— Это звучит великолепно! — взволнованно говорит Бен. По всем правилам такая реплика должна сопровождаться похлопыванием по руке или по спине — таков его радостный тон. Правда, получив подобное похлопывание от игрока в регби ростом в шесть футов, не очень-то обрадуешься.
— Джо сказал, что назначает меня на эту должность, потому что я хорошо поработала над историей мошенника из Стэйси.
Еще немного, и пальма наживет себе неприятности. Я отпихиваю ее, стараясь не потерять самообладание. Не хочу, чтобы меня запомнили здесь как «девушку, которая вступила в борьбу с пальмой».
— Это тот, что попал в больницу? Там еще был дерьмовый офицер полиции?
— Точно.
— Возможно, это была простая случайность. Ты говорила, что другой офицер был довольно приятным.
— Ну, не знаю. Вообще-то у меня не было возможности поговорить с ним.
— Еще что-нибудь произошло? — спрашивает он.
— А разве этого не достаточно?
— Я имею в виду, что-нибудь интересное.
Меня забавляет идея пересказать ему мой разговор с Джо о Бантэме, но я решаю, что это не покажется Бену смешным. Время от времени мне удается ошеломить Бена своими проблемами и собственной персоной. Тогда он начинает задавать вопросы типа «Но как же ты…?» или «Почему же ты…?» или что-то в этом роде.
Я поднимаю голову и спрашиваю:
— С кем ты завтра играешь?
— С Батом.
— О! — отвечаю я, как бы со знанием дела. — Бат. Игра предстоит трудная.
Честно говоря, совсем в этом не разбираюсь, но знаю, что со своими комментариями всегда попадаю в точку.
— А на тебе будут красные или синие кроссовки? — спрашиваю я, переводя разговор в более удобное для себя русло.
— Холли. Я сто раз тебе говорил, что это не кроссовки. Это бутсы. И все зависит от того, будет земля сухой или влажной, а не от того, какого цвета одежда у команды. — Он улыбается, наклоняется и нежно целует меня в лоб.
Бен — парень особенный. Просто великолепный. Я встретила его на вечере, посвященном церемонии награждения. Я тогда была спортивным комментатором (впоследствии Джо обнаружил, что мне не отличить одного конца биты для крикета от другого). Бен должен был получить награду в номинации «Игрок года» — он играл в местной команде регби. Тогда он произнес небольшую речь и рассказал забавнейший анекдот про Лабрадора, священника и скейтборд. Не могу вспомнить, какая же там концовка… Да ладно. Может, вы были там.
Я не отрывала от него глаз. Бен был одет в приличествующий случаю смокинг, рыжеватые волосы спадали на лоб, покрытый золотистым загаром после недельного плавания под парусом, а глаза были самые голубые из всех, которые доводилось мне видеть. В тот вечер я не записала ни одной фразы для репортажа, а на следующее утро принялась поспешно обзванивать других спортивных корреспондентов и сулить им всякие блага, чтобы они поделились своим материалом.
Я могу прекрасно выглядеть, когда захочу. Вообще-то, я довольно симпатичная. Конечно, не такая, как некоторые люди, которые, проснувшись, делают утреннюю пробежку, отвозят детей в школу, помогают старушкам и продолжают выглядеть так же прекрасно. Но если я позабочусь о прическе и макияже, результаты будут превосходными. Я высокая (около шести футов, если быть точной), почти натуральная блондинка, у меня длинные волосы, веснушки (ох, я пробовала выводить их лимонным соком — не помогает) и широкая улыбка, не слишком, как мне кажется, красивая. Правда, Лиззи уверяет, что улыбка у меня замечательная (это доказывает, что моя улыбка не привлекательная вовсе). Бен очень высокий, что само по себе прекрасно, так как я без ума от высоких мужчин. Бывает очень здорово залезть в его ботинки и почувствовать себя совсем маленькой. Я всегда была слишком высокой для своего возраста. Однажды в школе я отправилась на костюмированную вечеринку, одевшись в костюм феи цветов. Я вальсировала, делала пируэты, представляя, что нахожусь на показе мод для фей, и заняла-таки второе место! А оказалась Веселым зеленым великаном…
Боги, должно быть, и в тот вечер улыбались мне, потому что я сама подошла к Бену, и все получилось как нельзя лучше.
Я, Веселый зеленый великан, сорвала джекпот.
И по сей день не понимаю, как это получилось. Потому что он, как бы сказала Лиззи, гуляка. И, что уж совсем чудо из чудес, мы расходились с ним на время, вообще-то на целый год. Так что жизнь хорошая штука. Не идеальная, ну а куда деваться? Я имею в виду наводящие скуку игры в регби каждую субботу и, конечно, постоянные тренировки. Ох, и, разумеется, мальчишник после каждой игры… Но я знаю множество девчонок, которые сочли бы за честь просто выйти погулять со своим парнем, так что меня можно назвать счастливым человеком. И я не хочу быть одной из тех девчонок, которые постоянно разглагольствуют о том, что не осуждают своего парня, счастливы просто иногда видеть его, зная, как для него важен спорт. Я могу смириться с его любовью к регби и ко всему остальному, потому что он практически идеален для меня. Он обворожительный, остроумный, забавный, великолепный в постели… этот список можно продолжать бесконечно. И хотя сейчас я об этом не слишком часто думаю, мне кажется, что он останется моим единственным. О чем еще может мечтать девушка, правда?
— Вставай, Колшеннон, — говорит Бен, осушив свой стакан. — Пойдем домой.
Мы уходим, и я борюсь с желанием пнуть пальму, но вместо этого машу через толпу людей бармену и застреваю во вращающейся двери, пока Бен не выталкивает меня наружу.
Мы с Беном, пьяные, плетемся ко мне домой, распевая шумные песни игроков в регби, из которых я не знаю ни слова, но все равно пою.
Я живу в хорошей маленькой квартирке в Клифтоне — шикарном районе Бристоля. Квартира небольшая, но меня устраивает. Она расположена на первом этаже прекрасного старого дома; в моей гостиной огромные окна, занавесить которые стоило мне половины месячной зарплаты. Спальня расположена в задней части дома, и окна там — к счастью, не такие большие — выходят на аккуратно огороженный общий садик. Еще у меня есть крошечная спальня для гостей, которая едва вмещает небольшую двуспальную кровать.
В данное время я живу одна, но надеюсь, что в недалеком будущем Бен также поселится здесь. Я предпочитаю жить отдельно от родителей (если бы вы выросли там, где я, то поступили бы так же). В отдельном жилье есть очевидные преимущества. Одним из них, как это знает каждая уважающая себя личность, является возможность съесть на ужин поджаренный в тостере хлеб, избежав вопросов типа «Это все, что ты намерена съесть? Почему ты не положишь на хлеб кусок ветчины? А ты сегодня ела овощи?». Я не испытываю желания жить со своей семьей, члены которой создают в доме атмосферу, близкую к аду. Они переходят все границы, потеряв уважение друг к другу. Вы представить себе не можете, как это прекрасно — найти в холодильнике все, что в нем было до твоего ухода. Я не перестаю удивляться тому, что моя машина все еще припаркована около дома, а деньги все еще лежат в кошельке. Наверно, семье было со мной трудновато, так как я была самой младшей из пяти детей. Остальные были довольно надоедливыми, и хотя мое детство вряд ли можно считать счастливым, я не думаю, что доставляла родителям слишком много неприятностей. Гораздо больше проблем у матери было с моими братьями. Помню, она купила книгу под названием «Что делать с трудным подростком». Когда я спросила, кого из братьев она имела в виду, мать ответила:
— Всех. Я буду бить этой книгой их по головам, либо, прочитав книгу, найду инструмент получше.
Мы покупаем еду в конце Парк-стрит. Бен ест все, я тоже — кроме мяса, потому что оно всегда выглядит сомнительно, а один из моих коллег, поев мяса, болел пять дней. Но у Бена и желудок, и фигура, как у быка, так что он никогда не заболеет. Мы взбираемся на холм и идем по дороге, ведущей в Клифтон, оставляя за собой дорожку из салата, как Гензель и Гретель.
