специалистами, кроме того, он предложил обменяться мнениями по поводу возможной совместной блокады Японии. 21 декабря министр иностранных дел Великобритании А. Иден проинформировал США, что, по его мнению, экономические санкции против Японии невозможны без применения «силы»[266]. Точки зрения совпадали. Позиции сторон неуклонно сближались. Япония явилась тем катализатором, который заставлял Соединенные Штаты и Англию искать совместные пути обороны. В узком кругу Рузвельт предложил выработать общую с англичанами стратегию противодействия Японии и создать линию обороны от Алеутских островов до Сингапура. Он считал, что подобные меры, если понадобится, могли бы поставить Японию на колени в течение года.
На этот раз президент не ограничился словами. Он чувствовал, что почва созрела для проведения ряда более активных мероприятий. 28 января 1938 г. он направил в Конгресс запрос на проведение программы перевооружения. «Как главнокомандующего армией и флотом Соединенных Штатов, моя конституционная обязанность проинформировать Конгресс, что наша национальная оборона, в свете увеличивающегося вооружения других наций, не адекватна задачам национальной безопасности и требует увеличения...»[267]. Президент затребовал 20% увеличения флота (46 боевых и 26 вспомогательных кораблей).
Конгресс, как обычно, отреагировал спорами, изоляционисты назвали требование «супервоенноморским биллем», а сам законопроект чудовищным[268]. Член палаты представителей Г. Бигелов от Огайо сказал: «Давайте не будем нацией старых идиотов, заглядывающих каждую ночь под кровать, разыскивая там немцев или японцев»[269]. Другое, наиболее распространенное, мнение по поводу укрепления национальной обороны в палате представителей выразил Т. Менли от Висконсина: «Если Соединенным Штатам нужно защитить себя, почему не потратить деньги на береговую оборону, зенитные орудия и другие оборонительные мероприятия, вместо того, чтобы тратить 75 млн. долл. на военные корабли, которые могут быть уничтожены бомбардировщиками стоимостью в 350 тыс.»[270]. Сенатор О. Мей также выступал против значительного увеличения флота. Он считал, что такой шаг будет слишком большим для обороны, но недостаточным для того, чтобы атаковать Японию, и слишком поздним, чтобы остановить Японию в Китае. Он выступал за флот достаточно сильный для защиты нации, но он был против акций, которые могли вовлечь США в войну[271]. Тем не менее военно-морской акт прошел через Конгресс. 17 мая 1938 г. Рузвельт подписал новую программу военно- морского строительства. Он предпринял первый шаг по подготовке страны к войне.Параллельно с Соединенными Штатами начала укреплять свои военные позиции на Дальнем Востоке и Британская империя. 14 февраля Лондон объявил о продолжении укрепления Сингапура, а 2 марта опубликовал программу увеличения вооружений. Британию крайне беспокоила гонка морских вооружений, развязанная Японией в Тихом океане.
Триумф воли
Весной 1938 г. резко обострилась ситуация в Европе. На какое-то время Япония отошла на второй план и в политике США. Все взгляды были прикованы к Старому Свету. Рузвельт считал, что основные события предстоящего глобального конфликта развернутся в Европе и именно там будет решаться судьба мира на последующие десятилетия. Поэтому в Вашингтоне «были увлечены делами в Европе и развертыванием гитлеровской агрессии, в то время как обсуждения по вопросам Японии возникали и в контексте гитлеровской агрессии...»[272].
В марте Германия совершила аншлюс Австрии. США пошли на фактическое признание объединения, 6 апреля американский Гос-деп опубликовал ноту, в которой говорилось, что американское правительство «считает необходимым из практических соображений закрыть миссию США в Вене и создать там генеральное консульство», в другой ноте Вашингтон требовал от правительства Третьего рейха признать австрийские долги правительству США и отдельным гражданам [273].
В мае разразился новый кризис. В Берлине перешли к новому акту трагедии. Немецкие войска были готовы напасть на Чехословакию, чехословацкая армия спешно занимала укрепления вдоль границы. США заняли выжидательную позицию. Вашингтон попросту не хотел вмешиваться в европейские дела, к тому не видели ни оснований, ни возможностей. 28 мая Хэлл выступил с обращением, призывая все страны придерживаться политики мира и пакта Бриана—Келлога. Белый дом вполне справедливо считал, что в Европе еще хватает сил, чтобы остановить Гитлера. Данная точка зрения имела вполне объективные основания, Третий рейх еще был слишком слаб. Слаб настолько, что в открытом конфликте не смог бы справиться даже с чехословацкой армией, не говоря уже о вооруженных силах Франции или Польши. Но Гитлер намеренно разыгрывал карту военного конфликта. Он хотел войны, но, возможно, был уверен в том, что европейские лидеры сдадут ему Чехословакию.
Надежды фюрера имели под собой почву — два основных силовых центра Европы — Великобритания и Франция — исповедовали политику умиротворения. Они шли на значительные уступки Германии и Италии сначала во время Гражданской войны в Испании, затем в вопросе об аншлюсе Австрии. Конечно, не всегда Лондон и Париж находили взаимопонимание, следовали одним курсом, но тем не менее вектора, выбранного в Англии, так или иначе придерживались во Франции. Гитлер считал Н. Чемберлена и Э. Даладье слабыми людьми и никчемными политиками, которые не смогут противостоять его, фюрера, настойчивости, напору и самое главное духу.
В Вашингтоне за событиями следили глазами своих послов. В Лондоне находился Д. Кеннеди, в Париже — У. Буллит, а в Берлине американскую миссию возглавлял X. Вильсон. Все трое были сторонниками линии британского правительства, то есть сторонниками умиротворения. Так, Кеннеди в переписке с Рузвельтом настаивал на том, чтобы американское правительство полностью поддержало правительство Н. Чемберлена в переговорах с Германией по вопросу мирного урегулирования германо- чехословацких противоречий[274] .
Развитие чехословацкого кризиса проходило по выгодному для Третьего рейха сценарию. Правительство Чемберлена, действуя совместно с правительством Э. Даладье, стремилось урегулировать европейские проблемы путем умиротворения Германии, т.к. в противном случае опасалось европейской войны с неясным исходом[275]. С целью добиться ряда уступок со стороны Чехословакии, в Прагу в июле 1938 г. была направлена миссия В. Ренсимена с предложениями английского посредничества. США в данной ситуации заняли положительную позицию в отношении английской политики. В августе Кеннеди заверил Чемберлена, что Рузвельт в чехословацком вопросе будет «следовать за Чемберленом; какой бы курс Чемберлен не избрал»[276] . В тот момент Рузвельт еще считал мирный исход возможным и солидаризировался с Чемберленом.
Заключительным этапом подготовки Мюнхенской капитуляции стала встреча Чемберлена с А. Гитлером в Берхтесгадене, которую Хэлл в интервью «Нью-Йорк таймс» назвал «исторической»[277]. Вашингтон давал не двузначно понять, что полностью одобряет линию Лондона.
24 сентября Буллит позвонил из Парижа Рузвельту и предложил обратиться с посланием к европейским державам прислать в Гаагу своих представителей для проведения переговоров по мирному урегулированию[278]. Буллит предлагал президенту выступить в роли арбитра в европейских делах. 25 сентября в Госдепе подготовили текст послания, которое было вручено МИД Германии 26 сентября. Рузвельт призывал Гитлера воздержаться от применения силы и продолжить переговоры, говоря о возможности найти «мирное, справедливое и конструктивное решение спорных вопросов», а также указывая на то, что «экономическая система каждой втянутой в войну страны будет неминуемо потрясена, а ее социальная структура может рухнуть»[279]. Это же послание было направлено президенту Чехословакии Бенешу и премьерам Франции и Великобритании.
Дипломатические миссии США за рубежом 27 сентября получили инструкции придерживаться курса
