скорым маршем взбунтовавшимся сипаям? Демоны, хоть бы связь была с комендатурой или командованием гарнизона! Хоть как-то согласовать действия. Нам бы, например, очень не помешала дымовая завеса, а где ее брать? Закидали бы всю площадь дымовыми и шашками и дернули бы к воротам прямо на машинах. Тут двести метров всего, мухами бы долетели.
Дверь в номер напротив была открыта, в нем никого не было. Я подошел к окну, распахнул его. Высунувшись по пояс, огляделся. Нет, не доехать. Можно рискнуть, разумеется, но до какой степени? Пока серьезных потерь нет, в гостинице всего один легкораненый. А если мы попытаемся отсюда уйти? Скольких успеют подстрелить тогда? А если у противника пулемет имеется? Кто мешал с товаром завезти сюда «Максим» или «Шварцлозе», что немало продали по всему Великоречью? Да и ручники вроде «Льюиса» или даже «Дегтяря» у аборигенов имеются. И стоит нам из-за угла показаться, как он щедро посыплет нас пулями. И что тогда?
Вот так и выходит – вроде и сидим в крепком месте, и в то же время – как в мышеловке. Вляпались, одним словом. А вот если бы суметь те трактиры поджечь… да еще ночью, например, а самим в это время укатить в ворота форта – вот это может сработать. Ночное зрение у противника почти до нуля упадет, шум-треск-паника-пожар, что нам за это время рывок до ворот? Особенно, если их нам откроют. А чтобы открыли – связь нужна!
Как осенило меня, в общем. Бросился обратно в комнату, схватил свой карабин, потому как негоже по дому расхаживать не готовым к бою, а затем загрохотал ботинками вниз по лестнице.
– Хозяин! Иваныч! – крикнул я удобно пристроившемуся на полу за своей стойкой толстяку с усами, жующему огромный бутерброд.
Тот что-то невнятно промычал в ответ, подразумевая, что он меня видит и готов к приему любой информации.
– Иваныч, простынями пожертвуешь? Краска есть?
– Это зачем? – с подозрением спросил он.
– Связь с фортом установим. Чтобы потом смыться.
Идея прекратить оборону гостиницы хозяину категорически не понравилась, в результате чего поначалу я был послан куда подальше, а в выдаче простыней мне было отказано в категоричной форме. Причем не только усатым хозяином, но и усатой домоправительницей, подползшей сзади на четвереньках в закуток, где мы спорили. На шум спора к нам закатился поручик в пограничной форме с СВД в руках, причем на деревянном цевье виднелись следы плохо затертой крови. Перехватив мой взгляд, он пояснил:
– Не моя. Я сюда с пистолем пришел. Мужика одного минут пятнадцать как снайпер свалил, вот и подобрал. Он с ней в окно высунулся и прямо в лоб тот ему и закатал пломбу. Ты снайпера уделал?
Я кивнул, вздохнул глубоко, и сказал:
– Предупреждал же его, не лезь в окна, прячься в глубине. Дурак.
Рядом снова загрохотали сдвигаемые стулья и к нам неуклюже заполз однорукий Полухин, попутно хлопнув меня по плечу, после чего спросил:
– Чего на это раз удумал?
Я изложил свою идею о скорейшем отходе из гостиницы в форт. Все выслушали, но она и тут не нашла поддержки. Поручик же сказал, что гостиницу надо удерживать всеми силами, потому что она служит бастионом на подступах к форту. А если на из нее отойти, то тогда за ее двухэтажным зданием образуется изрядное не простреливаемое пространство, в котором противник сможет накапливать силы для атаки на форт.
Выход был один из такого положения, и я, хоть и с риском для жизни, огласил его вслух: гостиницу следовало оставить. Оборонять ее в отрыве от основных сил самоубийственно. За это я был атакован Иванычем с домоправительницей, попытавшихся меня самым натуральным образом задушить. Насилу отбился. И то с помощью поручика и Полухина. Иваныч с усатой теткой отпустили мою куртку, в которую вцепились, но взгляды свидетельствовали однозначно – они имеют дело с опасным душевнобольным.
– А что делать будете, когда сюда сипаи с артиллерией подойдут? – разозлился я. – Против трехдюймовок пехотных стены сколько-то продержатся, они не хуже блиндажных накатов. А если из минометов ударят? Первая же мина пролетит до первого этажа через все перекрытия! Пара залпов, и тут ни одного живого не останется!
– Может еще и не подойдут! – заявил Иваныч.
– С чего это? Кто помешает? – со всем доступным мне ехидством в голосе переспросил я.
– На марше перехватят.
– Некому перехватывать. – вмешался поручик. – Наших за пределами форта две роты всего, плюс егерей рота. И все по разным местам, больше взвода ни в одном месте нет. На заставах, на задачах и в патрулях. А сипаев почти два полка сюда валит.
Полухин лишь головой кивнул в подтверждение плачевности нашего положения.
– Вот, набрали голытьбы местной в солдаты, теперь и расхлебывайте! – крикнула домоправительница.
– Кто набрал – дело десятое, а расхлебывать теперь нам. – сказал ей Иваныч.
Та только плюнула в сторону и злобно засопела. Действительно, немного им радости, лишаться процветающей гостиницы. Лично я тоже всегда полагал туземные части ненадежными, равно как и все остальные «пришлые», которым довелось послужить. Всегда была надежда лишь на то, что гораздо лучше обученные и экипированные войска княжества сумеют пресечь любой бунт. А о том, что бунт случится тогда, когда некому будет обуздывать восставших аборигенов, думали мало, или надеялись на «авось». С другой стороны, собственных войск «пришлых» никак бы не хватило на всю огромную территорию княжества. Пришлось бы свою армию увеличивать, а кто бы тогда работал? Тоже, куда ни кинь – везде клин. У нас и так на грязных работах и в крестьянах одни аборигены, пришлые все больше на чистых местах или в армии. Нет другого выхода, людей не хватает.
Полухин тоже сидел в глубокой задумчивости, как и поручик. Положение получалось совершенно безвыходным. Приходилось выбирать, и выбирать сейчас. Разумеется, можно дождаться подхода противника, и тогда, когда уже не будет выхода, попытаться уйти. Но где гарантии, что именно тогда нам удастся проскочить? Это не нынешний хлипкий заслон с противоположной стороны площади, ведущий редкий беспокоящий огонь, а подтянутся регулярные войска. И тогда эти двести метров до ворот могут оказаться непреодолимыми. Пока по нам стреляют винтовки, а тогда могут ударить и пушки. А о пулеметах и говорить нечего.
Где, кстати, вынырнут два пулеметных броневика, уведенных у вирацкой дружины? Не сюда ли они направятся? Пусть они и не чета нашей бронетехнике, но в каждом «Гладиаторе» по спарке «Максимов», тоже могут так сыпануть, что мы здесь волком взвоем. И действительно ли их увели, или дружина милостиво ими поделилась? Последнее мне кажется более вероятным.
– Что думаешь? – спросил Полухин.
– Думаю, что нам кровь из носу надо устанавливать связь с фортом. И делать вылазку.
– Перегрелся?
– Нет, нет, разумно. – поддержал меня поручик. – Ближе к темноте. Основные силы противника могут быть здесь рано утром. Если мы к тому времени не сожжем «Барабан», то они оттуда смогут обстреливать стену форта и никому головы поднять не дадут. Это же настоящее укрепление, там бревна в два обхвата. А за заборами и в хатах так не устроишься.
– Этих жгите, не вопрос. – поддержал поручика Иваныч, потом подумал и спросил: – А что, не пытались разве жечь? Пусть гаубицы не дотягиваются, а из гранатометов? В форте тех же ГРК целый склад! И зажигательных гранат к ним полно, что хочешь сжечь можно.
– Не получилось. – сказал поручик.
После этого рассказал все то, что Маша успела рассказать мне про магическую защиту противника.
– Даже из ротных пятидесятимиллиметровых пытались туда мины кидать. Толку то? Там мина как граната, а они, похоже, подготовились – укрепили перекрытия. Хлопает что-то на чердаке у них, но никакого толку. – закончил свою речь пограничный поручик.
– Вот оно как… – протянул я. – Тогда однозначно вылазку с темнотой надо сделать. И жечь дом вручную, иначе потом наплачемся. А пока… Пока прикажите серьезного огня в ту сторону не вести. Пусть чуть расслабятся, может мне удастся магиков выбить.
– Давайте. – кивнул поручик. – А мы попробуем с фортом связь установит телефонную.
– Это как? – удивился хозяин гостиницы.
– У егерей арбалеты есть. – неожиданно вместо поручика ответила тетка с усами. – Пусть с болтом забросят сюда бечевку, а по ней провод протянем. И будет связь.
– Тогда все равно простыни понадобятся. – сказал мой бывший сослуживец.
– Это зачем? – с подозрением спросила усатая тетка, обернувшись к немую
– Плакаты им писать, объяснят, что делать.
– Демон с вами! Грабьте. – в сердцах махнула она рукой.
40
Оставшееся время почти до самой темноты я просидел за своей баррикадой из мебели, разглядывая окна напротив в бинокль. Стрельба почти затихла с обеих сторон. Противник на рожон не лез, и защитники форта тоже не собирались тратить боеприпасы впустую. А вот в городке постреливали до сих пор. То тут, то там слышались короткие, но яростные перестрелки, местами что-то горело, в небо поднимались дымные столбы. К счастью для города, погода была безветренная, а то бы вообще все сгорело.
Волшебники противника больше нигде сидеть не могли, кроме как в трактире. Волшебство – вещь недальнобойная, если удается откидывать гранаты, то делать это можно почти из того места, куда они летят. Но пока ничего заметить не удалось. Я даже рассадил за другими окнами Полухина с женой и «гнома без салфетки», откликавшегося на самое распространенное гномье имя Балин, по количеству имевшихся в нашем распоряжении биноклей, чтобы они тоже высматривали людей в черных клобуках.
Когда дверь у меня за спиной тихо приоткрылась, я услышал уже знакомое сопение, а затем голос Орри Кулака просипел:
– Телефон протянули. Есть связь с фортом.
– Кто на телефоне?
– Поручик и Рарри.
