— Да и настоящие не лучше, — проворчал капитан.
— Они обещали свернуть мне головы, если я проболтаюсь, — неохотно сказала одна голова птицы. — И прижечь шеи медным купоросом. После него башки не отрастут.
— Ну давай тогда, вываливай! — поторопил его кок.
— А, все равно помирать, — сказала вторая трендунская голова.
— Раз все равно, лучше позже, — поддакнула первая. — Давай, начинай.
— Че это я-то сразу?
— А че, я, что ли?
— А кто еще-то?
— Если вы не заткнетесь, — прокричала взбешенная Аллиса, — я принесу Гайдна, и он съест ваши яйца!
— А мы не несем яиц! — гордо сказали головы.
— Это ему не помешает!
Трендун поперхнулся.
— Ползучий и Юй Хай Сан Хоп Сан — старые друзья, — принялась вываливать информацию птица. — И они все делали вместе. Вот.
— Дальше?
— Дальше все, — растерянно сказал трендун. — Я же у них недолго пробыл.
— Вот спасибо! — взорвался кок. — Где мои ножи? Сейчас я сделаю из тебя фарш! А головы скормлю… Скормлю я головы… Нет! Никому не скормлю! Сам съем!
— Вы абсолютно неверно понимаете птичий треп, — сказал я, решив разрулить ситуацию. — Слушай меня, птица и слушай внимательно. Это тебя изобразили на памятнике капитанов?
— Меня! — горячо закивал трендун. — Меня! Честно!
— А может, нет? Вона вас сколько было! Цельный рынок!
— Я же редкий, — рассудительно сказал трендун. — Раньше был. Не разводили меня. Это доцент с Юем постарались. А до того, как, я жил у капитанов.
— У кого из них?
— Сначала у первого. Но ему было не до меня — вечно кормить забывал, ругался, молотком долбануть норовил. Он же был специалист по горным работам. А еще медвежатник был знатный. Громил сейфы, как косточки из компота… гм… гм… в смысле, лишал финансирования враждебные деструктивные формы правления, от которых капитаны частенько освобождали коснеющие в рабстве планеты, — исправно отрапортовал трендун.
— А потом?
— Потом к марсианину перешел жить. Там лучше было. Но скучно. Марсианин в основном работал отвлекателем.
— Это как?
— Когда капитаны нападали… в смысле, производили разведку на планетах, он выполнял всю женскую работу и отвлекал на себя внимание деструктивных форм правления, в то время как первый капитан… Ну, вы в курсе.
— А третий?
— У фикса я не был. Не успел. Просто они с первым прознали о философском камне, который прикарманил марсианин, разругались с ним и разъехались в разные стороны.
— А ты?
— А меня — в ссылку.
— За что? — спросил я, и тут же понял — за что.
— Вот именно, — отвечая на мой немой вопрос, виновато развел крыльями «попугай». — Трендун потому что. А я что? Я ничего. Во мне это генетически заложено. Так что в ваших интересах не рассказывать при мне ваших секретов.
— Спасибо за предупреждение, — ворчливо отозвался кок. — Тогда я попрошу убрать его из столовой! Чтобы потом всякая шушера знала, из чего готовит свои великолепные блюда старик Можейка?
— Логично. В кладовку его.
— Нет! Только не в кладовку! У меня клаустрофобия! — забился в клетке трендун. — И еще я темноты боюсь! Оттуда как выскочат! Как выпрыгнут!
— Нужен ты мне, — Аллиса развернулась, всем своим видом показывая степень ее оскорбления низшим существом и удалилась.
— Хорошо, мы тебя в кают-компанию определим. — фальшиво наобещал я. — Только скажи еще кое- что. Ты случайно не знаешь, куда отправились капитаны?
— Фикс и первый — не знаю, — покачала головами птица. — А марсианин собиралась в систему Занозы. Знакомый, говорил, у нее там.
— Не Ползучий?
— Не. Супермен какой-то. На лошади ездит, кокаином торгует. Вот она к нему за коксом и двинула. А меня в капсулу — и к Чертовой Бабушке!
Про Чертову Бабушку — огромную космическую свалку в районе Затона, двумя парсеками левее, — я знал, поэтому без труда догадался, что произошло дальше. Трендун попал в переработку мусора, там его определили как не до конца разложившееся существо и послали в единственное место, где такие еще пользуются спросом — на рынок Плантагенеты.
— А доцент с Юем как тебя нашли?
— Не знаю. На Плантагенете я сразу к ним попал. Они на разгрузке почты были. Искали, говорят, какую-то посылку с йодом из Тарасовки. Вот на меня и наткнулись.
У меня в голове помутилось. Все смешалось в голове Зелезнева, сказал бы классик, в данное время проживающий на Земле уже восьмую клоническую жизнь. Капитаны, доцент, трендуны, система Занозы, лошадка с кокаином, йод из Тарасовки… Сам черт не разберет! Поэтому немудрено, что я грохнулся в обморок, успев трагически прошептать бросившемуся поднимать меня капитану:
— Держи курс к системе Занозы… Туши свет, Вася… Я — Батон…
Дальше — тишина. И темнота, потому что капитан, привыкший исполнять приказы, мгновенно выключил свет.
Глава 11. Кувшинка, она же лотос
Мерное гудение приборов, контролирующих здоровый сон команды, нарушил тоненький писк, сигнализировавший об отключении режима анабиоза.
— Какой еще к свиньям анабиоз? — рычал Можейка, выбираясь из каюты. — Не надо мне никакого анабиоза! У меня тесто!
— А у меня, можно подумать, стулья? — вторил ему Голубой. — Платы не паяны, правый ускоритель в левый не переделан, силовой экран барахлит. А кто отвечать будет? Механик, ясный пень!
— Пап, — проворчала заспанная Аллиса, — и правда — почему этот негодный капиташка позволяет себе такие наглые выходки? Вставь ему арбуз, будь так добр.
— Между прочим, арбуз и мне могут вставить, — вздохнул я, но на поиски Полозкова все же пошел.
— Что за стрельба, браток? — поинтересовался я у капитана, заходя на мостик. — Прямо как на фронте. Решил, что все можно, что ли? Взял — и в анабиоз! Это ты смотри, мы тоже не лыком шиты! В следующий раз как бы тебе не проснуться в открытом космосе, товарищ капитан!
Полозков пожал плечами.
— Я просто подумал, — сказал он, — что никому бы не помешало как следует отдохнуть. Время у нас есть, до системы Занозы двести парсеков…
— Сколько?!!
— Двести, а что?
