— Ой, не надо пудрить мне мозги! У тебя есть сотыга, рация, наконец.
— А…
Более весомые доводы в голову полковника не приходили. Конечно, он совершенно не сомневался, что так будет лучше. Под вопросом, притом, под большим, было другое — кому лучше? И кому спокойнее? Мне его опасения так же были понятны. Диме уже приходилось ездить со мной, чем это закончилось — все прекрасно помнят. У ВАЗ-2110, в отличие от Pagero Sport, капот — не трехметровый аргумент в пользу здоровья пассажиров. Хотя, он прекрасно понимал, что прощаться с этим светом я пока не собираюсь. Слишком многое еще не сделано.
— Вот и ладушки, — я, за неимением часов, посмотрел на дисплей мобильника. — А я пока прокачусь в одно местечко.
— Куда это? — Собакин бросил на меня настороженный взгляд, но понял все без слов.
Куда еще я могу поехать? Дети и Таня, Таня и дети… они для меня важнее всех гребаных, чертовых и настырных расеров вместе взятых. И не моя вина, что я не могу уделить им должного внимания.
Как всегда, все оказалось далеко не так просто, как на первый взгляд. На своей крошке я не мог поехать хотя бы потому что вся королевская конница, вся королевская рать искала ее в каждой щелке. Само собой, таких идиотов, чтобы искать ее на заднем дворе одного из РУВД, не нашлось. Определить в мое временное пользование свой тарантас Дима так же отказался. Ему, оказывается, срочно понадобилось куда-то лететь по оперативной необходимости. Я прекрасно понимал, что это всего лишь отговорка, своей драгой Собакин дорожит как памятью. Да я и сам не особо горел желанием трястись в кастрюле, которая, не ровен час, развалится на первой же кочке. Общественный транспорт? Да, ладно! Шутка, что ли?
Поторговавшись, мы пришли к выводу, что ехать все же надо. За неимением лучшего предложения, полковник, получив от меня обещание ничего не нарушать и, тем паче, не ломать, выделил мне 'главный козырь' — серебристый Ford. Свое обещание я нарушил уже через восемнадцать секунд, считая от шлагбаума РУВД, ткнув стрелкой спидометра в цифру '200'. А то! Сложно ездить по городу, когда ограничения начинаются там, где еще не закончилась первая. Окончательно обнаглев, я врубил сирену и проделал весь путь до отеля, не остановившись ни на одном светофоре. Машина начала мне нравиться.
Сегодня в регистратуре, вместо знакомого прощелыги, сидела миловидная девушка. С ней все еще проще — приветливая улыбка на обросшем лице и дорога открыта. Портье, удостоив меня мимолетным взглядом, снова уткнулась в свои бумаги. Все бы так ревностно к работе относились…
Настроенный достаточно решительно для того, чтобы, если потребуется, проверить дверь на прочность, я поднялся на второй этаж и нетерпеливо забарабанил кулаком по фанере. Двери повезло — Татьяна открыла практически сразу, даже не спрашивая, кто это наведался по ее душу. Но ждала она, судя по всему, не меня. Девушка была облачена в юбку, едва доходящую до середины бедра и кофточку с огромным декольте. На голове высилась сложная конструкция из кудряшек и шпилек, губы скрывались за бледно-розовой помадой. Завидев своего бывшего мужа, Таня рассеяно захлопала ресницами. Блин, ради меня она ни разу не наводила такой марафет! Ну, разве что в самом начале.
— Ты? — удивленно произнесла девушка.
— А ты кого ожидала? — усмехнулся я, осматривая ее с ног до головы. — Алана Проста?
Уже за тридцать, а оделась, как… да, десять лет назад ее можно было понять — было что показать. Впрочем, и сейчас есть. Но зачем — вот вопрос? Двадцатилетняя девушка, все же, заслуживает снисхождения — ветер в голове, под юбкой — то же самое. Но когда женщина разменяла третий десяток и продолжает по-прежнему так одевается, подходит одно определение — шлюха!
— А чего это ты так на меня уставился? — поинтересовалась Александрова, уперев кулаки в бока.
— Как хочу — так и смотрю, — буркнул я. — Ты куда это собралась?
— Да не твое дело! — отрезала Таня. — Я больше не твоя собственность.
— Кто он?
— Да какая разница? Главное — он не напьется, и не устроит драку с официантом.
Мне было что ответить на это. Хотя бы то, что в моем вчерашнем загуле виновата только она, и никто кроме нее. Неужели, так сложно было по-человечески встретить меня, нормально поговорить, понять? Нет, понимание — это то, чего от моей бывшей супруги не дождешься. Но я промолчал. Именно по этой причине. Как я ждал нашей встречи! Зачем? Для чего? Надежда, глупость и все такое.
— Дети где? — спросил я.
— А что?
— Я могу погулять со своими детьми?
— Ох, счастье-то какое! — всплеснула руками девушка. — Папочка решил раз в пятилетку погулять с детьми!
— Нельзя? — угрожающе прошипел я.
— Почему нельзя? Можно, — смилостивилась Татьяна. — Саша, Наташа, папа приехал, — прокричала она, развернувшись.
Из комнаты донесся топот детских ног. Первой появилась Наталка. Она с разбегу запрыгнула на меня, обвив тоненькими ручками мою шею. Доченька моя! Какая же ты красивая! Такую прекрасную девочку мог сделать только я, и никто больше.
— Папа, я люблю тебя, — радостно пропищала она и ткнулась губами в мою небритую щеку.
Я же просто онемел от счастья. Давно я не слышал этих слов, сказанных столь искренно. А, если и слышал, то не от тех, от кого хотел.
Следом за сестрой подоспел Сашка. Ух, маленький разбойник! Неуклюже перебирая коротенькими ножками, живой комок подлетел ко мне и обнял за ногу. Будучи ростом по колено, он не мог подпрыгнуть и задушить меня в объятьях, как Наташка. К тому же, место на шее уже было занято.
— Папа плиехал! — картавя, произнес пацаненок.
Безусловно, он не помнил своего отца. Когда Таня бросила меня, ему было около года. Наталке же было около четырех. Так что малыш, не мудрствуя лукаво, принял слова старшей сестры на веру. Раз она сказала — папа, значит папа, и никаких гвоздей.
Девушка смотрела на действие с нескрываемой завистью. Дети видели ее каждый день, и, наверно, не так бурно реагировали на ее появление. Визит отца — это для них такое событие!
— Мы поехали? — неуверенно предположил я, отвлекая Татьяну от созерцания циферблата часов.
Девушка подняла глаза. На какое-то мгновение в ее зеленых глазах промелькнуло что-то до боли знакомое, на миг она стала прежней, той прежней Таней, за которую я, не раздумывая, пошел бы в огонь и воду. Отдал бы все. Но всего лишь на миг. Потом наваждение спало и между нами снова повисла непроницаемая перегородка. Зачем, вообще, было тогда приезжать? Зачем было насиловать меня, себя, детей? Для чего?
Неплохо бы залепить ей хорошую затрещину, чтобы мозги на место встали. Но при детях я не мог такого себе позволить. Может быть, потом. Впрочем, почему 'может быть'? Потом — обязательно.
— Мы поехали, — кивнул я сам себе.
Ждет себе кого-то, и пусть ждет. Может, я и не был идеальным мужем и образцовым отцом, но, что точно — получше многих. Посадив Сашку на шею, и взяв Наталку на руки, я покинул фойе отеля.
На парковке мы разминулись с пожилым упитанным коротышкой, вышедшим из блестящего черным лаком Carlsson. Я бы его и не заметил, если бы не этот взгляд — насмешливый, пренебрежительный взгляд выцветших голубых глаз. В руке коротышка держал невероятных размеров букет темно-красных роз. Именно такие и любит Татьяна.
Так это он? Этот колобок с круглым пузом и ростом, от силы, метр шестьдесят в прыжке — и есть Танин хахаль? Интересно, где она его подцепила? Даже не смешно, плакать хочется. Я усадил детей в Ford. Сашка — мой пацан, сразу потянулся к кнопочкам на панельке, благо, их там хватало. Можно бы уже и отправляться, но оставить колобка безнаказанным я не мог. Месть всегда сладка. Поначалу я хотел оставить на боку Мерина след от ключа, протяженностью от переднего подворотника до заднего, но остановился. А, если, он приехал не к Тане? Наказывать стоит только отъявленных говнюков, иначе сам в такого превратишься. Дело-то нехитрое. Пришлось ограничиться мелкой пакостью.
