остался бы жив, если бы согласился на ампутацию ног.
В тот злополучный день мы так и не вылетели. Пока заправляли самолеты и расчищали от обломков полосу, наступила ночь. Транспортный самолет к нам тоже не прилетел.
Встали рано, утро выдалось холодное. Прозрачное небо обещало хорошую погоду.
На горизонте показался Ли-2.
— Вот оно, горючее, и для утробы, наверное, что-нибудь везут, вроде манны небесной, — шутил Олейников.
— Это командир его так рано выгнал, — с надеждой наблюдая за Ли-2, говорили летчики.
Из самолета первой выпрыгнула Тамара — она теперь старший инженер нашего полка. С нею прилетели техник по вооружению Павлычев и один механик.
— А почему техников мало захватила? — спросил я.
— Горючего много взяли, некуда было сажать, — ответила Тамара.
— Кроме горючего, и нет ничего, товарищ командир, — сказал разочарованно Егоров.
— Разгружай, — подал я команду.
Летчики дружно взялись за работу, и через полчаса самолет ушел во второй рейс.
Прежде всего раскрыли банки с горючим и заправили самолеты. Хотя бензина на всех не хватило, мы уже имели девять готовых к бою машин.
— Я тебе привезла котлетку, хочешь? — сказала Тамара, доставая сверток из кармана куртки. Она и не знала, что все мы ничего не ели со вчерашнего завтрака.
— Бог пятью хлебами накормил пять тысяч голодных, а ты одной котлеткой — одиннадцать летчиков, — пошутил я.
Вкуснее той котлетной крошки и хлебной корочки, наверное, ничего на свете не было!
— Закусили, теперь можно и воевать, — шутили летчики.
Через час подтянули линию связи. И тотчас мы получили боевую задачу.
К обеду на аэродроме появились наши тыловики, и снова боевая жизнь вошла в нормальную колею.
По тропинке, протоптанной рядом с разбитой дорогой, мимо аэродрома гуськом идет большая группа крестьян — старики, пожилые женщины, девушки. Они несут снаряды — кто в мешках, кто просто на руках, как грудных детей…
Рядом с нами остановился старик в выцветшем пиджаке. Он осторожно опустил на землю мешок и, сдвинув на затылок шапку, спросил:
— Нет ли махорочки, сынки? Соскучился по нашей махорочке.
Когда ему подали кисет, он принялся вертеть такую козью ножку, которой доброму курильщику хватило бы на полчаса.
— Устал, дедушка Никифор? — окликнула старика проходившая мимо девушка.
— Догоню. Дай покурить со своими, — ответил старик.
Сделав несколько затяжек, он погасил папиросу и спрятал ее за отворот шапки.
— Помогите, сынки, — попросил дед, берясь за мешок. — Надо отнести Гитлеру закуску.
И пошел, затерявшись в людском потоке.
Так шло наше наступление весной 1944 года. Это был поистине беспримерный поход. Танки вязли по самые днища. Грязь захлестывала лафеты орудий. Но люди шли и шли, не давая врагу возможности закрепиться на промежуточных рубежах. Для танков и самолетов топливо доставляла транспортная авиация. Пехотинцы на своих плечах несли снаряды для пушек. Солдатам помогали мирные жители, освобожденные от фашистов; по всем дорогам и тропкам тянулись длинные вереницы людей с поклажей — несли, как сказал наш случайный знакомец, «закуску Гитлеру».
И вот уже Украина осталась за спиной, впереди — Молдавия. Мы вылетаем в район города Бельцы. Под крылом — молдавские холмы, села, окруженные садами. Вишни и яблони еще не распустились, но уже не долго осталось им ждать весны.
Низкая облачность. Идем в боевом порядке «фронт». Егоров левее моей пары. Совсем неожиданно из облаков появляется легкий немецкий бомбардировщик Ю-87, прозванный за неубирающиеся шасси «лапотником». Фашист, не заметив нас, ложится на боевой курс, чтобы атаковать наши танки. Подаю команду:
— Егоров, бей, впереди — «лапотник»!
Стремительный удар, и «юнкере», клюнув носом, врезается в землю.
За первым «юнкерсом» появляется второй. Его атакует Мотузко, но безуспешно. Заходит еще раз. Фашист, искусно маневрируя, уклоняется от прицельного огня. Тогда мы берем его в клещи и ему уже не удается уйти. Бомбардировщик падает на окраине города. Ведомый Егорова, лейтенант Сопин, сбивает одного из двух «фокке-вульфов», пришедших на выручку «юнкерсам».
Подобные стычки теперь возникают нередко. Фашисты стали летать мелкими группами. Видимо, у них действительно самолетов уже не хватает. Мы, разумеется, довольны. А еще больше нас радуют успехи наших наземных войск, которые вышли к государственной границе и продолжают гнать врага на запад.
Противник хотел закрепиться на крутых берегах Днестра, но не удержался и на Пруте. Советские части с ходу форсировали эту реку и на плечах фашистов устремились в глубь Румынии.
Третья весна
20 марта 1944 года, вечер. Мы звеном летим в направлении Ясс. Это первый город на территории государства, которое в союзе с фашистской Германией воюет против нас.
Небо — высокое, чистое, видимость идеальная. Слева и ниже замечаю четверку «фокке-вульфов», которая подходит к огневым позициям нашей артиллерии. Не медля ни секунды, иду в атаку и, используя преимущество в высоте, сбиваю ведущего. Остальные поспешно уходят на запад. Преследуем их и уничтожаем еще двух «фоккеров». Хорошее начало боев в чужом небе!
Отсутствие пригодных аэродромов в полосе наступления советских войск сильно затрудняло наши боевые действия. Даже когда мы перебазировались в Ямполь, линия фронта отстояла от нас все еще далеко. Так, районы Тыргу-Фрумос в Румынии и Ташлык севернее Тирасполя, которые нам приказали прикрывать с воздуха, находились в ста пятидесяти километрах. Причем из-за конфигурации фронта маршруты полетов почти все время проходили вдоль переднего края. Это ставило нас в очень невыгодное положение.
На сильно укрепленном рубеже от Ясс до Тыргу-Фрумоса и далее по реке Серет немцам удалось на какое-то время приостановить наше продвижение. Но уже в половине апреля советские войска снова перешли в наступление. Развивая удар на Кишинев, они форсировали Днестр и захватили плацдарм на его правом берегу, в районе Ташлык. Наш полк получил задачу — прикрывать переправу и войска на плацдарме.
И на этот раз противник оказался в лучших условиях, чем мы. Его авиация действовала с кишиневского аэроузла, а все наши аэродромы находились на большом удалении от переднего края. У нас не было возможности долго находиться над своими войсками, и воздушные бои носили, как правило, скоротечный характер.
…Утро 17 апреля. С восходом солнца мы уже над переправой. Земля окутана легкой дымкой. Над излучиной Днестра, где наша пехота зацепилась за правый берег, появляется вражеский корректировщик под прикрытием четырех истребителей. Всем звеном бросаемся в атаку, но фашисты, не приняв боя, уходят.
Вскоре со стороны солнца выскакивает пара «мессершмиттов». Это охотники. Они пришли для того, чтобы отвлечь нас от бомбардировщиков, которые вот-вот должны здесь появиться. Охотники пока не ввязываются в бой. Сохраняя преимущество в высоте, они барражируют на параллельных курсах.
И вот с юга показалась целая армада «юнкерсов», прикрываемых истребителями. Надо во что бы то ни стало заставить их сбросить бомбы на свои войска.
