лидеров объяснялось борьбой кланов. После смерти Андропова, исполняя его приказ, наш человек в КГБ немедленно изъял всю информацию о подразделении. События последних лет ещё раз подтвердили дальновидность этого шага. Управление перехватил Пуго Борис Карлович, но знал он только лишь десятую часть от целого. Я не буду говорить о нравственной стороне нашей работы. Да, мы действовали незаконно. Но приговоры выносились далеко не безвинным людям, они выносились преступникам, на чьей совести тысячи и тысячи загубленных душ, искалеченные человеческие судьбы. Однако ж, обеспечивалась нормальная жизнь на территории громадного государства. Конечно, это не только наша заслуга, но в том числе. Вот так. Остаётся добавить, что благодаря своевременно повышенной секретности, нам удалось сохранить большую часть людей и созданные структуры.
Подполковник замолчал, давая собеседнику переварить сказанное.
Генерал, задумчиво огладив подбородок, медленно заговорил, раздумывая над каждой фразой.
— Гм, методы террора против самих террористов… Тайная организация… Это впечат-ляет. Допустим, я вам поверил. Но почему вы в Чечне да ещё под колпаком у Слона? Как-то не вяжется с обозначенным вами статусом. Э?
Непочтительно повернувшись боком, подполковник с полминуты, молча, разглядывал площадку с БТРами, где копошилась группа солдат. Заговорил, когда генерал начал терять терпение.
— Мы не могли — не имели права оставить без внимания события на Северном Кавказе. Поэтому я здесь. А кто у кого под колпаком? — Это ещё вопрос.
Он мог бы добавить ещё многое. Ну, к примеру, о том, что кое-кому как бы случайно подбрасывается информация о неком подполковнике в Чечне, раскопавшем компромат на Слона — копает, гад, опасно копает. Сам-то подполковник мелковат, но материал взрыво-опасный. Киллера к любопытному офицерику подослать, конечно, можно, но лучше нейтра-лизовать через военную прокуратуру. Слон распорядился. И о таком весьма странном, чтобы не сказать большего, распоряжении немедленно становится известно его оппонентам, опять-таки не без помощи… Оппоненты полагают, будто они сами вышли на кадровика, а ветеран кадров КГБ заранее знал, кто и зачем к нему обратится, знал и выдал точно отмеренную дозу. Короче, все заинтересованные думают, будто они у руля, не догадываясь, что приглашение поучаствовать в интриге каждой стороне выписал незаметный комбат. Мог бы добавить, но генералу знать об этом не обязательно, по крайней мере, пока. А он хорошо держится, наш генерал, если учесть, что так свободно выданная подполковником информация о подразделении 'Т' способна поставить на уши все разведки мира. Вот сейчас он насторожился.
— Вы имеете в виду…, - прощупывает, как врач печень, — у вас есть, чем его зацепить?
— Имеется. — Моментально отреагировал комбат. — Группа лиц, приближённых к его особе, обнаглев от всевластия и безнаказанности, цинично используя военные действия в Чечне, занялась наркобизнесом и торговлей военнопленными в нешуточных масштабах. Сам мистер Слон выступает в роли этакого благодетеля, однако, по сути, имеет место банальная преступная схема со своими шкурными интересами.
— Ну-ка, ну-ка, — генерал сделал стойку, — и у вас есть доказательства?
— Полный набор: пути, способы, адреса, имена. Имеется даже видеоматериал и аудио-запись перехваченных телефонных переговоров.
— Откуда это у вас?! — Штабист смотрел не просто удивлённо — поражённо. — Мы про-веряли, у вас нет связей, а в одиночку такие сведения…
— Я много лет на конспиративно-разведывательной работе. Да и какая вам разница, в одиночку или нет. Главное — документально подтверждённая, достоверная и полезная ин-формация. Подробности её сбора и обработки я, с вашего разрешения, опущу. На этом вы точно завалите монстра. Не мне вам объяснять, как это делается.
Генерал ехидно прищурился.
— Вынужден задать вопрос, и услышать обязательно искренний ответ. Выходит, вы, старый конспиратор. Почему же так легко выдали мне информацию, о которой никто в стране даже не подозревает? Ведь вы меня впервые видите. Однако без колебаний пошли навстречу. Это наводит на противоречивые мысли. Неужели желание наказать Слона возобладало над осторожностью? А если мои цели расходятся с вашими, что тогда? Э? Доверчивость, она, знаете ли, чревата. Вы поступили очень опрометчиво, подполковник.
— Вы так думаете?
Комбат чуть приподнял висевшую на перевязи левую руку, и из-под бинтов чётко про-звучал генеральский голос: '…Не догадываешься, подполковник, кому на самом верху до-рогу перебежал?' '…в данном случае я ничем не рискую…', 'дедушка, как всегда работает с документами…'
Лицо высокого гостя вытянулось, губы поджались, в глазах мелькнули злые огоньки.
— Значит, наш разговор записывался? И снова ошибка, — генерал уже успокоился и смотрел снисходительно, — данной мне властью я могу подвергнуть вас обыску и изъять за-пись.
— Ну, зачем же сразу обыску, — комбат, жестом хитрого фокусника, якобы раскрываю-щего профессиональные секреты, извлёк упрятанную под повязкой, плоскую коробочку и, нажав на кнопку, вынул из диктофона миниатюрную кассету, — я и сам отдам, пожалуйста.
Штабист кассету взял, но смотрел насторожённо.
— В чём подвох?
— Через…, - комбат взглянул на часы, — пять минут, запись на плёнке исчезнет. Этот диктофон, изволите ли видеть, очень хитрая штучка, таких в России не делают. Многофунк-циональный. Может, в том числе, передавать на некоторое расстояние всё, что слышит. Это к вопросу о моём профессионализме: во время нашей беседы параллельно велась ещё одна запись — мой страховой полис. Можете объявить всебатальонный шмон, но приёмно-записывающее устройство вам не найти.
Вот тут генерала пробрало, лицо, выражая неприкрытую злобу, сделалось серым и не-красивым, во взгляде, написанное огромными буквами, читалось: 'Как ты посмел!? Ты же у меня под ногтём сидеть должен и молиться, чтоб не раздавил!' Казалось, ещё немного, и он сорвётся в крик. Больше всего его бесило не напускное, уверенное спокойствие, с каким этот батальонный смотрел. Генерал, гипнотизируя, впился бешеными глазами в глаза противника. Да, именно противника! Личного врага, дерзнувшего…. Однако напоролся на стальные иглы, очень опасные иглы, проникающие под черепную коробку. Острые буравчики впивались в мозг, внушая неосознанный, мистический страх, этот страх подавлял гневные эмоции, и генерал неожиданно для себя остыл, отвёл глаза, скривил губы в мучительной улыбке. Генштабист отлично осознавал, насколько серьёзно он подставился, недооценив какого-то там комбата, но изменить ситуацию уже не мог. Успокаивало лишь понимание, что подполковник, больше чем кто-либо заинтересован в сохранении тайны.
— Вы должны меня понять. Всё, что я тут наговорил…
— Всё, что вы тут наговорили, — перебил подполковник, — останется нашей с вами тай-ной. Слово офицера! Хотя, в свой срок, эта запись могла бы проложить вам дорогу к креслу сенатора, а там…чем чёрт не шутит…
— Нет уж, спасибо. До срока ещё дожить надо. Н-да…вы доказали свою предусмотри-тельность. Но заверяю, никто не собирался вас подставлять. Это была всего лишь проверка на вшивость. Вы её успешно прошли, доказав, что с вами можно иметь дело. Я, в свою оче-редь, готов представить доказательство нашей лояльности. Надеюсь, вы не забыли, что на вас собираются завести уголовное дело?
— Как можно? — Вежливая улыбка тронула губы комбата.
Двусмысленность фразы скребанула по генеральским нервам. Штабист покосился на такого обманчиво миролюбивого собеседника. Да, этот человек опасен, с таким лучше дру-жить. До поры. Мал клоп…. А мал ли?
— Поэтому, — генерал перешёл на увещевательно-деловитый тон, — вам лучше уволиться из армии. Немедленно, иначе таких собак навешают…. На гражданке вас достать труднее, больше свободы. В общем, выгоды очевидные. Как, согласны?
— Ещё бы.
— В таком случае пройдём к нашим офицерам. — Генерал инструктировал на ходу. — Я прямо сейчас вручу вам приказ об увольнении, подписанный командующим Северо-кавказским военным округом, полностью оформленное удостоверение военного пенсионера, корочки участника локальных войн со всеми
