— Ночуют люди на поле?
— Не всегда. Чаще уезжают по домам — тут четыре километра, а машин полно.
Восемь отделений в Березовском совхозе — и восемь отрядов, по двенадцати-четырнадцати комбайнов в каждом! Силища! Зато каждые сутки на элеватор и на глубинку этот совхоз сдавал больше ста тысяч пудов зерна!
«В будущем году во всех хозяйствах создадим такие отряды», — решает Павлов. В эти дни он убедился и в другом: ночные работы можно отменить. Балыков вместе с Быстровым не дают спать ни механизаторам, ни руководителям, а выработка на комбайн в полтора раза ниже, чем в «Сибиряке» и Березовском, поломок машин намного больше.
Слаженно идет работа и в «Сибиряке». Бригады там, правда, помельче — по пяти-шести комбайнов, но зато применены ползунковые волокуши.
Вот движется комбайн с тремя большими звездами на бункере — знак того, что три сотни гектаров уже убрано. Две девушки, ловко орудуя вилами, утрамбовывают солому в копнителе. Наполнился копнитель — девушки сваливают солому, но не на стерню, как обычно, а на прицепленную к копнителю волокушу. Через некоторое время еще раз копнитель сбросил копну на волокушу, потом еще. А на краю полосы небольшая задержка, чтобы высвободить ползунковую волокушу и копнитель. И на поле сразу чисто, хоть сейчас же паши зябь.
Хотя не все гладко было и в эту уборку — ломались машины, две недели держала непогода, — но Павлов чувствовал: уборка шла организованней, чем когда-либо. И труд дронкинских хлеборобов увенчался новым большим успехом: одиннадцать миллионов пудов зерна сдано в закрома государства, скот колхозов и совхозов полностью обеспечен на зиму своими концентратами, неплохо оплачен трудодень — кроме денег, еще и по два-три килограмма пшеницы.
Перед октябрьскими праздниками Несгибаемый приехал к Павлову со своими новыми анализами и расчетами.
— От горожан, Андрей Михайлович, надо отказываться, — начал он, положив перед Павловым лист бумаги с цифрами. — Видите, что получается? Восемьсот шестьдесят тысяч выплатили мы горожанам, чтобы компенсировать пятьдесят процентов их заработка по месту постоянной работы. А с расходами по перевозке и жилью — миллион! Да столько же выплатят им свои заводы и учреждения. Вот и два миллиона! На эти деньги сколько новых домов можно бы в совхозе построить! Полсотни двухквартирных. А нам добавить бы сотни полторы трудоспособных — мы от горожан отказались бы совсем. Только комбайнеров человек сорок… Но с механизаторами у нас все ясно.
— Домов столько в один год не построишь.
— Может, и построили бы, но на этот год нам на жилье дали только двести тысяч. А будь у нас свободные квартиры, появились бы и жители… Но тут, Андрей Михайлович, и о другом приходится пораздумать.
И Несгибаемый заговорил о том, о чем когда-то Павлову говорил Савелий Петрович: о жителях районного центра. Он ставил вопрос так: в райцентре две с половиной тысячи трудоспособных. Если бы тысячу из них в разгар уборки на две недели посылать на помощь колхозам и совхозам района, с городских предприятий можно бы людей и не брать. И дальше: почему рабочие заводов могут научиться водить комбайн, а жители райцентра — рабочие промкомбинатов, мелких мастерских не могут с таким же успехом заниматься на вечерних курсах и стать механизаторами?
Несгибаемый поднял очень важный вопрос. Через несколько дней секретари учрежденческих партийных организаций райцентра представили Павлову списки желающих изучать механизацию без отрыва от производства. Больше трехсот человек! А в минувшую страду райком просил о присылке в хозяйства района 270 недостающих механизаторов…
Но самому Павлову пришлось уезжать из Дронкинского района.
15
В начале 1959 года в Дронкино приехал Смирнов, спросил Павлова:
— Очень любишь свой район?
— Очень…
— А, видимо, придется расстаться с районом. Хотим рекомендовать пленуму избрать тебя секретарем обкома по сельскому хозяйству. А на твое место в райкоме — Несгибаемого…
Смирнов в тот же день вызвал Несгибаемого в райком и в присутствии Павлова повел речь о новой работе.
Несгибаемый запротестовал:
— Прошу мою кандидатуру и не выдвигать. Какой из меня секретарь! Я хозяйственник до мозга костей…
Но, когда понял, что его аргументы не очень убедительны, заговорил совсем иначе:
— Если уж так, то нужно подумать и о втором секретаре, — начал он. — Андрей Михайлович — человек немножко мягковатый… деликатный… — Несгибаемый глянул на Павлова — не обиделся ли? — Он из-за своей большой интеллигентности терпел Быстрова, хотя тот мало чем помогал ему. С такими помощниками, как Быстров, работать трудно. Ему где-нибудь в школе… Человек он грамотный, но в руководители в наше время он не годится…
— А кто же? — спросил Смирнов. — Из областного центра в ваш район никого не дадим.
— И не надо… Видите, какого орла сами для области вырастили, — улыбнулся Несгибаемый, покосившись на Павлова. — А вторым секретарем можно рекомендовать Дмитриева!
— Это кто?
— Секретарь партийной организации лучшего колхоза «Сибиряк». Человек молодой, голова умная, сам агроном.
— Я смотрю, у вас везде агрономы заправляют…
— А это и неплохо, Иван Петрович, — возразил Несгибаемый. — У нас не промышленность, а сельское хозяйство. Одним словом, мое мнение — Дмитриева!
На состоявшемся пленуме райкома Смирнов доложил об избрании Павлова секретарем обкома.
— Это что же, понимаешь, — не удержался от реплики Соколов. — Из центра шлют работников укреплять колхозы, совхозы, районы, а наш район должен укреплять обком?
Павлову пришлось услышать по своему адресу много лестных слов. Товарищи по работе не забыли ни хороших его начинаний, ни настойчивости во внедрении передового и прогрессивного. Но если было упомянуто о высоких урожаях в «Сибиряке», то не забыли напомнить о сотнях тысяч пудов зерна, недополученного в совхозе «Восток».
Взволнованную речь произнес Иван Иванович Соколов. Выйдя на трибуну, он не спеша обвел взглядом всех сидевших в зале, тяжело вздохнул.
— Ну что же, понимаешь, — начал он. — Видно, отпускать придется нам Андрея Михайловича… И думается, правильно тут говорили нашему вожаку, чего он заслужил, где промах дал… Чем хорош был наш первый секретарь? Тем, понимаешь, что в нашего брата — простого человека — сильно верил, в мудрость народную уверовал и потому партийную линию на развязывание инициативы на местах провел правильно. Тут так надо сказать: ежели человек силу свою увидел, уверовал в нее, то найди вовремя нужное словечко, подбодри человека, тогда он горы своротит! Андрей Михайлович знает такие словечки… Знает. И что еще надо сказать? Сильное чутье у Андрея Михайловича на новое, на хорошее. И помощников своих приучил он к этому чутью… За самое главное в нашем деле — за порядок на земле- матушке — сильно боролся. И тут, понимаешь, пахал он глубоко! Глубокую борозду заложил. А отдача вся впереди, как и от всякой глубокой пахоты… Ну, и помощников хороших вырастил… Надо сказать Андрею Михайловичу и на будущее: кое в чем надо быть построже, порешительней! Шибко жалеет он нашего брата, поругать как следует другой раз стесняется… Вроде как застенчивый… Сколько он возился с тем же Балыковым? Конечно, Балыков теперь хозяинует получше, это верно, но, может, и не надо было столько сил
