развивать евразийство, то из этого ничего не получится. При этом евразийство, конечно, не обеспечит легкую жизнь. Легкую жизнь уже ничто не обеспечит после 2012 года. Большой радости его возвращение ни у кого не вызывает — ни у Запада, ни здесь. Ни у либералов, ни у патриотов… Но, если Путин хочет стать легитимным, ему придется опереться на евразийство.
Интеграция
ЕврАзЭС и Таможенный союз можно рассматривать как экономическую основу Евразийского союза. Состав стран, входящих в эти интеграционные структуры, и является ядром Евразийского союза. Но сам проект Евразийского союза есть проект именно политической интеграции. Чем он мог бы стать? Это открытый вопрос. Нурсултан Назарбаев предлагает повторить модель Европейского союза, он даже написал Конституцию Евразийского союза, полностью копирующую европейскую. Поэтому ваш вопрос ставит другой вопрос: чем является Евросоюз, берущийся за основу, — конфедерацией, национальным государством или какой-то новой формой организации политического пространства — например, «государством постмодерна», как предложил Роберт Купер.
Я полагаю, что для Евразийского союза нужна особая политическая теория — Теория Многополярного Мира. В ней субъектами, акторами должны выступать не традиционные государства модерна (в духе Вестфальской системы), но цивилизации. Цивилизация как союз. Для этого необходимо пересмотреть всю существующую международную систему. То есть Евразийский союз должен стать новым политическим типом, имеющим определенные черты конфедеративного государства, основанного на субсидиарности и широкой автономии регионов, но вместе с тем и определенные черты стратегического централизма, свойственного империям классического толка.
Идея Евразийского союза есть идея альтернативного постмодерна, отличного и от государствоцентричного модерна, и от премодернистских империй. Главное отличие от премодернистских империй состоит в том, что принцип политической организации международной системы по цивилизационному признаку становится рациональным конструктом, рефлектируется и описывается в технических терминах. Есть цивилизация как инерция, а есть как проект. Евразийство предлагает именно проект. То есть это волевая сконструированная цель.
Сейчас Путин говорит о Евразийском союзе как о посредническом проекте — между Европой и странами АТР. Посреднический элемент — это правильно, потому что с чего-то надо начинать. Европа тоже не сразу строилась, и то, что она упустила политический момент в своей интеграции, сегодня дает свои результаты. На одной экономике ничего надежного не построишь. Экономика — вещь очень ненадежная и принципиально не определяющая для истории ничего. Строить надо на основании проекта, идеи, общности исторической судьбы, на основании общей цивилизации и системы ценностей. Это серьезно, и дальше это способно выдержать любые испытания, в том числе экономическими кризисами. Можно предполагать, что на этом могла бы сформироваться специфическая идентичность самой России.
В таком случае Путину надо начать проявлять качества, которые он проявлял лишь в самом начале своего первого президентского срока, когда он выиграл войну, трудную, тяжелую, не только с чеченским сепаратизмом, но и с внутренней олигархией, с либералами, с агентами влияния Запада. Эту войну он выиграл, предотвратив распад страны. Тогда он действовал решительно и последовательно, но после этого он замер и до сих пор пребывал в каком-то анабиозе, перепоручив все основные вопросы очень сомнительному окружению. Если сейчас он хочет оставить свой след в истории, то ему придется действовать решительно. Он показал, что он может так действовать — в начале президентского срока, и, как ни странно, что он не любит этого делать — во всем остальном периоде. Сейчас наступает критический момент, когда хочет не хочет, а придется.
Конечно, Евразийский союз — это не вариант возрождения СССР, потому что СССР создавался по другой идеологической модели. Но, с геополитической точки зрения, это вариант возрождения СССР. Точно так же, СССР — это продолжение царской империи, хотя любой коммунист скажет, что это нечто радикально иное. Есть разный уровень. На идеологическом уровне это не тождественные вещи, и Путин совершенно правильно и искренне говорит об этом, а с геополитической точки зрения это близкие вещи. Вопрос лишь в том, с какой стороны на это взглянуть.
Для реализации идеи Евразийского союза необходимо пересмотреть всю существующую международную систему, потому что Союз возможен только в рамках Теории Многополярного Мира, и начинать надо с нее, а не с технических шагов экономической интеграции. На примере кризиса Евросоюза мы видим, что экономики для прочной интеграции недостаточно. Если нет общего политического проекта, нет внятной геополитики, ничего надежного создать невозможно. И при строительстве Евразийского союза это надо учитывать.
Само по себе создание зоны свободной торговли — это очень важный ход на пути создания Таможенного союза на уровне СНГ. Хотя это и разные вещи, но само по себе заключение такого договора — очень существенный шаг в сторону интеграции постсоветского пространства. Я думаю, что стремительность, с которой подписан этот документ, свидетельствует о том, что данной теме на сегодняшний момент уделяется существенное внимание со стороны российской власти.
Евразийство — это политическая философия, которая не может быть однозначно квалифицирована ни как правая, православно-монархическая, ни как левая, коммунистическая, социалистическая, ни тем более как либеральная. Это нечто оригинальное, выстроенное и выстраданное в течение всего ХХ века. За плечами евразийства — столетие. Тем самым у этой политической философии есть историческое прошлое, есть компендиум текстов, что очень важно для любой доктрины, и есть евразийский анализ разных исторических этапов. Начиная с Первой мировой войны — работы Савицкого, Трубецкого и вплоть до 60-х — 70-х — работы Гумилева. В 80-е подключаемся мы, продолжаем эту линию. И анализируем с позиции евразийства события, которые разворачиваются последние 25 лет. Евразийство — столетняя, устоявшаяся политическая философия. Она не просто была сформирована и брошена, а именно жила. Соответственно, именно в таком качестве она и существует в современной России — это компендиум политической философии, которая базируется на трех принципиальных аспектах.
Три столпа для Путина
Первое. Если говорить о внешней политике, то здесь решающую роль должен играть тезис о многополярном мире. Я сейчас преподаю социологию международных отношений на социологическом факультете МГУ и обнаружил, к своему удивлению, что теории многополярности просто не существует, несмотря на то, что ее разработало и развило евразийство. Когда я студентам задаю что-то сказать о теории многополярности, то обращаюсь к двум пассажам из статей Лаврова, к мюнхенской речи Путина и к материалам по евразийству. Три предложения у Лаврова, два абзаца у Путина, и три тома евразийских текстов. И все! А когда мы обращаемся к иностранным источникам, есть только критика этого либо неверное толкование многополярности — Вестфальская система международных отношений, основанная на приоритете государств-наций и ничего общего с современными условиями не имеющая. Так вот, евразийство — это теория многополярного мира, а не просто пожелание многополярности.
Второе. Вытекающий из этой многополярности императив интеграции постсоветского пространства. Можно сказать, исторически — это восстановление Российской империи и СССР на принципиально новых основаниях. Как Российская империя была отлична от СССР, точно так же Евразийский союз отличен и от СССР, и от Российской империи. Другая идейная база, другие механизмы, другие акторы, другие модели интеграции. В одном случае колонизация, в другом — социалистическая революция, в нашем случае добровольная специфическая модель интеграции по типу Евросоюза. По той модели, что обозначил Нурсултан Назарбаев еще в 1994 году. Но эта теория интеграции постсоветского пространства существует. И это второй аспект евразийской политической философии.
И третий аспект — социально-политическое устройство России. Евразийство предлагает совершенно
