Я схватился за голову.
— И в самом деле, очень просто, — всплеснул руками капитан. — Молодец девка!
— Многие вещи кажутся нам странными и непонятными, — проворчала Аллиса и ушла, забрав свой ящик. Я же со всех ног кинулся к бортовому компьютеру — надо было узнать, где в данный момент находится доцент Ползучий. Он не тот, за кого себя выдает! Негодяй!
Глава 10. По местам, псы помойные!
В ответ на посланную мной жалобную телеграмму в программу «Ищем всех!» о местонахождении доцента Ползучего, а также на просьбу скорейшей поимки последнего с последующими ужасающими пытками посредством пассатижей и пенопласта по стеклу, был получен ответ:
«А хрен его знает, где ваш доцент! Сами прос…ли, сами и ищите!»
И это вместо обычных обещаний типа: «Конечно, конечно! Найдем, не сомневайтесь! И отдельную передачу с объятиями и истерикой сделаем!»
Сволочи!
Что-то тут не так!
Обманывать профессора Зелезнева?
В ярости я расхаживал по кабинету, хлеща по стенам кнутом для окорачивания свирепых бамбров. Правда, ни одного бамбра в нашем зоосаде еще не было, но я не терял надежды, поэтому повсюду таскал с собой кнут.
— Он где-то недалеко, — рычал я, рубя в капусту новые занавески. — Я чую его запах! Ох, и попляшет у меня этот сосископалый!
— Товарищ профессор! — раздался за дверью робкий голос кока. — Куда клетку ставить-то?
— Клетку? — я так пнул кресло-качалку, что оно вмиг утратило свои качательные функции. — Какую еще такую мать клетку?
— Да с трендуном мать клетку, какую мать клетку, — в тон мне ответил Можейка.
Услышав, что наш обычно смирный кок ругается, мне полегчало. Значит, не одному мне тащить хворосту воз…
Явившись на свет, я узрел кока, который волок по коридору клетку с отчаянно бранящимся на восемнадцати языках двухголовым попугаем.
— Неси пока в столовку, а там разберемся, — скомандовал я.
— Но, товарищ профессор, — заныл кок, — до столовки далеко-о!
— Р-р-р! — это я начал говорить: «разговорчики в строю!», но Можейка меня правильно понял, потому что от него тотчас же остались только тающие в воздухе обрывки ругательств.
Я же отправился на капитанский мостик, где скучающий Полозков играл сам с собой в «рассердились-помирились».
— Чего скучаем? — поинтересовался остывший я.
— А чем занятся? — пробормотал капитан. — Где курс, кто мне его показал?
— Ты же капитан?
— И че?
— Вот и прокладывай!
— Ты же руководитель экспедиции?
— И че?
— Вот и не суй свой нос, куда не прос!
— Тогда поплывем к системе Занозы.
— Это почему еще?
— Потому что я — руководитель!
— Но до Занозы десять дней лету! Лучше в Мерлидап.
— Это где из дырок в земле выглядывают мерзкие твари, похожие одновременно на червей и старые носки, и кричат: «Пу-у-у!», отчего ты медленно сходишь с ума? Спасибо, гражданин Зелезнев! Вот удружили, товарищ экспедитор!
— Это вы — экспедитор! Это вы ни хрена ни знаете! — я, конечно, сознавал, что дал маху с Мерлидапом, но сдаваться не имел привычки.
— По местам, псы помойные! — взревел капитан, сверкая глазами.
— Этого не хочешь ли? — я скрутил ему ядреный шиш.
В дверь заглянула Аллиса, многозначительно сказала: «Бомба!» и испарилась.
— Ладно, что мы ссоримся, как дети? — примирительно сказал капитан. — Пойдемте лучше, господин с многочисленными учеными званиями, коего я так безмерно уважаю, немножечко пожрем.
— Дело говорите, господин капитан с кучей наград, без которого я не смыслю жизни. И винца тяпнем по полторушечке.
— Без сомнения.
Когда мы зашли в столовку, я вспомнил об одной очень важной вещи. Но было уже поздно. Важная вещь приветствовала нас из клетки ужасающим потоком ругани на арктурианском. Хотя в переводе брань означала всего-навсего пожелание приятного аппетита, по-нашему это звучало именно как отборный боцманский мат. Все-таки интересные существа эти арктурианцы. Поэтому и не дружит с ними никто.
— А где Аллиса, Можейка? — спросил я у кока, который как раз вышел с камбуза, толкая перед собой столик на колесиках. На столике стояли исходившие аппетитным паром тарелки с первым.
— Обещалась быть к половине второго.
— А что у нас на второе?
— Тефтели, лососина и отменное «Шато-Брийон».
— Значит, мы успеем спокойно покушать минут десять, — сказал я.
И, как всегда, сглазил! Как раз в тот момент, когда мы подносили к губам по третьей ложке, в дверях показалась Аллиса.
— Папа! — сказала она. — У меня новость!
— Да, дочка, — я поперхнулся и пролил суп на брюки. — У тебя всегда новости поспевают вовремя.
— Я знаю. Так вот, я нашла в одной старинной кулинарной книге отменный рецепт приготовления чудного фрикасе из попугаев!
— И что? — спросил Полозков.
Трендун у себя в клетке насторожился. Как-никак, он понимал практически все из известных галактических языков.
— А то, что наша новоприобретенная птичка — отличный заменитель попугая! Надеюсь, он очень вкусен.
— Боже, какие слова, — я погрузился в первое.
— Нет, правда? Можейка, сможешь?
— А чего? — кок меланхолично принялся точить ножи. — Это мы запросто. Не медведь же какой. Не лошадь какая-нибудь говорящая.
Трендун принялся истошно осыпать нас комплиментами.
— Смешная птичка, — сказала Аллиса, не приближаясь, впрочем, к клетке. — Харо-ошая птичка. Долой баночно-пакетную еду! Настоящее, живое мясо. Еще тепленькое!
— Погоди, Аллиса, — вмешался капитан. — Я вот о чем подумал. Если эту птицу подарил нам Мамочка — а он, по нашей версии, связан с Ползучим — мы можем кое-что узнать о прежних хозяевах Трендуна!
— Ага, — Аллиса повернулась к завывающей от ужаса птице. — Ну что, Трендунец? Будешь колоться?
Двухголовый попугай нахмурился. Он явно не знал, на что решиться.
— Видимо, твои хозяева были не сахар, — лицемерно вздохнул кок.
