– Понятно. Кто первый встал, того и сапоги.
– Как это? – спросила пилот.
Объяснила ей значение этой фразы. Самым буквальным образом. Концепция оказалась для нее новой. Сначала никак не хотела понимать, что в семье может быть всего одна пара сапог и вставший утром первым носит ее весь день, а остальные ходят босиком.
Что она теперь о людях подумает?!
Да мне, по большому счету, совершенно неважно. Главное, интерес проявила, а это способствует улучшению отношений.
– Кстати, мы так и не познакомились. Я Даля. А тебя как зовут?
– Гинтири, – ответила ашу. – А ты разве не получила информацию на планшет?
– Нет, – ответила я. – Там был только номер каюты и пометка, что кандидатура пилота в процессе рассмотрения.
Гинтири. Пилот-истребитель
– Твое имя очень похоже на наше Гинтаре, что означает янтарь, – вдруг сказала хомо. – Можно я буду звать тебя так? Или сокращенно, Гин, Гинта?
– Гинтаре не надо, – ответила я. – А Гин и иногда Гинта меня звали в детстве. Ладно, можешь, если тебе так удобнее, в бою или наедине. Но при посторонних тоже лучше не надо.
Сама не ожидала, что разрешу такое. С другой стороны, стрелок и пилот должны быть максимально близки, иначе не имеет смысла отправляться в боевые вылеты.
И еще не представляю, почему сегодня так разоткровенничалась. Буквально высказала все, что наболело за долгое время. Никому из ашу и тем более ожу никогда бы не призналась, а тут излила душу какой-то дикарке.
Конечно, состоящие в боевой паре пилот-стрелок, бывает, становятся настолько близки, что могут доверить друг другу абсолютно все, но это точно не тот случай. Мы еще даже ни одного совместного вылета не сделали. К тренировкам на виртуальном тренажере и то не приступили.
Причина, наверное, в том, что она именно дикарка. Не воспринимаю я ее как равную. Но как ни странно, полегчало. Напряжение, копившееся все эти годы, оказалось сброшенным, и теперь можно не бояться срыва при своих.
Спасибо ей. Уже только поэтому стоит хотя бы попытаться стать настоящей боевой парой. Как она там сказала? «Лучшим экипажем истребителя во флоте»? Амбиции, однако, у этой Дали. У меня, если честно, тоже. Вот добьемся хоть чего-нибудь, все увидят, что потомков последнего императора так просто не сломаешь! Даже подсунув в качестве стрелка дикарку!
Павел Смирнов. Лейтенант десантной дивизии
В казармах нас ожидала еще одна новость. Раздельное проживание мужчин и женщин у ашжуров оказалось не принято. Может, кому и понравится, но дополнительные проблемы гарантированы.
Длинная комната, даже скорее широкий коридор с рядами двухъярусных кроватей на всю «дивизию». Не потому, что землянам и так сойдет. Я специально проверял, третья дивизия, состоящая из ожу, была размещена точно так же. А там вообще четверть личного состава – женщины. Если быть совсем точным, то укомплектовали ту дивизию молодыми парнями и девушками. Совсем молодыми. Вчерашними курсантами.
И ведь на огромном линкоре на самом деле места было много. Традиция у них такая, чтоб ее…
У нас на оба отряда имелось всего пять женщин. Вернее, они все числились в моей второй дивизии. Вот дамы тут же оградили себе занавесками угол с тремя кроватями. Вообще-то с этим мог возникнуть скандал, так как дополнительные места в казарме не предусматривались. Однако одна койка почему-то числилась за Далей, которая одновременно как стрелок-истребитель имела право на каюту. Так что лишнее место превратилось во что-то вроде общей полки для одежды и вообще всяких женских принадлежностей.
Я как лейтенант жил с еще семью офицерами-землянами и четырьмя вулканцами в общей каюте- казарме для руководящего состава всех трех десантных дивизий.
Молоденький лейтенант-ожу (вообще-то не совсем лейтенант, но звание примерно соответствует) попытался дать мне совет по поводу той женской занавески. Мол, так не принято. Поблагодарил, но ничего предпринимать не стал. Устав мне не только ментально прямо в мозг записали, я его потом очень внимательно сам прочитал. Запретов там нет, как раз тот случай, когда на мое усмотрение.
Вообще-то на самом деле тут было не так уж и плохо. Кровати, например, хоть и двухъярусные, но вместе с тем еще и высокотехнологичные, а не те, что обычно бывают в казармах. В случае необходимости они и в противоперегрузочные коконы могли превращаться, и в спасательные капсулы, и вообще там всяких функций до фига и больше.
С прочими удобствами тоже проблем не возникло. Традиция – вещь, конечно, хорошая, но до общего туалета в конце коридора ашжуры как-то не додумались. За каждой двухъярусной кроватью в стене имелась небольшая дверка, а там и туалет, и душ, рассчитанные на двоих. У офицеров соответственно все то же самое, только на одного. В общем, настоящая роскошь при кажущихся спартанскими условиях.
С досугом тоже все было в порядке. К услугам команды имелись большой бассейн, несколько спортзалов, кинотеатр, просто театр, какая-то непонятная комната с песчаным полом и красным полумраком. Позже оказалось, что это солярий. Тогда почему в других помещениях освещение по человеческим меркам почти нормальное?
Но все это в ближайшее время нам в любом случае не светило. Впереди были интенсивные тренировки на тренажерах с последующим закреплением усвоенного материала с помощью гипношлемов.
Глава 4
Боевое крещение
Гинтири. Пилот-истребитель
С первых же секунд полета, когда катапульта силового поля разгоняла истребитель в канале, чтобы вышвырнуть в пространство, почувствовала, что что-то не так. Или, скорее, что чего-то не хватает. Сначала не поняла, а потом уже не было времени на посторонние размышления. Но после того как вражеский истребитель, от которого я не успела увернуться, сначала получил пару зарядов по орудиям, а потом и взорвался, до меня вдруг дошло.
Стрелок!
Мой стрелок молчал! Дикарка Даля вела огонь по противнику, не издавая при этом ни звука.
Просто невероятно! Никогда о таком не слышала. Ведь даже курсанты и те во время учебных боев орут так, что порой не слышно звуков, имитирующих выстрелы, взрывы и рев вражеских двигателей. А уж что иной раз рассказывают о настоящих боевых вылетах… Сорванные голосовые связки – профессиональная болезнь стрелков. Проблемы со слухом – такая же у их пилотов.
Когда Даля не кричала во время тренировок, я особого внимания не обратила. Попадаются стрелки, что тренируются молча. Но в бою…
Однако времени на то, чтобы размышлять или удивляться, сейчас не было совсем. Приходилось уворачиваться и маневрировать, убегать и догонять, иногда чуть ли не на грани потери сознания из-за перегрузок. Никакие компенсаторы не помогали. Хорошо хоть, не приходилось опасаться, что по той же причине в любой момент может вырубиться мой стрелок. Пилот-то сам чувствует, когда нужно остановиться, а вот угадать, каково сейчас твоему напарнику, не всегда реально. К счастью, хомо в этом смысле такие же выносливые, как ожу, поэтому с ней точно ничего не случится.
Но непривычная тишина все же вызывала опасения, и я время от времени бросала взгляд на вспомогательные приборы, указывающие расход боезапаса и результативность огня. На первом цифры неуклонно ползли вниз, доказывая, что напарница точно не заснула. А второй стабильно застыл на отметке в восемьдесят процентов.
Невероятно!
Такое и на тренажере мало кто мог выдать, а уж в первом бою… Да и сама Даля на тех же тренажерах ни разу больше семидесяти пяти не выжимала, а чаще только семьдесят. Что, нужно признать, тоже очень хороший результат. А тут восемьдесят. Необходимо сказать, что результативным выстрелом считалось любое попадание, даже полностью поглощенное силовым коконом защиты, а не непременное разрушение противника, но все равно восемьдесят – очень много.
