учителем.
— У нас агроном очень опытный… Василий Васильевич Климов, — начал Сергей Петрович. — Поля наши он хорошо изучил и в агротехнике редко ошибается. У нас урожаи всегда приличные…
— Нет-нет… Вы про эту вот пшеницу расскажите. И у вас мы только что видели — по десяти центнеров намолачивают. А здесь сколько будет?
— Здесь? — переспросил Сергей Петрович. — Здесь агроном определил больше двадцати.
— Вот видите! В чем же секрет? Почему не везде так?
Сергей Петрович опять стал ссылаться на высокую агротехнику, на опытность агронома.
— А вообще-то это паровое поле, — как-то неуверенно произнес он. — Это поле недавно еще принадлежало колхозу. Агроном составил план оздоровления прирезанных земель, и участки, пораженные сорняками, решили пропустить через паровую обработку.
Ласточкин внимательно слушал директора, разминая на ладони крупный пшеничный колос. Размяв его, сдул с ладони мякину, пересчитал зерна. Повернувшись к Ларионову, спросил:
— Еще в каких хозяйствах есть такие хлеба?
— Таких не очень много, — заспешил Ларионов, поглядывая на Павлова. — В Иртышском совхозе есть хорошие, там придерживаются этой… мальцевской системы обработки.
— А у вас есть еще такие хлеба? — обратился Ласточкин к директору.
— Есть… у нас на прирезках четыре севооборота — по числу новых отделений, и на каждом по одному такому полю… Нынче, знаете, сильная засуха, и пары показали себя особенно удачно, — продолжал Сергей Петрович.
— Покажите нам и остальные поля, — попросил Ласточкин и зашагал к машине.
Ехать до первого такого поля пришлось недолго.
Пшеница здесь была, пожалуй, получше, чем там, у лесной полосы. Побуревшие стебли склонились под тяжестью крупных, туго набитых колосьев, а местами чуть полегли, однако не дали колосьям коснуться земли: они по-братски поддерживали друг друга.
— Вот это пшеница! — воскликнул Ласточкин. — А вы толкуете: засуха, засуха… Да если бы в засуху такие хлеба росли, тогда всеми силами надо было добиваться засушливого лета!
В стороне послышался грохот. Все оглянулись. К ним приближались два трактора с жатками на прицепе. Тут же их обогнал «Москвич». Павлов узнал его: климовский. А Сергей Петрович обрадованно воскликнул:
— Наш агроном! Он агрегаты на это поле переводит.
Климов неторопливо вышел из машины, а оказавшись на земле, заметно заспешил. Подойдя ближе, взглянул на свои руки и, чуть поклонившись, поздоровался.
Ласточкин первым подал руку Климову, назвал себя. Все окружили Климова.
Ласточкин начал задавать Климову вопросы, и тот обстоятельно отвечал на них. Разговор пошел о более надежной агротехнике для этой зоны, о борьбе с сорняками, о лучших сортах пшеницы. Говорили и о сроках сева. И под конец — о парах. Климов был решителен. Он сказал:
— Пока нет достаточного количества гербицидов, от сорной растительности можно избавиться только при помощи паровой обработки. Главное, чтобы земля была свободна от сорняков. На чистом поле все культуры при прочих равных условиях родят в полтора-два раза лучше, чем на засоренном. Но ведь в некоторых колхозах земель, чистых от сорняков, почти нет.
— Так ли? — взглянул Ласточкин на Ларионова.
Тот помедлил с ответом. А Павлов сказал решительно:
— Так. Агроном Климов прав!
Ласточкин попросил Климова отдельно учесть урожай на этом поле и на том — у лесной полосы, оформить все актом и прислать ему в Москву.
— Хорошо, — просто ответил Климов.
— Садитесь с нами в машину, покажите нам и другие поля, — обратился к Климову Ласточкин.
Климов посмотрел на «Москвича», видно, хотел сказать, что у него своя машина, но, махнув рукой, полез в «Волгу».
На других двух полях урожай тоже отменный. На одном из них Климов определил урожай не ниже тридцати центнеров с гектара.
Вот и засуха!
Павлов с нетерпением ждал выводов Ласточкина. Но тот, как видно, заинтересовался Климовым, записывал в блокнот некоторые цифры, затем попросил показать опытные делянки по срокам посева.
— Большая часть делянок уже обмолочена, — сказал Климов, — но и по стерне можно выводы делать.
Он заметил, что в этом засушливом году особенно сильно сказался правильный выбор сроков посевов. На опытных делянках посевы конца апреля дали урожай в три раза ниже, чем при посеве в конце мая.
Ласточкин заинтересовался данными по срокам сева за несколько лет. Пришлось ехать на усадьбу совхоза.
Познакомившись со всеми материалами, Ласточкин сказал Павлову:
— Вот теперь прояснились особенности земледелия в Сибири. Климов — отличный агроном! У него есть чему поучиться.
А на улице Ласточкин взял Павлова под руку, отвел шагов на полсотни, остановился, заговорил негромко:
— Я вижу, Андрей Михайлович, вы очень сердитесь на меня.
Павлов не понял еще, к чему затеян этот разговор, и потому насторожился. Однако сказал: «Сержусь…»
— А ведь если объективно разобраться, — продолжал Ласточкин, — то и к вам лично много претензий за сниженный урожай.
— Конечно, виноваты всегда…
— Не горячитесь, — остановил Павлова Ласточкин. — Вас-то к числу стрелочников никак нельзя отнести. И я имею право спросить у секретаря обкома по сельскому хозяйству: почему же вы, хорошо зная местные условия, так нерешительно восстали против людей, настаивавших на чрезмерно раннем севе? В том числе и против меня. А?.. Я же тогда откровенно сказал, что работал много лет в зоне, где именно ранний сев гарантирует урожай.
— Это я помню. Но ведь и вы помните, наверное, что мы решительно возражали.
— Отлично помню, Андрей Михайлович. Но ведь на совещании в кабинете Ларионова договорились не давать директив насчет развертывания массового сева. Мне пришлось тогда, что называется, воздержаться.
— Но беда-то в другом, — возразил Павлов. — Совещание уже не могло остановить тех, кто начал сеять. Вы же сами лично звонили в районы.
— Позвольте, — удивился Ласточкин. — Никакой команды о севе я не давал. Я только спрашивал: почему медлят с севом, хотя в соседних областях его ведут вовсю?
— Так разве этого мало? Вы же очень ответственный товарищ, и ваш вопрос: «Почему медлите?» — такими, как Топорков, был понят как директива развертывать сев! И наши топорковы сразу же поломали планы агрономов, сбили их с верной дороги к урожаю. Вы же не могли не знать, что есть еще люди, которые бездумно выполнят любую команду, зная, что за это не они в ответе.
Плотно сжав губы, Ласточкин долго смотрел в сторону. Потом, положив руку на плечо Павлова, сказал:
— Вот этого-то, Андрей Михайлович, я действительно не учел… Честно говоря, я без восторга принял решение вашего совещания, но насчет звонков телефонных… Да, признаю: виноват. Но и в ваш адрес замечание — надо быть потверже в вопросах, которые для вас совершенно ясны. Ларионов рассказывал мне о вашей установке на полное доверие агрономам. Думается, направление взято верное. Но оно нуждается в твердой руке, в постоянной и решительной поддержке. И эта рука — ваша рука. Вы сами агроном и должны стать главным шефом агрономов области. Оберегайте их от глупых наскоков со стороны, от кого бы они ни исходили.
