по другим поводам, то рисковали подвергнуться оскорблениям и угрозам расправы. Сами палачи, прежде чем приступить к исполнению своих жутких обязанностей, обычно просили своих жертв о прощении. Часто им было трудно найти себе пару, в результате чего, например, в Англии XVI в. им было разрешено сожительствовать с мертвыми.
Проблемный характер убийства человека, не оказывающего сопротивления, можно также увидеть на примере того, как в современной армии формируются и исполняют свою задачу расстрельные команды. Для того чтобы предупредить возможность обвинения кого-либо из членов этих команд — в том числе самообвинения — в убийстве, их обычно отбирают наугад, а их число колеблется от шести до двенадцати. Одному из них (в некоторых странах большему числу) втайне от него выдается холостой патрон. Осужденный имеет право на последнее желание, после чего ему завязывают глаза. Оба эти ритуала задуманы в равной степени не только для облегчения его участи, но и для защиты его палачей. Иногда его убеждают храбро встретить смерть, чтобы не создавать трудностей другим и, как утверждают, ему самому. Если пули не попали в цель и осужденный не был убит, то для этого случая опять-таки существует понятие
И наконец, Гиммлер многократно предпринимал все возможные усилия, чтобы убедить своих подчиненных, что их ужасные обязанности, состоявшие в умерщвлении газом беспомощных евреев, на самом деле — часть высокого долга. Однако даже в нацистской Германии служить в лагерях уничтожения не считалось большой честью. Холокост должен был осуществляться тайно, по-другому его, вероятно, было бы вообще невозможно проводить. Когда Рудольфа Гёсса, коменданта концлагеря в Освенциме, допрашивали в камере Нюрнбергской тюрьмы, он сказал, что его брак распался, так как его жена отказывалась спать с ним. Подчиненные Гёсса, члены эсэсовских отрядов, в основном набирались из представителей низших социальных слоев. Некоторые были мелкими преступниками, освобожденными из тюрьмы за то, что они согласились нести службу. Когда эти люди осознавали суть своих обязанностей, они нередко просили о переводе на другое место, а если получали отказ, то прибегали к алкоголю. Прозвище, которое придумали для них солдаты регулярных войск, —
Таким образом, война — это не просто ситуация, когда один человек или группа людей убивает других, даже если убийство организованно осуществляется для достижения некоей цели и считается законным. Война начинается тогда, когда нанесение смертельных ран становится взаимным — деятельность эта известна как сражение. Все это сказано не для того, чтобы оспорить мудрое изречение Паттона, который сказал, что весь смысл войны заключается не в том, чтобы заставить другого бедного сукиного сына умереть за
Вся стратегическая мысль конца XX в. основывается на представлении, что война — инструмент политики; и конечно, слава Клаузевица основана на том, что он был первый, кто выстроил теорию войны на основе этой посылки. Но
Цели и средства
Суть войны заключается в сражении. Все остальные действия, совершаемые и происходящие в процессе ведения войны: сбор информации службой разведки, планирование, совершение маневров, снабжение — либо прелюдия к сражению, либо то, что эксплуатирует его результаты. Если использовать метафору, предложенную Клаузевицем, сражения и кровопролитие для войны — все равно что как деньги и расчеты — для бизнеса. Как бы редко сражения ни происходили на практике, только они наделяют смыслом все остальное.
Сражение лучше всего может быть истолковано как определенная взаимная деятельность сторон, но не тогда, когда одни люди отнимают жизнь у других, а когда рискуют при этом своей собственной. Уже начиная с XVIII в., существует традиция, в соответствии с которой офицеры должны присутствовать на поле боя вооруженными символическим оружием, например полупикой, пистолетом или офицерской тросточкой; в данном случае можно даже сказать, что для этих избранных представителей вооруженных сил война заключается
Как бессмысленно задавать вопросы «почему люди едят», или «зачем они спят», так и сражение во многом не средство, а цель. В истории на каждого, кто выражал ужас перед войной, всегда находился тот, для кого война — удивительнейшее из приключений, которых удостаивался человек, вплоть до того, что впоследствии он в течение всей жизни докучал своим наследникам тем, что рассказывал им о своих подвигах. Вот всего лишь несколько примеров этого явления, относящихся только к нашему времени и принадлежащих нашей, западной цивилизации. Говорят, что генерал Роберт Ли однажды сказал: «Хорошо, что война так ужасна, иначе мы любили бы ее слишком сильно». Теодор Рузвельт ничто так не любил, как хороший бой (он очень много написал об этом предмете), и когда представилась такая возможность, возглавил первый полк волонтеров кавалерии США
Не следует думать, что это только личные странности великих людей, возможно, эксцентричные, но по большому счету несущественные. Напротив, вполне естественно, что люди, которым не доставляет удовольствия битва (или которые делают вид, что битва им чужда, — а это, по сути, то же самое), не смогут увлечь в нее других. Одной из причин того, что Паттон, Черчилль, Теодор Рузвельт и Ли считались великими военными лидерами, был явный факт, что для них сражение было той средой, в которой они жили полной жизнью. Наслаждаясь сами, они и подобные им военачальники, в какую бы эпоху и где бы они ни жили, своим примером умели вдохновить бесчисленное множество последователей, которые, вступая в бой, начинали понимать истинный смысл слов «волнение», «возбуждение», «восторг» и «исступление».
