Итак, все началось с картошки.
Вчерашнее утро застало нас в селении — последнем перед конечным пунктом похода. Предстояло двадцатикилометровым броском успеть добраться засветло до лесной избушки, где и устроить ночевку.
После завтрака Тимофей ушел к какому-то старому охотнику расспросить о дорогах и тропах, ребята соображали насчет пожевать, а мне... мне захотелось картошки. У хозяев, где мы остановились, лишней не было; и я пошла купить, поискать ее в остальных семи домиках этого миниатюрного, заброшенного в далекой тайге поселочка.
Мне повезло. В первом же домике, стоящем несколько на отшибе, картошка нашлась. Хозяйку, широкоскулую пермячку, я встретила в дверях уже одетую — она собралась уходить. Но картошки продала.
— И что ты в эку даль, голубушка, поплелась? — жалостливо спросила меня хозяйка, когда я рассчитывалась с ней.
Я не успела ответить — в избу вошел парень, таща за собой рюкзак.
— День добрый! — приветствовал он нас.— Можно у вас, хозяюшка, остановиться? Вижу, здесь уже есть представители туристского племени...
— Да не, они не у меня, они у Марьи, — пропела хозяйка своим северным говорком. — Садись, гостем будешь. А я пойду ино. Поскучайте тут...
Парень забросил рюкзак на лавку и, сняв шапку, уселся.
Я узнала его. И покраснела. Это был Слава.
Мы познакомились летом в парке, когда ко мне у танцплощадки пристал какой-то полупьяный чернявый нахал. Я, вероятно, сумела бы ответить ему сама; но подошел не знакомый ни мне, ни Светке (я была с ней) парень и, надавав чернявому оплеух, прогнал его. Видя, что мы собираемся уходить и что мы здесь одни, наш спаситель предложил проводить нас. Мне очень не хотелось этого, но отказаться показалось неудобным, да и Светка дергала меня за рукав, давая понять, что надо соглашаться.
Это был герой ее плана. Высокий, светловолосый, с правильными — я бы сказала, породистыми — чертами лица, с холодноватым, чуть насмешливым взглядом, очень вежлив и предупредителен, очень умеет носить костюм.
— Киношник! — шепнула мне Светка. В ее понимании все красивые мужчины — киноактеры.
Происшествие было тоже в ее вкусе — я чувствовала, что она вся дрожит от восхищения.
— Вы любите танцевать? — спросил Ярослав (так звали нашего нового знакомого), когда мы вышли из парка. Надо же было с чего-то начинать разговор!
— Да, очень! — успела предупредить меня Светка.
— Я тоже, — сказал Ярослав, — хотя, признаться, танцую редко. Танцы развивают грацию, чувство ритма. Это красиво. И потом это естественная потребность человека. Вспомните, какую огромную историю имеет танец — наши древние предки устраивали пляски над убитым мамонтом, а позднее танцем выражали свою благодарность богам. Не так ли?
Я грустно смолчала. Его слова напомнили мне недавний разговор с Тимофеем. Я тоже люблю попрыгать на институтских танцульках, забегаю иногда и в парк. Но Тимку вытащить на них нет никакой возможности. Я не раз говорила ему:
— Почему ты не танцуешь? Танцы развивают грацию.
— Я занимаюсь гимнастикой. Это дает не меньше.
— Но это же давняя человеческая традиция, даже больше чем традиция! — не сдавалась я.
— Я не следую рабски всем древним традициям.
— Танцы — отдых.
— Хорош отдых! За десять минут затрачиваешь энергию, потребную на то, чтобы расколоть несколько кубометров дров. Вот и коли дрова — и отдых и польза. И туфли целее.
Его не переубедишь. Но на танцах я стала появляться реже.
— Приходите ко мне в день рождения, потанцуем. До упаду! — Это Светка пошла в атаку.— У меня ровно через неделю, в субботу. Придете?
— С удовольствием, — поклонился Ярослав и обратился ко мне: — А когда у вас день рождения, скоро?
— У нее не скоро, у нее зимой, двенадцатого февраля, — тараторила Светка.
Мы дошли до угла, где Светке нужно было идти налево — она живет двумя кварталами дальше, — а мне направо, на трамвай. Светка двинулась направо.
— Вам на трамвай? — спросил ее Ярослав и легко прикоснулся к моему локтю, давая понять, что хочет взять под руку.
Светка изумленно уставилась на меня, готовая заплакать.
— Нет, это мне на трамвай. До свидания! — крикнула я и побежала к остановке.
Трамвая не было и, прождав его минуты три, я пошла в надежде перехватить тот, что, возможно, стоял на конечной остановке. Я угадала. Трамвай уже трогался, когда я подбежала. Можно было еще успеть. Но у остановки... У остановки стоял он, Слава. Когда он успел?! Я повернула назад.
Я уже давно забыла о той встрече, но недавно, месяца два назад, мы встретились снова. В трамвае. Я прошла вперед, села на свободное место у окна и стала рыться в сумочке.
— Не беспокойтесь, я взял, — послышалось сзади.
Это был Ярослав.
Я пробормотала что-то вроде «спасибо» и замолчала. Он стоял сзади и тоже молчал. Только когда трамвай остановился у рекламного щита, он вгляделся в афиши и сообщил:
— В «Урале» возобновляют «Без вины виноватые». Какой чудесный фильм!
— Да! — вырвалось у меня. Я тоже страшно любила эту картину. — А какова там Тарасова! По-моему, это лучшая ее роль в кино.
— Ну, это едва ли верно, — мягко возразил он. — А Катерина в «Грозе», а другая Катерина — в «Петре», ну, наконец, Анна Каренина?
— Все же в роли Отрадиной она лучше...
— Знаете что, — предложил неожиданно он. — Давайте сходим на «Без вины...» Я давно не видел ее и, может быть, тоже приду теперь к вашему мнению. Вот и билеты — сегодня в девять пятнадцать.
Смотрите, у него и билеты!
— Нет, нет... — замялась я. — Я не могу. У меня сегодня...
— Но не день же рождения? Кстати, я не забыл, что двенадцатое февраля — ваш день.
Я молчала.
— Тогда вот что. — Ярослав порвал билеты и кинул их в угол. — Завтра — на этот же сеанс. Идет?
— Идет... — чуть слышно сказала я и пошла к выходу.
Ох, и ругала я себя по дороге домой (я сошла остановкой раньше)! Как это у меня вырвалось это «идет»! Ведь он будет ждать. А я... конечно, я не пойду. Зачем мне это?
К «Уралу» я, конечно, не пошла.
Скоро начнет темнеть. Почти час стояла на пригорке и до рези в глазах всматривалась в мутно- белый горизонт, в зубчатую вершину той горы, как будто на таком расстоянии можно увидеть человека!
Скорее бы! Буду пока писать — все-таки отвлекаешься...
...На свидание я тогда не пошла. И хорошо сделала. Больше мы не встречались. Хотя иногда мне казалось, будто я встречаю его взгляд то в фойе театра, то на институтском вечере, то на улице в толпе. Но, может быть, это только казалось.
А вот теперь он здесь.
— Очень рад встрече с вами, — сказал он просто и, по-моему, даже с сожалением.
— А как вы оказались здесь? — спросила я, оправившись от смущения.
— Иду штурмовать одну вершинку. Давно не бродяжил. Взял небольшой отпуск — и сюда.
— Какую вершинку?
