колонн…
5.
Устраиваться на работу в штамповку Сашу привёл Борис Тяпин, работавший в смене Кобылина. Вошёл туда Саша еле дыша — как никак первое место работы. В лицо пахнуло жаром.
Штамповка представляла собой небольшое помещение, в центре которого возвышалась круглая кирпичная печь с железной конусообразной крышкой-трубой. В стенках были сделаны отверстия — печурки, куда насыпали стекло и клали жигалы.
Штамповщики показались Лыткарину сказочными персонажами. Они сидели вокруг печки в отблесках ослепительно белого огня и каждый в руке держал по кроваво-красному солнцу. Они были похожи на гномов, расположившихся в мрачном подземелье и кующих сказочные украшения. Бушевал огонь, вырываясь из разверстых пастей печурок, и лица сидевших в колеблющихся отсветах пламени, казались не живыми, а иссушенными, как мумии.
Саша прислонился к стене и отпрянул — ему показалось, что его обожгло. Он потрогал стену рукой — она была горяча, как раскалённый песок.
— Никак на работу пришёл определяться салага, — услышал он голос рыжего мужичка с острым носом.
Был тот невысокого роста, с расстёгнутой на груди рубашкой.
— Смотри, дядя Вань, как молодёжь попёрла в наш мартен…
Дядя Ваня, сухой, с тонкими, но крепкими руками, в замасленной кепке, работавший с усердием на станке, стоявшим у входа, не прерывая работы, посмотрел на Сашу и ничего не ответил.
Тяпин рассказал приятелю, что за работа предстоит ему здесь, поводил вокруг печки, завел в коридор, где шастали бусы, открыл дверь в нанизку. Там за широким столом сидело несколько женщин. Перед ним была рассыпана горка ошастанных бус. Они, откатив с полгорсти в сторону, ловко нанизывали их на проволоку. Сзади на крючках, вбитых в стену, висели трехметровые концы проволоки с нанизанными бусами.
— Потом их оплавят, — пояснил Борис, — чтобы рёбрышка от штампа не было видать, подкрасят под жемчуг — и ожерелье готово. Ладно, всё посмотрел? Давай, дуй к мастеру!
Мастер сидел в небольшой комнатушке рядом с нанизкой. Кроме стола и двух стульев никакой мебели не было. Окно было открыто, и по подоконнику ползали мухи. Саша протянул Колосову заявление, написанное на листке ученической тетради в клеточку. Мастер водрузил на нос очки, отчего лицо приобрело сумрачное выражение, и пробежал глазами написанное. Поверх очков оглядел парня и спросил:
— В штамповке был?
— Только оттуда.
— Посмотрел, поговорил с ребятами?
— Посмотрел…
— Значит, видал нашу работу?
— Видел.
— Не убежишь?
Лыткарин не ожидал такого вопроса. Он пожал плечами.
— А чего мне бежать?
— Раз видел, значит, знаешь, какая у нас работа — не чистая и тяжёлая к тому же… Горячий цех… Я почему это говорю, — продолжал Колосов, — к тому, что не понравится — шапку в охапку и пошёл.
— Я не убегу, — ответил Саша.
— Вы все так говорите. Вон пришёл к нам как-то матрос демобилизованный, так не выдержал — убежал.
Колосв снял очки, потёр кулаком глаза:
— Ну ладно, почему пошёл к нам?
Саша молчал. Почему он пошёл в штамповку? Он не мог ответить на это. Пошёл и всё.
После окончания десяти классов он, как и многие его одноклассники, поступал в институт. Но, получив тройку по профилирующему предмету и посчитав, что незаслуженно, он забрал документы и не стал дальше сдавать экзамены. Вот тогда со всей определённостью встал вопрос: куда идти работать? Почти рядом с домом был крупный завод по выпуску электроизоляционных материалов. По технологии там использовался спирт, и завод в просторечии называли «пьяным». Поэтому отец с матерью не хотели отдавать туда сына, боясь, что парень может попасть в дурную компанию и оступиться. А таких примеров было достаточно.
Пытался он определиться на оборонный завод, в народе прозванный «Скобянкой», в качестве электромонтажника, но в отделе кадров, узнав, что ему на следующий год идти в армию, отказали:
— Тебя надо учить. Только выучишься, заберут в армию. Приходи после армии.
Во время раздумий по выбору профессии, Лыткарин встретил Бориса Тяпина, одноклассника. Они вспомнили свой 10-«Б» класс, выпускной вечер. Борька во всю курил, небрежно вытаскивал из пачки папиросы, как заправский курильщик, и протягивал Саше: «Угощайся!» Саша отмахивался. Он несколько раз побаловался куревом, но всерьёз не курил. Он узнал, что Тяпин работает в бывшем монастыре, в штамповке, в том самом месте, куда они бегали за гребнями
— Приходи к нам, — сказал ему Борис. — Вместе со мной твой сосед Толька работает, приятель твой. Работа, конечно, не лёгкая, но заработки хорошие. До армии перекантуемся.
Тяпин говорил как взрослый рабочий. И то правда, он определился на работу сразу же после получения аттестата зрелости. Он жил без отца в очень бедной семье, такой бедной, что классе в четвертом или пятом, ему собирали вещи: кто, что мог принести из дома. После войны многие на посёлке жили не шикарно, но Тяпины из рук вон плохо. Один только Борис и сумел окончить десять классов — он был младшим в семье, а брат с сестрой рано ушли зарабатывать себе на кусок хлеба. Но и теперь он не мог позволить себе роскоши — пойти учиться, поэтому сразу стал работать на производстве.
После его рассказа Саша соблазнился. Больше от сознания того, что рядом с ним будут работать друзья, а это значит, не будет так одиноко осваивать новую специальность и вообще сообща шагнуть в трудовую жизнь с теми, кого знал десять лет, неплохо. Колебался он не долго. Отец и мать после небольших раздумий согласились с его выбором.
— Что молчишь? — спросил его мастер, видя затянувшуюся паузу, вынул из стола авторучку, открутил колпачок и подписал заявление. — Здоровье как у тебя?
— Не жалуюсь, — ответил Саша.
— Это хорошо, что не жалуешься, но всё равно пройди освидетельствование в больнце. Такой порядок. Потом придёшь ко мне, получишь заявление и понесёшь к начальнику цеха. Понял?
— Понял.
Со справкой, выданной в больнице, Лыткарин вернулся в кабинет Колосова.
— Теперь порядок, — проговорил Колосов, прочитав справку. — Принимаю тебя. — Он испытующе посмотрел на вновь испечённого штамповщика. — Ребята твои за тебя ручаются… Только работать так, как надо. А то тут есть у нас один — Вася Ерусалимский. Всё шуточки ему да хаханьки… Поставлю тебя к хорошему бригадиру. За две недели обучишься работе.
Попал Саша не в ту бригаду, куда хотел. Он рвался к ребятам, работавшим у Петра Кобылина, а определили его в бригаду Фунтикова. Делать было нечего, и Саша смирился с мыслью, что ему придется работать без старых приятелей и друзей.
6.
Фунтиков показал ему станок, за который надо было садиться. Сходил в кладовку и принёс стальной прут миллиметров двенадцати в диаметре, длиной около метра, кусок медной проволоки и деревянную ручку с просверлённым отверстием.
— Сделаешь себе жигало, — сказал он. — Такое же, — он вытащил из печурки своё и показал. —
