бесшумным тварям, часовой – оставят то него изъеденный кислотой костяк.
Стены, равно как и всевозможные башни – от нечисти защита неплохая. Сквозь стены проходить никто не умеет, что бы там обыватель не болтал. И летающей нечисти почти что не бывает. Редко-редко когда встречается, так все больше по земле, вроде нас многогрешных, ходит. Так что на стенах с витками колючки поверху часовые если и не в полной безопасности, но и в немалой. Риск быть схарченным за пределами городских стен выше раз в двадцать, наверное.
У входа на башню над кордегардией, в полосатой черно-белой будке, стоял еще один часовой из взвода охраны аэродрома. Он остановил нас, по предъявленных пропусков, выписанных Полухиным, ему хватило. Он кивнул, вернул их нам и укрылся от жаркого уже солнца в своей будке. Начало мая обычно уже очень теплое.
В кордегардии было две двери. На правой была табличка «Караульное помещение», а за левой была лестница, идущая выше. Башня насчитывала два этажа. Второй этаж занимала комната дежурных пилотов и комната побольше – для технического персонала. Комэск же сидел на третьем этаже башни, откуда через широкие и распахнутые настежь окна открывался прекрасный вид на все летное поле.
Комэском был уже немолодой, лет сорока капитан в темно-синей форме с голубыми петлицами, на которых поблескивали золотые крылышки с винтом, и в пилотке с голубыми кантами. Он о чем то отчаянно спорил с таким же немолодым штабс-капитаном, одетым в рабочий комбинезон, с такими же петлицами, но со скрещенными молоточками технической службы.
– Мне на ваши, Сергей Сергеевич, проблемы, плевать с этой самой вышки! – говорил комэск. – У меня боевых распоряжений на год вперед уже накопилось, начальство вот уже куда село, и ножки свесило!
Он громко похлопал себя по красной шее широкой мясистой ладонью.
– У «Громовержца» ресурс двигателя израсходован. У него уже почти двести часов налета. – заявил в ответ басом штабс-капитан. – Как он вообще летал в последний раз, лично мне неясно. Все. Я такое в полет не выпущу, и если угодно, Петр Игнатьевич, запишу о том свое особое мнение. Летайте «Аистами», на них движки поменяли. Или «Гусями», с подвесным вооружением.
– «Гуси» тоже все расписаны. Один вы, как заместитель по технической части, отсылаете аж в Ярославль, за запчастями. У второго, с ваших же слов, тоже неполадки. – ехидно заявил комэск.
– Если сажать его как пьяный с трактирного крыльца падает, то будут неполадки. У него обе стойки шасси под замену. – не менее ядовито ответил штабс- капитан. – И сажал самолет не кто-нибудь, а зам по летной подготовке. Это к вопросу о подготовке.
– Замечательно. – вздохнул капитан. – Какая ни есть – а подготовка. На нем мотор новый? В таком случае озаботьтесь снять сегодня же мотор с «Гуся» и переставить на «Громовержца». И меня не волнуют проблемы с личным составом, недостатком времени и прочим – завтра в семь утра «Громовержец» должен вылететь по вызову егерей. Все, Сергей Сергеевич! Далее не обсуждаем. Задачи нарезаны на него, а вооружение на транспортнике – это насмешка и порнография.
Этой фразой комэск пресек уже готовые к выдаче контраргументы зампотеха. А я подумал, что егеря, наверное, банду где-то нащупали. «Громовержцев» обычно в таких случаях и используют, очень, знаете, популярная машина. Подлетает, куда укажут, и ложится в пологий вираж. А в четыре бортовые бойницы высовываются рыльца двух четырехствольных пулеметов «Коса» и двух крупнокалиберных спарок. Свистнет пневматика, придавая блокам стволов «Кос» начальное вращение, завоют насосы, погнавшие охлаждающую жидкость в кожухи крупнокалиберных, и огненные плети хлестнут по земле, пробивая древесные стволы, крыши, кося врагов. Не замолкая, не отворачиваясь, пока не разнесут все, что видят. А «Громовержец» не торопясь, плавно, как по ободу тарелочки, «круговым барражем», будет продолжать облетать то место, которое пытаются превратить в мелкую труху четыре пулеметчика.
Обычно после визита этой воздушной мясорубки егерям остается добить или арестовать для виселицы пару-тройку ошалевших разбойников. В свое время мы так и действовали против эльфов – обнаруживали и вызвали. Никакая артиллерия не работала с такой эффективностью.
Сердито сопящий зампотех вышел из помещения, а комэск уставился на нас, явно только что заметил.
– Здравствуйте, господа. Чем обязан? – сухо спросил он, недовольный нашим явно неуместным вторжением.
– По поручению департамента Контрразведки, проводим розыск убийцы и особо опасного государственного преступника. – казенным голосом заявил я.
Лари промолчала, оценивая покуда, как ей лучше себя повести.
– Вы агент Контрразведки? – спросил капитан.
– Никак нет. Свободный охотник.
Я вытащил из-за пазухи свою серебряную бляху, показал.
– За головами охотник, что ли?
Степень дружелюбия в голосе капитана и так была невысока, а тут вообще упала ниже точки замерзания.
– Никак нет, господин капитан. Охотник на чудовищ, нечисть и прочих вредных тварей. – представился я с оттенком гордости. А что, нельзя?
Капитан кивнул, сказал самую малость дружелюбней:
– А, из этих… Это лучше, а то охотников за головами у нас принято теперь с крыльца спускать. А почему вам сыск поручен?
– Преступник такой. – пожал я плечами. – Колдун и с нечистью знается. По специальности работаю, если можно так выразиться.
– Вот оно что. – кивнул комэск. – Чем могу, как говорится?
Я достал из нагрудного кармана блокнотный листочек, на котором дежурный унтер-гитарист записал нам нужную цифирь, и прочитал с него:
– В начале июня прошлого года у вас было пять вылетов на «Аисте» с чиновником из Департамента землеустройства. Летал чиновник с подпоручиком Варенецким, каждый раз в разные точки. Третий полет был над Дурным болотом.
– Было такое. Я даже сейчас помню. – кивнул капитан. – Не совсем обычное задание было, поэтому отложилось в памяти. Над Болотом мы до этого никогда не летали.
– Понял, спасибо. – кивнул я. – А зачем чиновник летал?
– Какие-то маячки сбрасывал. Вроде бы границы владений магически метил. Что-то с этим не так?
– Почему вы так решили? – ответил я вопросом на вопрос.
– По двум причинам. Потому, что вы этим интересуетесь, а еще потому, что подпоручик Варенецкий погиб через месяц после тех полетов.
– Как погиб? – встрепенулся я.
– Несчастный случай. – ответил комэск. – Был в Твери, в командировке, и ступил на дорогу прямо под грузовик. Мгновенная смерть.
Опа… Кажется, можно уже сказать «горячо». Очень даже возможно, что мы сюда приехали не зря. А такой «несчастный случай» при наличии колдовских умений устроить проще некуда. Если, скажем, тем же «толчком» подловить человека, то даже следов магии на нем не останется. «Толчок» воздействует на воздух, а уже тот толкает. Или, напрямую «толкнуть» другого человека, или какой-то предмет. Магический след останется на нем, а на трупе – ничего.
– Это чиновник сказал про разметку границ? – уточнил я.
Тут тоже не все хорошо. Департамент землеустройства границами не занимается. Этим исключительно Министерство безопасности занимается, куда входит Бригада погранстражи, Департамент Контрразведки и Департамент Благочиния. Другое дело, что они время от времени людей из землеустроителей могут привлекать, поскольку те и есть главные землемеры… Я не специалист, вообще то, но думаю, что не мог землемер заниматься этим сам. Должен был или сопровождать кто-то, или приказ должен был поступить из Минбеза.
– Это у него в сопроводительных документах написано было. Выданных Департаментом Контрразведки. И при нем два колдуна из Контрразведки были.
В душе у меня заиграло нечто вроде свирели. Пусть еще тихой, но достаточно мелодичной. Что-то явно вырисовывается.
– Они как в форт приехали? – спросил я. – Землей? Водой? С охраной?
– Этого не знаю. – отрезал комэск. – Они должны были эти вопросы с комендатурой решать. Я с ними виделся, когда они приказ мне вручали. Приказ подлинный, замечу, все проверки прошел.
Вот это странно. Пока еще фальшивки никто делать не научился, а добраться до подлинных бланков таких приказов… очень сомнительно. А старый бланк повторно не используешь – защита Беренсонов.
– А документы у вас остались? – с надеждой спросил я.
– Остались в канцелярии. Мы за вылеты отчитываемся, между прочим. Бензин у нас казенный, равно как и моторесурс. Видели? – он показал пальцем на дверь, в которую ушел зампотех. – Такие беседы у нас каждый день и не однажды.
Я с пониманием кивнул. Порошин же сказал:
– Но! Тут прошу быть внимательным. Если вы хотите посмотреть документы, то озаботьтесь направлением прямого распоряжения Контрразведки моему командованию, а оно уж пусть озаботится распоряжением мне, письменным, о вашем допуске. В противном случае помочь вам не смогу, ибо нарушать правила не привык, знаете ли.
– А допуск к спецтелеграфу вы мне организовать можете? Это не против правил?
– Нет, это не против правил. – ответил капитан. – Идите в штаб эскадрильи, я туда позвоню. Дежурный унтер офицер Резвунов вас отведет на гарнизонный узел связи. Это он, кстати, без моего приказа вас сведениями снабдил?
– Он не виноват. – улыбнулась Лари и чуть-чуть «придавила». – Это я на нем… немного магии применила. Не надо с него взыскивать.
– Барышня, для вас – что угодно. – вдруг сбился на галантность Порошин.
Нет, хорошо все же с Лари людей расспрашивать. Удобно. И эффективно. И с этим мы попрощались покуда с комэском и направились обратно.
Унтер Резвунов теперь на гитаре не играл, а уже ждал нас, капитан ему все же сообщил, что мы придем. Вызвав вместо себя какого-то ефрейтора, он повел нас по территории форта в сторону комендатуры.
Что бросилось в глаза – малолюдство. Даже в разгаре дня, когда все «в разгоне», вроде бы, в любой воинской части куда оживленней. А сейчас… Так бывает только во время больших проблем, когда весь личный состав бессменно пребывает «в поле», а в пункте постоянной дислокации, на «зимних квартирах», остается только необходимый минимум, порядок поддерживать и наряды тащить.
– Резвунов. – окликнул я нашего провожатого. – А что так тихо? Что случилось?
– Толком ничего не случилось, но каждый день какие-то проблемы. Тут банда, там банда, где-то контрабандистов заметили, пограничную заставу кто-то обстрелял, эльфы, наверное. Давно так беспокойно не было. На заставах усиление, на конвои охрану выделили. Здесь, считайте, хозвзвод службу несет, авторота и наша полурота. Комендачи еще, ну и пушкари с батареи, само собой.
– Давно такие безобразия начались? – спросил я.
