домофон запиликал, а следом послышалось:
— Седьмой этаж!
Я поднялся на лифте и остановился у открытой двери. Потянул ручку на себя и прошел внутрь. Подполковник Герасимов, в спортивных брюках и толстовке, стоял в прихожей и смотрел прямо на меня. Некоторое время мы не сводили друг с друга глаз, после чего Герасимов произнес:
— Ну, проходи, чего на пороге-то топчешься!
Он провел меня в комнату, в которой царил порядок. Я даже удивился — для человека, от которого ушла жена и который живет один, это было круто. Я сел на диван и выставил на стол бутылку, которую до этого вертел, перекладывая из руки в руку.
— Извините только, с закуской не сложилось, — со вздохом резюмировал я.
Подполковник усмехнулся и затопал на кухню. Вскоре он вернулся обратно, неся большую миску с салатом из овощей, а также палку сервелата, который ловко настрогал при мне острым ножом.
— Убери! — буркнул он, поморщившись, и сунул мне водку обратно.
Сам же он прошел к бару и достал из него бутылку, наполненную какой-то жидкостью янтарного цвета, а из серванта — две рюмки, в которые тут же эту жидкость и разлил.
— Ничего не говори. Давай дочку твою помянем, — сказал он и поднес рюмку к губам.
Молча выпили, я потянулся за закуской. Жидкость оказалась очень крепкой, и я невольно глубоко выдохнул.
— Хороша настойка? — поинтересовался подполковник, зачерпывая салат ложкой.
— Да уж, — поежился я.
— Жена моя делает, — поведал Герасимов с довольным видом. — На двенадцати травах настояна! Мое главное лекарство! Что бы ни заболело — только ею и лечусь. Ни разу еще не было, чтобы не помогла!
— Жена? — невольно переспросил я.
— Ну да! — с легким недоумением пожал плечами подполковник. — А что тебя так удивляет?
— Да нет, ничего… Просто привык вас воспринимать как отдельно взятую единицу, товарищ подполковник, — выкрутился я, и Герасимов рассмеялся, снова наполняя рюмки.
Я чувствовал, что если дело пойдет такими темпами, то до сути я так и не доберусь, тем более что почти ничего не ел за сегодняшний день. Поэтому я отпил полрюмки и заговорил:
— Сергей Александрович, вы знаете, зачем я к вам пришел?
— Догадываюсь! — кивнул подполковник, посерьезнев. — Небось считаешь, какая Герасимов сука и мразь?
— Ну… — Я даже растерялся от столь откровенной формулировки.
— Считаешь, считаешь! — констатировал Герасимов с каким-то даже, как мне показалось, удовлетворением. — Эх, Синицын! Молод ты еще, — вздохнул он. — Неужели ты думаешь, что я всем рулю в Управлении? Ну, по большому счету да, но ведь есть и повыше меня люди.
— Стрекайло приезжал к вам, чтобы перевести стрелки на Андрейченко? — прямо спросил я. — Это он назвал вам его кандидатуру как виновного в смерти Скоробогатова?
Герасимов посмотрел на меня чуть удивленно и заинтересованно. Ему явно хотелось знать, откуда у меня такие сведения, но он ничего не спросил.
— О чем мы говорили, я тебе все равно не скажу. Просто потому, что берегу тебя. Меньше знаешь — крепче спишь, слышал такое выражение?
Я кивнул.
— Так вот, оно как раз сейчас для тебя!
Потом подполковник перегнулся через стол и заговорил доверительно:
— Думаешь, я ничего не понимаю? Ты, Андрюха, в милиции лет пять служишь, не больше! А я — тридцать пять! Чувствуешь разницу?
Подполковник Герасимов никогда раньше не обращался ко мне по имени. Я даже подозревал, что он вообще его не знает. Я и представить себе не мог, что когда-нибудь буду сидеть у подполковника на диване, пить с ним домашнюю настойку и слушать откровения этого немолодого, повидавшего виды человека. Еще я отметил, что сейчас из его речи начисто исчезло его неизменное «на», хотя я даже представить не мог, что такое возможно.
А тот продолжал свою исповедь:
— Я когда только-только в милицию служить пришел, тоже такой же рьяный был, как ты! Всех на свете преступников хотел за решетку посадить. А уж когда увидел, что у нас в отделении бардак творится, сразу к начальству побежал с рапортом. Возмущен был до предела — как же могут сотрудники офицерский мундир порочить! Вот там-то мне первый раз по носу и щелкнули!
Подполковник вздохнул и снова плеснул по рюмкам настойки. У меня уже в глазах потихоньку стали расплываться предметы, однако я внимательно слушал, что говорит подполковник.
— М-да… — Герасимов выпил и покачал головой, погрузившись в воспоминания далекой молодости. — Одним словом, я тогда уяснил главное. Что есть система, которую не победить. Не пробить ее, Андрюха, понимаешь? Потому что это сис-те-ма! Но работать все равно можно и нужно, это я тоже понял. Спасибо одному мудрому человеку, он мне тогда это объяснил. А то ведь я тогда даже увольняться собирался, да-да! Только зря все это. Нужно свое дело делать.
Герасимов покосился на меня, потом сходил на кухню и принес оттуда тарелку с горячим супом.
— А ну ешь давай! — приказал он.
Я начал было отнекиваться, но Герасимов с суровым видом сунул мне в руку ложку и большой ломоть хлеба.
— Ешь, говорю! — прикрикнул он. — Еще не хватало, чтобы ты тут свалился!
Я стал, обжигаясь, есть суп и слушать подполковника. А тот говорил и говорил, словно выплескивая собственные обиды на несправедливость и жестокость жизни — все, что копилось в нем эти годы и скрывалось за маской бесчувственного человека.
— Думаешь, подполковник Герасимов за деньги продался, да? — спросил он с обидой в голосе. — Да я тебе честно скажу — Стрекайло мне предлагал денег, чтобы Андрейченко упрятать. Даже сумму могу назвать. Да только я отказался. И не потому, что такой благородный, не-ет! А то я не нашел бы, куда эти деньги потратить! Да у нас в отделении ремонт сто лет не делался, компьютер один на десять человек, про кондиционеры в кабинетах я вообще молчу! На все ведь деньги нужны, я уж всю голову сломал, где их взять! Но тут отказался. Просто потому, что не хочу впадать в зависимость, понимаешь? Возьмешь сейчас — потом не отмажешься. Стрекайло так просто не отпустит. А я, Андрюха, не хочу ни под чью дудку плясать до могилы! Честно скажу — мечтаю только до пенсии доработать, нормально уйти, банкет справить, как положено, проставиться, и на покой. На покой, Андрюха! Тебе, может, этого пока не понять, а в моем возрасте начинаешь понимать, что душевный покой — это самое ценное! Его ни за какие деньги не купишь. Так-то! — Подполковник опрокинул еще одну рюмку, сказав при этом:
— Тебе не предлагаю, ты и так еле на ногах стоишь!
Вообще-то, я в тот момент сидел, но не стал придираться к словам. В это время из-за плотно закрытой двери в соседнюю комнату послышался какой-то скрип, а вскоре из-за нее появилось инвалидное кресло. В нем сидела женщина примерно одного возраста с подполковником. Но лицо ее было моложавым, без морщин, а красивые, живые синие глаза смотрели и вовсе по-молодому, даже с каким-то задором.
— Сережа! — с легким укором сказала женщина. — Что же ты не сказал, что у нас гости? Я бы приготовила что-нибудь вкусное! А то ты молодого человека угощаешь какой-то ерундой.
Подполковник при появлении женщины сразу же вскочил и заговорил озабоченно:
— Анюта, ну зачем же ты встала! Иди, ложись, мы тут сами управимся!
— Да что вы, все очень вкусно, спасибо! — у меня порозовели уши. — Я… уже скоро пойду.
— Сидите, сидите, молодой человек! — доброжелательно махнула мне женщина. — У нас и так гости нечасто бывают — Сережа все боится, что они нарушат мой покой. А мне без людей совсем одиноко. На улицу редко доводится спуститься, помощь нужна, а Сережа весь день на работе. Ну, не буду вам мешать!
И женщина завертела колесиками кресла, скрывшись за дверью. Я проводил ее ошарашенным взглядом.
