виден был на пространстве нескольких ярдов. Там все казалось спокойным; главное внимание охотника сосредоточилось на громаде берегового леса. Ручей в этом месте был неширок и мелок; десяток людей, решившихся перебежать его, могли свободно захватить Гента. Поэтому, стараясь предупредить нападение, он до боли в глазах рассматривал чашу, держась сам надежной защиты густых кустов.
Так прошло несколько минут, когда, случайно обратив внимание на полусгнивший ствол дерева, передний конец которого лежал в воде, Гент заметил легкое колебание дальнего конца ствола. Переходящий свет вечерних лучей освещал подозрительное движение, ставшее наконец явным; охотник увидел черное плечо негра, подползающего к воде за прикрытием ствола. Недолго думая, охотник прицелился в черное плечо и выстрелил.
Тотчас же от дерева откатилась дико визжащая фигура, болтая ногами и руками. Затем негр вскочил, подпрыгнул и исчез, прежде чем Гент успел остановить его вторым выстрелом.
Почти одновременно с десяток стрел вылетело из леса на пороховой дым, но кусты помешали им ранить охотника. Две стрелы, потеряв силу полета от удара в листву, проползли сквозь ветви змеевидным движением и свалились на песок.
Гент инстинктивно посторонился; вид этих тростниковых палок, с перьями попугаев на одном конце и медным острием на другом, густо смазанным отравленным жиром, был отвратителен.
Стрелы продолжали летать еще некоторое время, но бессильно замирали в кустарнике. Цаупере не было ни слышно, ни видно. Гент тихо окликнул его; такое же тихое восклицание раздалось сзади. Успокоенный в этом отношении, Гент обратил все внимание на берег, где начиналось движение. Должно быть, враг собирался взять островок приступом. Благоприятным обстоятельством было то, что нападающие, по-видимому, не знали численности осажденных, и Гент решил до наступления тьмы внушить им, что на острове засело, по крайней мере, человек пять. У него были два револьвера и два пистолета. Он позвал Цаупере.
Дикарь приполз неслышно; Гент увидел его, лишь когда Цаупере оказался лежащим рядом с ним. Охотник вручил негру заряженные пистолеты и научил, как стрелять левой и правой рукой одновременно; он заботился теперь не о верности прицела, а о внушительности залпа; сам же, положив ружье, взял каждой рукой по револьверу, продолжая следить за береговым движением неприятеля.
То тут, то там он замечал черную голову, показывающуюся из-за ствола или из высокой травы. Головы скрывались и появлялись все теснее, как бы собираясь в кучу; иногда сверкало острие копья: готовился решительный натиск. Гент с нетерпением ожидал тьмы; пока было еще светло, дикари могли произвести военную операцию, но во тьме не полезли бы на островок даже за бочку спирта.
Наконец черные головы, убранные высокими прическами и разлинованные белыми полосами по щекам и лбу, перестали показываться в чаще; это мнимое безлюдье было так красноречиво, что Гент превратился в слух и зрение, чтобы не пропустить удобного момента. Он заботливо посмотрел на Цаупере; дикарь с важным видом держал пистолеты, но направил дула их к верхушкам деревьев. Только Гент успел научить его прицелу, как странная размалеванная масса без головы и рук, с множеством быстро бегущих ног кинулась, выставив острия копий, в воду ручья — дикари выступили, наглухо прикрывшись щитами.
В этом месте ручей, как мы уже говорили, был не шире шести ярдов, поэтому дикари сразу очутились почти вплотную к кустарнику острова. Цаупере судорожно разрядил оба пистолета; затем, как было условлено с Гентом, стремглав кинулся на другую сторону островка, чтобы предупредить нападение с тыла, если такое готовилось. Пули Цаупере бесполезно рванули воду, но Гент, целясь в середину щитов, быстро нажал курки пять раз, каждый с отличным успехом. Нападение разыгралось быстро и бестолково. Один туземец упал, остальные стремительно повернули спины и умчались в лес, оглушительно крича и толкаясь. Гент успел взять карабин; выбрав дикаря огромного роста, он свалил его в тот момент, когда воин был уже на берегу. Убитый, подхваченный в большом замешательстве руками живых, исчез, как и они, в чаще, а труп упавшего в воду, медленно повернувшись, уплыл по течению один. Щит, блестевший проволочным узором, застрял в береговом тростнике.
Когда дикари бежали, Гент увидел, что их было всего человек пятнадцать, не более, и облегченно вздохнул. По-видимому, он имел дело с одной из небольших шаек. Его порадовало также, что Цаупере больше не стрелял — очевидно, с другой стороны ручья не было неприятеля. Он решил, что дикари, по малочисленности, побоялись разделиться на два отряда, чтобы напасть с фронта и с тыла. Вечерний свет угасал; так как в экваториальных странах нет сумерек — солнце опускается по отвесной линии, — Гент, взглянув на часы, увидел, что скоро наступит ночь; ее наступлением следовало воспользоваться немедленно, не ожидая прибытия вражеских подкреплений, которые, несомненно, должны были явиться.
Наблюдая за берегом, Гент увидел, что в глубине леса блеснул огонек. Нападающие развели костер; его пламя, просвечивая издалека среди огромных стволов, рисовало черные мелькающие фигуры, стрелять по ним можно было только наудачу, от чего охотник благоразумно удержался. Он обдумал другое. У него было еще пять небольших ракет, взятых с собой именно для случаев этого рода. Приказав Цаупере ходить по островку, наблюдая за подозрительными явлениями, Гент воткнул в землю сук, привязав к нему две ракеты, одну в вертикальном, а другую в горизонтальном положении, так, что горизонтальная ракета имела направление к берегу. Вместе с этим он приказал Цаупере собрать кучу валежника на середине островка и поджечь костер. Дикарь сделал это. Меж тем тени быстро смешались с наступившей тьмой. До появления лунного света оставалось не более получаса. Надо было спешить.
Вполне естественно, что Гент избегал берега, противоположного неприятелю, хотя его тишина и безлюдье манили отступить с островка именно туда. Безлюдье это могло оказаться мнимым, встретив Гейта засадой.
К тому же течение ручья направлялось к Магалазари. Следовать по берегу (а идти в сторону — значило сильно удлинять опасный путь, рискуя заблудиться), имея на другом берегу все время преследующих, было бы тоже неосторожно; лучшим путем являлся заход в тыл дикарям и поражение их, пока их было немного. Но следовало отвлечь все их внимание к островку, и Гент подготовлял это.
Когда костер разгорелся и островок осветился изнутри, подобно бумажному фонарю, Гент прикрепил к ракетам два фитиля, поджег их, а сам с Цаупере вошел в воду, стараясь двигаться по течению совершенно неслышно. Так как кусты густо окружали костер, то на воду не падало предательских отсветов, и отступающие, вернее, нападающие, были невидимы с берега. Согнувшись и осторожно подвигаясь по колена в воде, скитальцы ушли от островка не более как на полусотню шагов, когда сияющий угол двух ракет взметнулся с островка в лес и к небу. Искры осыпали мрак. В это время Гент взбирался на берег, держа ружье под рукой. Цаупере жался к нему, опасаясь вероломства ракет.
За островком с берега было, конечно, незаметное наблюдение, поэтому Гент не удивился, услышав испуганный вопль; он коротко прозвучал и стих, и около костра дикарей произошло смятение. Костер островка поддерживал в них уверенность, что враг сидит посреди ручья, а фейерверк окончательно убедил в этом; такое ослепительно страшное явление не могло возникнуть самостоятельно, без человеческого присутствия.
Тогда Гент сказал:
— Ну, Цаупере, бросаемся на них; это почти безопасно. Пойдем ближе.
Они торопливо начали пробираться сквозь кустарник, пока не подошли к огню врага на расстояние пятнадцати — десяти шагов. Выглянув, Гент увидел отчаянно жестикулировавших дикарей, не то в жарком споре, не то в передаче взаимных впечатлений, вызванных появлением ракеты. Их испуг следовало немедленно поддержать. Хорошо защищенный тьмой, охотник разрядил карабин в центр кучи туземцев; грянуло ружье Цаупере, и два револьвера Гента выбросили десять пуль; менее чем в минуту произошло это. Внезапный треск выстрелов заставил негров броситься врассыпную; некоторые упали — от страха или убитые; лес зашумел, ожил; восклицания, вопли, топот бегущих — все это прозвучало и отзвучало стремительно. Неожиданность нападения разогнала дикарей, как стаю ворон; остались лишь трое, по- видимому, тяжело раненных, так как, лежа, они возились по земле.
— Все, — сказал Гент, тяжело дыша. — Теперь идем, идем вниз по ручью, Цаупере!
Во тьме чащи нельзя было бежать, но возбуждение помогало удаляться с достаточной быстротой. Иногда, чтобы не потерять друг друга, они окликались вполголоса и снова шли, стараясь положить меж собой и костром наивозможно большее расстояние. Хотя нечего было опасаться погони, Гент хотел скорее
