Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)

карантин, и у Александровской их окурят.

Обращаясь на строение кораблей, Вы увидите из ведомости, что представлю за сим, в каком было все расстройстве. Одним словом, из всех один мастер корабельный – честный человек², протчие все были воры. Адмирал Клокачев истинно попечительный человек, но что ему делать без помощников. Я просил пред сим о присылке следующих людей к здешним кораблям. Тогда способы все будут. Также по представлению моему о прибавке пехотных полков, которые должны сформироваться уделением рот от старых³. Естли б вышла резолюция скорее, то бы я послал нарочных к приему, и сии полки к сентябрю были бы все в Крыму. Тогда бы достаточно было войск для отрядов на поиски. Я считаю по собрании всех фрегатов, которые из Дону выдут, можно будет в случае разрыва (и когда турки флотом от своих берегов отделятся) произвести поиск на Синоп или другие места.

А что касается до Императора, не препятствуйте ему. Пусть берет у турков, что хочет. Нам много это пособит. И диверсия одна с его стороны – великая помощь. Я получил известие от консула из Букарешт, что уже пикеты цесарские стражу молдавскую прогнали, объявя, что далее занять намерены, и о сем послано к Порте.

Посланное почтовое судно от капитан-паши в Очаков, о котором упоминает Булгаков, подлинно в Очакове было и пошло в Царьград. Александру Дмитричу мой поклон. Прости, матушка родная, цалую ручки Ваши.

Верный раб Ваш

Князь Потемкин

P.S. Естли, матушка, изволишь определить Святого к комиссариату, то прикажите ему приехать ко мне. Первое, ради учреждения департамента и большого магазейна в здешней стороне, где Малороссийская и моя дивизии составляют почти половину армии, а запасов никаких нет; а что еще страннее, что многие соседние фабрики ставят вещи в Москву, а оттуда присылают сюда и плотят напрасно провоз. Второе, и подушные на жалованье прямо можно из ближних мест посылать. Третье, множество вещей старых образцов у них гниет даром, которые все можно употребить на формируемые вновь войски, а совсем ненужное продать. Я много и других способов покажу им к сбережению знатной суммы.

Через три дни отправляюсь в Крым⁴.

663. Г.А. Потемкин – Екатерине II

[13 июня 1783]

Сколь нужны потребные для кораблей здесь строющихся офицеры и нижние чины, Вы сами знать изволите. За употреблением на фрегаты, здесь почти ничего не остается. Положенное же число на здешние корабли людей много бы поспешествовало работе. А ежели будет воля Ваша, чтоб сих отрядить, то прикажите хороших, а то что барыша, когда в новое место нашлют дряни. Ежели бы приказали В[еликому] К[нязю], так как Г[енерал] Адмиралу, сей наряд зделать, сказавши, что Ваша воля есть, чтоб люди были, как офицеры, так и протчие – годные, то бы, конечно, разбор был лутчий.

Я, матушка, прошу воззреть на здешнее место, как на такое, где слава твоя оригинальная и где ты не делишься ею с твоими предшественниками. Тут ты не следуешь по стезям другого. Прикажите поспешнее отправить. Цалую ручки Ваши.

Вернейший раб твой

Князь Потемкин

Того же дня

664. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Из Царского Села. Июня 13 ч., 1783 года

Письмы твои, друг мой сердечный, от 1 июня из Херсона я третьего дня получила. Желательно весьма, чтоб ты скорее занял Крым, дабы супротивники как-нибудь в чем излишнее препятствие не учинили, а в Цареграде, кажется, о занятии уже глухие слухи доходят. А на это смотреть нечего: добровольно ли татары на то поступают или предаются, или нет. Отовсюду известия подтверждаются, что турки ополчаются. Я приказала к тебе сто тысяч рублей переслать на Херсонские нужды по твоим требованиям на первый случай. Понеже ты сумму не означиваешь, то я не знала, сколько переслать по тамошним необходимостям, а избрала переслать сию сумму. Я приказала людей число командировать, следующих к Адмиралтейству, и надеюсь, что нарядом тем служба исправлена будет. Что осадной артиллерии впятеро более довезено, нежели под Бендеры было, сие подает надежду добрую. Хорошо, что и в перевозах лутчая экономия наблюдаема, за что спасибо эконому. Пожалуй, не давай кораблям очень огромные имяна, afin que des noms trop tot fameux ne deviennet a charge et qu'il ne soit trop difficile de remplir une pareille carriere {для того, чтобы слишком громкое не сделалось тяжким и чтобы не было слишком трудно соответствовать этому назначению (фр.).}, впрочем, как хочешь с имянами, ma bride en main, parce qu'il vaut mieux etre que paraitre et ne pas etre. Adieu, mon Ami {дай волю поводу, потому что лучше быть, чем казаться и вовсе не быть. Прощайте, мой друг (фр.)}.

По прочим твоим требованиям ссылаюсь на данные резолюции.

Пожалуй, дай мне знать о продолжении или утушении или пресечении язвы. Сия меня стращает, опасаюсь все, чтоб не прокралась паки от какой ни на есть оплошности форпостной внутрь России. Прощай, будь здоров. После завтра означила ехать в Фридрихсгам. Не знаю, как Король с изломленной рукою снесет дорогу. Послала проведать. Александр Македонский пред войском от своей оплошности не падал с коня.

Саша кланяется.

665. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Июня 29, 1783. Из Царского Села

Друг мой сердечный, с праздниками тебя поздравляю¹. В прошедшую субботу я возвратилась из Фридрихсгама, где я виделась с Королем Шведским, который много терпит от изломленной руки. Ты его знаешь, и так писать о том нечего. J'ai seulement trouve qu'il etoit excessivement occupe de sa parure se tenant fort volontiers devant le miroir, et ne permettant a aucun officier de se presenter autrement a la Cour qu'en habit noir et ponceau et point en uniforme; ceci m'a choque parce que selon moi in n'y a point d'habillement plus honorable et plus cher qu'un uniforme {Я только нашла, что он чрезвычайно был занят своим убором и охотно держался перед зеркалом и не позволял ни одному офицеру являться ко двору иначе, как в черном и пунцовом платье. Это меня неприятно поразило, потому что, по моему мнению, нет платья почетнее и дороже мундира (фр.).}.

Видела я и Крейца², его нового министра. Сей прямо из Парижа в Фридрихсгам приехал. Il m'a paru que Шефер avoit plus d'esprit {Мне показалось, что Шефер был умнее (фр.).}. Лутчим в suite {свите (фр.).} королевской показался Таубе³, что зимою был в Петербурге, а прочие все люди весьма, весьма молодые. Вот тебе вести наши. Теперь ответствовать буду на твое письмо из Херсона от 12 июня. Что ты выбился из сил, о том весьма сожалею; ты знаешь, что ты мне очень, очень надобен. И так прошу тебя всячески беречь здоровье. К оружению морскому люди отправлены и отправляются, и надеюсь, что выбор людей также недурен – самому Ген[ерал]-Адмир[алу] поручен был⁴. На все взятые тобою меры о укреплении Кинбурна, о доставлении повсюду провианта и о понуждении войска, имею твердую надежду, что все то пойдет, как желается. Одна чума меня страшит, чтоб не распространилась. Для Бога, не упущай ни единого известного способа для предосторожности от оной, как для себя, так и для всех. Опасаюсь иногда и того, чтоб не вкралась паки в Россию. Пехотные полки по твоим представлениям апробованы. Генерал- кригскомиссар[ом] зделан Святой⁵. Проект твой на Синоп или другие места, естьли война будет объявлена, недурен. Отовсюду слышу, что турки сильно вооружаются, но друзья их удержут от войны до времяни. О Цесаре мысли мои с твоими весьма согласны, лишь бы он не был в том положении, как был в прошедшей войне; всякая иная [помощь] нам от него полезна. Мих[аилу] Серг[еевичу] Пот[емкину] по твоей прозьбе прикажу ехать к тебе. Надеюсь, что по сей час судьба Крыма решилась, ибо пишешь, что туда едешь.

Adieu, mon cher Ami, portes-Vous bien, je Vous embrasse de tout mоn coeur {Прощайте, мой дорогой друг, будьте здоровы. Обнимаю вас от всего сердца (фр.).}.

Саша тебе кланяется.

666. Г.А. Потемкин – Екатерине II

10 июля [1783]. Лагерь при Карасубазаре