— У Климова почти как и в нормальный год, а на парах просто рекордный сбор…
— А как у Обухова?
— У Обухова? — Михайлов нахмурился. — У Обухова совсем плохо. Особенно на апрельских посевах. На тех полях Обухов соберет урожай только в будущем году… Что? Неясно выражаюсь?.. На тех полях Обухов ничего не убирал: они не выдержали засухи, еще в июле их пришлось перепахать, а теперь обрабатывают как паровые.
Все правильно в общем-то: природа наказывает тех, кто действует по принципу: «Невзирая на погоду»…
Павлов предложил Михайлову вместе съездить к Обухову. Он охотно согласился и помчал впереди машины на мотоцикле.
Обухов, как и всегда, был в темно-синей гимнастерке, перехваченной нешироким ремешком. Он поднялся с кресла, подал руку:
— Привет, Андрей Михайлович. Где побывал?
А на Михайлова только покосил глазами.
Присматриваясь к Обухову, Павлов увидел что-то новое, незнакомое во всем его облике. Весной Обухов был как Обухов, таким, как и пять лет назад на посту первого секретаря райкома, — самоуверенным, решительным. А вот сейчас… Сейчас он какой-то надломленный, устал, что ли? И глаза его вроде бы потускнели.
Зазвонил телефон. Обухов неторопливо потянулся к трубке, как-то небрежно взял ее.
— Ну, слушаю… Ну, чего ты там затараторил? Ну?.. Вот-вот… А сам как думаешь? Или ты не управляющий?.. Вот и управляй, раз такую должность тебе дали.
Положив трубку, продолжал сердиться:
— С каждым пустяком к директору. Барана для столовой надо зарезать — звонят директору. Никакой ответственности на себя не хотят взять.
Он налил из графина немножко воды в стакан, выпил.
Павлов спросил про урожай.
— Что же нынче толковать про урожай? — мрачно глядя в окно, произнес Обухов. — Засуха.
— А в «Борце», говорят, удалось.
— Раз на раз не приходится… И я снимал высокие урожаи. А Климов нынче в точку попал. На парах у них выделяется, это точно. Только кому разрешают пары-то иметь? У нас ни грамма их нет, а на климовские пары вы там, в области, смотрите сквозь пальцы.
— А как удались апрельские посевы?
— Как удались?.. Семенной материал попался неважный. Агроном у меня молодой, ты же знаешь… изреженные получились посевы…
Так и не сказал Обухов, что апрельские посевы погибли.
Не хочет признать своей ошибки. Не хочет…
— Что же вы, товарищ директор, отстранили агронома от семенных дел? — спросил Михайлов.
— Кто его отстранял?
— Ну как же? Закрепили его за третьим отделением и только по сдаче хлеба. Это же неразумное использование специалиста.
— Да уж директору-то, поди, виднее, что разумнее в его хозяйстве делать! — вспылил Обухов. Полное лицо его вроде бы еще больше пополнело, пальцами правой руки он провел по внутренней стороне воротника гимнастерки, расстегнул крючок.
Павлов присел на диван, стал ждать, чем кончится перепалка. Ему казалось, что этот решительный отпор со стороны Обухова быстро охладит Михайлова. Но не тут-то было… Возразил он весьма решительно:
— Управление предложило главных агрономов нацелить на будущий урожай. Вот и вашему агроному нужно поручить семена и зябь.
— Пусть сначала первую заповедь выполнит! — бросил Обухов и поднялся, словно изготовился для решительной борьбы. Так оно и было. — Что вы все указания мне даете? Вы инспектор-организатор, вот и занимайтесь своим делом. А то только указания дает. Вам деньги платят за то, что должны организовывать производство, помогать. Вот и сел бы на отстающее отделение да показал, как надо выполнять первую заповедь. А то указания, указания…
Обухов достал из кармана платок, смахнул пот, выступивший на лице и на шее, грузно опустился в кресло.
А Михайлов совершенно спокоен.
— Правильно, товарищ директор, — согласился он. — По должности я организатор. Но и инспектор, и мне далеко не безразлично, как выполняются рекомендации управления… Вчера, например, вы заставили увезти на элеватор с тока второго отделения пятьдесят тонн сортовой пшеницы, хотя было распоряжение агронома оставить это зерно на семена. Ведь оно сор-то-вое, — по складам произнес Михайлов. — А вы приказали сдать как рядовое, без сортовых свидетельств. Вы же нанесли хозяйству ущерб, не получили сортовую надбавку, а главное, обезличили ценный сортовой материал, похитили у будущего урожая не одну сотню центнеров зерна. Ведь теперь зерно пойдет на размол.
Лицо Обухова начало багроветь. Рука, выброшенная для удара по столу, сделав движение в воздухе, неожиданно опустилась… в карман брюк.
А Михайлов будто и не заметил всего этого:
— Я составил акт, отвез его в управление. Михаил Андреевич не оставит этот вопиющий факт без внимания.
— Составляйте! — не выкрикнул, а как-то прохрипел Обухов. — Актируйте! Только не мешайте работать. Актируйте! А зерно я не на базар отправил, в государственные закрома сдал. Мой долг — первую заповедь не забывать, а кто будет мешать мне, тому тоже не поздоровится.
— Пожалуйста, выполняйте все нужные заповеди, — спокойно произнес Михайлов. — Только учтите: со второго, четвертого и третьего отделений зерно без сортовых свидетельств на элеватор от вас больше уже не примут. Мы их об этом предупредили. Ваш агроном тоже знает свою заповедь насчет сортового зерна и документов на сдачу его не выдаст. А без подписи агронома… Словом, вы и сами знаете законы. У агронома первая заповедь — засыпать на семена только сортовое зерно. Наша партия так приказала! Так что… Вообще-то я все сказал…
Обухов встал. Полные губы его шевелились. Он, видно, подыскивал какие-то сильные слова, но, взглянув на Павлова, тяжело опустился в кресло.
— Видал как! — выдохнул он. — Директора по рукам и ногам связали, никакого доверия…
Но Павлову вспомнилось другое. Вот когда Обухов был секретарем райкома, то без его ведома действительно никто шагу не мог сделать самостоятельно. Только он определял, с какого числа начать полевые работы, сев или уборку. А теперь заговорил по-другому…
— А ведь Михайлов-то прав! — поднялся Павлов.
Неожиданно позвонили из Дронкина — разыскивали Павлова. Ларионов сообщал, что в область прибыл Ласточкин и что к четырем часам дня они будут на полях совхоза «Борец».
16
Павлов быстро отыскал гостей на полях «Борца».
Две «Волги» пристроились под сенью лесной защитной полосы, а пассажиры стояли у края пшеничного поля.
Ласточкин крепко пожал руку Павлову.
— Вот удивляемся, — начал он, — почему при общей беде с урожаем здесь выросла хорошая пшеница? В чем тут секрет? Расскажите! — обратился он к невысокому коренастому человеку с непокрытой, гладко выбритой и коричневой от загара головой.
Это Сергей Петрович Воронов — директор совхоза «Борец». Как-то Несгибаемый называл его своим
