был подростком, но Илья часто советовался с ним, понимая, что дети быстрее приспосабливаются к новым условиям. В результате родственные отношения перешли в дружеские и каждый из них дорожил этим. Потом Максим уехал в университет и когда он звонил домой, они с женой вырывали друг у друга трубку. Максим иногда приезжал к ним на каникулы и, заходя в свою комнату, каждый раз говорил:
— У вас дома ненатуральная чистота.
После его приезда в квартире устанавливался привычный беспорядок.
А теперь жены нет, она уже не ревнует его к сыну. Наверно, если бы она была жива, то плакала бы в три ручья. У неё всегда глаза были на мокром месте. Она считала, что слёзы помогают пережить неприятность и любой человек должен выплакаться. По её теории мужчинам это также необходимо, как и женщинам и только идиоты утверждают, что отсутствие слёз — это показатель силы. Отсутствие слёз — это показатель глупости. Впрочем, сама она перестала плакать, как только поняла, что умирает. Совершенно спокойно она обсуждала с Ильёй его дальнейшую жизнь и даже настаивала на том, чтобы он женился. Ей будет приятно сознавать, что ему хорошо.
Наверно, она была права, но так же как и при её жизни, он не послушал совета: жениться не захотел, а слёзы выдавить из себя не мог. Он встречался с друзьями, обсуждал проекты с сотрудниками, иногда даже шутил, но всем его существом владело холодное безразличие. О своих переживаниях он ни с кем не говорил и это тяжёлым камнем давило на его душу. Он и рад был сбросить этот камень, но единственный человек, который мог ему помочь был уже в другом мире.
Максим тоже сильно переживал смерть матери и после похорон звонил ему каждый день. Илью это и радовало и огорчало. Он понимал, что сын так часто звонит, потому что сам недавно переехал в Нью-Йорк и ещё не успел обзавестись друзьями, потому что ему было скучно и он просто хотел поговорить. Потом, когда звонки Максима стали реже, а разговоры короче, Илья понял, что жизнь у сына налаживается.
— Ты меня слышишь? — спросил Майк в третий раз.
— В чём дело?
— Террористы захватили ещё один самолёт, он разбился в сельской местности в Пенсильвании. Предполагают, что пассажиры уже знали о взрывах в Пентагоне и Нью-Йорке и оказали сопротивление бандитам. Только поэтому самолёт и не врезался в Белый Дом.
— Да?!
— Во всяком случае, это одна из гипотез.
— А сколько всего самолётов похищено?
— Точно не известно, пока предполагают, что четыре, но…
В этот момент зазвонил телефон и Илья схватил трубку.
— Илья Окунь слушает.
— Привет, это Скот говорит, из цеха. Я сейчас начал собирать панель по твоему чертежу и уже нашёл массу ошибок. Ты должен срочно сюда прийти.
— Срочно? — зло передразнил Илья.
— Да, очень срочно.
Скот не понимал насмешек, он не очень понимал даже и то, что делал, но если вдруг ему удавалось заметить малейшую неточность, он тут же сообщал об этом и инженеру и дизайнеру. Ничего серьёзного он найти не мог, но даже опечатки приносили ему удовлетворение. Он рассказывал о них каждому встречному и многие коллеги были жертвами его бдительности. Выросший в небольшом посёлке, Скот никогда не выезжал за пределы штата. Он бы и в Миннеаполис не выбрался, да город так быстро разрастался, что поглотил его деревушку. Большинство его соседей купили фермы и переехали на новое место. У Скота же никакого хозяйства не было, и не спился он только потому, что ему сделали экспериментальную операцию. Тогда ещё процент успешных операций был ничтожным, но эта удалась и Скот с гордостью повторял, что родился с серебряной ложкой во рту.
— Лучше бы ты ей подавился, — думал Илья каждый раз, когда слышал эту историю.
Но Скот не подавился, он перестал пить и устроился подсобным рабочим на ремонтный завод, который вскоре купила большая компания с сильным профсоюзом. Так Скот Винди, стал неуязвим. Выгнать его уже было невозможно и он застрял, как постоянно нарывающая заноза, которая всё время болит, но которую никак нельзя вытащить. Сотрудники старались его обходить, но тёмное невежество его души и не требовало общения, он существовал сам по себе.
Илья был уверен, что его собственное присутствие в цеху теперь не обязательно, но проект, который там заканчивали, предназначался новым клиентам. Тим несколько раз обсуждал с Ильёй, как эффектнее начать с ними деловые отношения. В конце концов, сошлись на том, что установку сразу же после сборки тщательно проверят, а на пуск Илья поедет на несколько дней раньше и внимательно проследит, чтобы контракторы всё правильно подсоединили. Когда всё будет готово, он придёт на фабрику в выходном костюме, нажмёт пару кнопок и запустит систему.
Таков был план, оставалось только его осуществить.
Илья одел защитные очки и пошёл в цех.
— Ну, что у тебя? — спросил он Скота.
— Вот, посмотри. Я считаю, что тебе следовало чертёж разбить на два листа. Так было бы легче его читать.
— Ты ради этого меня вызывал?
— Конечно, ведь моё предложение поможет сократить время сборки, увеличит производительность труда и в конечном итоге принесёт доход предприятию.
— Ты знаешь, что случилось в Нью-Йорке? — перебил его Илья.
— Конечно, знаю, но где Нью-Йорк, а где мы.
По выражению тупой сосредоточенности Скота было ясно, что душевную боль у него вызвать невозможно. Он не мог даже изобразить сочувствие.
— Хорошо, я подумаю над твоим предложением.
— Только уж, пожалуйста, не забудь.
— Уж, пожалуйста, не забуду, — сказал Илья и пошёл к электрикам, собиравшим другие панели. У них никаких замечаний не было и он вернулся в офис. Там он увидел, что сигнальная лампочка на его телефоне мигает. Наверно, Скот не дождался пока он дойдёт до цеха и позвонил ещё раз. Это бывало и раньше. Однажды Скот позвонил даже ему домой. В тот день Илья не вышёл на работу, потому что у него умирала жена. Скот, одно слово. Ну, если это опять он… Илья снял трубку, набрал код и прослушал запись.
