— Люли… люли… люли…
Чем больше они выступали, тем выше становился рейтинг Мончинского, согласно многочисленным опросам общественного мнения. Вскоре стало ясно, что самая жаркая битва разыграется между ним и неким Шишкой. Ян видел этого Шишку по телевизору, и тот ему не понравился. Это был невысокий, полный, вечно взвинченный злобный человек с дурными манерами. А самое худшее — он просто ненавидел Здися и поливал его грязью.
Ян почувствовал, что ненависть распространяется и на него, и немного испугался. Прежде он жил в согласии со всем миром, теперь же за его спиной возникла грозная тень Шишки, который тоже разъезжал по стране и в тех же самых залах произносил речи, порочащие Мончинского. Ян несколько дней тихо страдал, но вскоре не выдержал и, когда они остались с Помяновичем наедине, спросил:
— Пан Юрек, а что будет, если победит этот Шишка?
— Не победит, — уверенно ответил Помянович. — Он слишком глуп.
— Но на его выступления тоже приходят толпы.
— А почему бы и нет? Люди всегда там, где сыр-бор.
— Если он все-таки выиграет?
— Что ж… тогда, как говорится, нам всем придется несладко. Знаете, как это бывает?
— Нет, — ответил Ян. — У меня ведь амнезия.
— Ну ничего. Ничего страшного. Со мной не раз такое случалось, но я, как видите, все еще жив.
Этот аргумент окончательно убедил Яна. Раз Помянович жив, то и с ним ничего плохого не произойдет. Увы, в скором времени ему пришлось убедиться в том, что его страхи не были беспочвенными.
Дело было так. После очередного выступления Ян с Помяновичем не отправились прямо в гостиницу, а решили пройтись. За концертным залом находился тихий темный парк, где они и стали прогуливаться. По пути спокойно обсуждали произошедшие события. Ян был полностью согласен со всем, что говорил Помянович. Незаметно они прошли одну аллею, вторую, третью, свернули в четвертую и остановились. На тротуаре стояла группа — несколько десятков молодых людей в высоких остроконечных шапках, на которых в свете месяца сияли большие красные звезды. Помянович решил вернуться, однако его намерение не понравилось юношам.
— Стоять! — крикнул самый высокий, и парни стали приближаться. Кто-то зажег фонарик. — Кого мы видим! — обрадовался громила. — Специалист по амнезии собственной персоной.
— У меня действительно амнезия, — сказал Ян.
— Да заткнись ты, лживая красная свинья! — завопил парень. — Ты же красная свинья, знаешь об этом?
— Ничего подобного, — возразил Ян.
Тогда сзади выскочил какой-то юнец в шапке-ушанке, схватил Яна за грудки и ударил что было сил. Ян полетел в кусты, а Помянович, воспользовавшись замешательством, убежал.
Ян открыл глаза и увидел множество склонившихся над ним красных звезд.
— Так и хочется на такого, как ты, плюнуть, — сказал самый высокий и плюнул Яну в лицо. — Как такому, как ты, не врезать? — И ударил Яна в бок, к счастью, не очень сильно.
Следом за главарем стали плеваться и другие парни, а потом повернулись и ушли в темную ночь, сверкая красными звездами на шапках.
Ян лежал и смотрел в простирающееся над ним звездное небо. Где Здись со своими генералами и духовым оркестром? Вокруг него не было восторженных, аплодирующих толп, рядом не было никого, кто мог бы поддержать и подбодрить. Ян оказался один на один со своей болью и позором.
Он с трудом встал и, шатаясь, поплелся по опустевшей аллее. Вдруг он услышал шум, топот, увидел свет фонарей. Он попытался убежать, тут услышал голос Помяновича:
— Это мы, пан Ян! Помощь пришла!
От приближавшейся толпы отделились двое мужчин с носилками. На них положили Яна и как можно осторожнее понесли к выходу. Шедший рядом Помянович что-то кричал по мобильному телефону.
Через несколько минут его уже внесли в гардеробную концертного зала. Очень аккуратно переложили с носилок на стол. Его сразу окружили люди. Но вскоре толпа расступилась, и над ним склонился Здись. Он пожал Яну руку.
— Спасибо, пан Ян, — душевно сказал он. — Спасибо, дорогой друг.
Из толпы вышел Дзюркевич.
— Мы должны его всем показать! — воскликнул он. — Людям, журналистам радио и телевидения!
— Да, надо показать, — согласился Здись. — Пусть этим кто-нибудь займется.
И удалился на сцену, поскольку должен был выступать перед избирателями.
У самого выхода он обернулся и сказал:
— Когда он будет готов, подайте мне знак из-за кулис. Я сам провожу его на сцену.
Дзюркевич кивнул и стал осматривать Яна.
— Крови не видно, — расстроенно заключил он. — Без крови эффекта не будет.
— Подрисуем, — сказал кто-то сверху. — У нас много красной краски.
— Краска осталась в гостинице, — деловито проинформировал чей-то бас.
Помянович подошел к Дзюркевичу и прошептал на ухо:
— Я видел в буфете кетчуп. Может, обмажем Яна кетчупом…
— Это мысль, — обрадовался Дзюркевич.
Всех попросили выйти из помещения, и упитанная дама принялась энергично намазывать Яна кетчупом. Когда его вывели в коридор, присутствовавшие там члены предвыборного штаба обомлели.
Яна отвели за кулисы, посадили на стул и предоставили самому себе, предварительно велев не крутить головой, чтобы не повредить кетчуповый грим.
Маршируя по сцене, духовой оркестр закончил исполнение «Alte Kameraden». Когда оркестр покинул сцену и зал разразился овацией, Здись поднял руку, давая понять, что хочет сказать еще что-то. Зал мгновенно затих.
— Прежде я воздерживался от комментариев по поводу моего соперника пана Шишки, считал, что, даже несмотря на его очевидные недостатки и отсутствие элементарного воспитания и образования, этот человек заслуживает уважения. Сегодня я изменил свое мнение. Пан Шишка не заслуживает ни малейшего уважения. Почему? Вы все сегодня слышали выступление Яна Августа, человека больного, но не сдающегося и мечтающего о лучшем будущем. Как только пан Ян вышел из зала, на него напали сторонники пана Шишки. Прошу вас, пан Ян.
Ян, поддерживаемый Дзюркевичем и Помяновичем, вышел на освещенную сцену. Гул возмущения пробежал по залу. Повсюду засверкали вспышки фотоаппаратов, заработали телевизионные камеры, иностранные корреспонденты подошли ближе к сцене.
— Так вот, на пана Яна напали приверженцы Шишки. Что он им сделал? Разве он что-нибудь сказал им? — вкрадчиво спросил Здись Яна.
— Ничего, — пробормотал в микрофон Ян. — Я сказал, что страдаю амнезией.
— Взгляните на него! — воскликнул Здись. — Вот с кем мы имеем дело! Теперь вы понимаете, что ждет Польшу, если к власти придет Шишка!
Он хотел развернуть эту тему, но Дзюркевич, пока зал аплодировал, прошептал:
— Надо заканчивать! Кетчуп вот-вот сползет на пол.
Здислав снова поднял руку:
— Друзья мои! Не будем мучить нашего дорогого пана Яна. Он и так сегодня настрадался. Попрощаемся с ним аплодисментами и отпустим. Ему нужен отдых. Вы заслужили это право, как никто другой.
Публика зааплодировала. Присутствовавшие в зале неистово хлопали, а потом стали скандировать:
— Янек! Янек! Янек! Янек!
Помянович и Дзюркевич подхватили Яна под руки и выпроводили за кулисы. Кетчуп аппетитно блестел в свете софитов.
