– Друг мой, – окликнул сарацина Вожников. – Ты не мог бы заглянуть в хлев к этим несчастным и сказать между делом, что на востоке, у нового императора, крестьяне от податей королю освобождены вовсе, и по «Русской Правде» перед законом наравне с любой знатью в суде выступать могут? Просвети бедолаг, а то я языка не знаю.
– Попробую, друг мой, – кивнул географ. Похоже, грубость рыцарской свиты произвела и на него не самое хорошее впечатление.
– Ты где, Егор-бродяга? – выглянула из дома шевалье Изабелла. – Иди сюда, я хочу выпить!
Вожников вошел в дом. Воительница указала ему на стол, села напротив, самолично налила из кувшина полную кружку:
– Пей, бродяга иноземный! Пей, не со слугами же мне нажираться?
Егор спорить не стал, тем более, что в кружке оказался вполне приличный сидр, шипучий и чуть кисловатый. Шевалье Изабелла налила снова, Вожников выпил. Однако после третьей кружки все же спросил:
– Значит, со мной можно?
– Ты хотя бы не раб. У тебя, вон, свой слуга есть. И не сарацин. Был бы меч, так и за человека принять можно.
– За что пьем? – Егор осмотрелся, но в поздних сумерках разглядеть обстановку было трудно.
Стол, кровать, несколько лавок. Очаг без дверцы, но с трубой, более напоминал камин, нежели печь. Какие-то бочки, кадки, грабли-лопаты, похожие на растопыренную пятерню деревянные вилы. В общем – обычная крестьянская изба, только не рубленая, а сложенная из камня. Если вспомнить хлев и амбар на улице, то получалось, что семья здешняя была среднего достатка. Не жируют, но и не голодают. Обычное крепкое хозяйство.
– За помин души друга моего Рамира Бриена и всех его родичей! – Шевалье метнула опустевший кувшин в стену и подняла с пола второй.
– А что с родичами? – Егор, опасаясь пить без закуски, придвинул к себе тарелку со свиным окороком, отрезал себе хороший шматок, сунул в рот.
– А нету больше этого рода, – развела руками Изабелла. – Сервы всех вырезали.
– Как это?! – не поверил своим ушам Вожников.
– Вот так! – налила еще по кружке воительница. – Земли здешние в королевский домен входят. Король же войну ведет с ворогом английским. Война, путник мой ученый, дело дорогое. Ой, дорогое-е… Вот король подати и повысил. Но служат под его знаменами кто? Рыцари честные служат! Каковым для походов и припасы нужны, и оружие, и семью кормить надобно, и воинов для копья набрать. Посему семья Бриенов тоже оброк увеличила и талью. А сервы что? Они вместо того, чтобы платить, толпою собрались, усадьбу хозяйскую окружили, да и запалили разом со всех сторон. А кто из огня выскочить пытался, тех убивали да обратно забрасывали. Никого не пощадили, ни стариков, ни детей малых… – Изабелла выпила, налила снова. – Может статься, этот смерд тоже убивал, что в хлеву ныне греется. На копье бы его с отродьем насадить, дабы не веселился… Но поздно уже. Да и приезжим оказаться может. Здешних-то негодяев королевские войска наказали. Бунт подавили, всех крестьян, каковых поймать смогли, повесили. Да токмо рази мертвых сие воскресит? Нет больше рода Бриенов, и меч его передать некому.
– Жестоко… – признал Егор и осушил кружку.
Женщина разлила еще:
– Вот так оно и бывает. Служишь, служишь, живота своего не жалеешь во славу веры христианской, во славу лилий королевских и своего рода. На отчине же, пока ты кровь за единоверцев проливаешь, единоверцы эти твоих отца с матерью живьем жгут, братьям и сестрам животы вспарывают, семью по миру пускают. И как тут жить, во что верить? Непонятно… – Она снова отрезала себе буженины, морщась, прожевала, подняла кувшин: – Ты же вроде мудрец, Егор-бродяга. Астролог, ученый. Вот и скажи, как жить можно средь подобного предательства? Чего ради нам головы класть? Кому сие надобно?
– Жить нужно по совести, – тщательно подбирая слова, ответил Вожников. – Делай, что должно, и пусть будет, что будет!
– Хорошо сказал! – восхитилась шевалье. – На, выпей. С тобой бы я в поход пошла. Меча у тебя нет, зато слово нужное ты сказать можешь. А сие многого стоит. Со словом правильным и умирать не так страшно… Ты выпил, или не налито?
– Не помню!
– Ну, тогда я налью.
– А себе?
– И себе…
…Он проснулся от щекотки в носу. Потер лицо, приоткрыл глаза – и испуганно шарахнулся назад, поняв, что почивает, зарывшись носом в самую гущу густых рыжих волос.
– Эдди, ты куда? – заворочалась Изабелла, откинулась на спину, подняла веки, недовольно сморщила нос… и вдруг громко вскрикнула, отпрянув и глядя в лицо Вожникову. Потом рывком откинула одеяло и облегченно перевела дух: оба они спали в одежде.
– То ли мы выпили недостаточно, то ли слишком… – ухмыльнулся Егор. – Дальше сна в одной постели дело не зашло.
– Судя по тому, что я вижу, мы сильно перележали. – Кавалер Изабелла перебралась через спутника, поднялась на ноги. – Где мои сапоги?
– А чего ты видишь? – не понял Вожников.
– Нас я вижу! – рявкнула женщина. – Рассвело давно на улице, а мы еще не в пути!
– А где все? – закрутил головой Егор.
– Надеюсь, запрягают повозки!
– Ты не помнишь, что вчера было? – забеспокоился Вожников. – Как бы Пересвет лишнего не подумал. Душонка у него гнилая, может отписаться.
Изабелла остановилась, явно напрягая память, потом решительно мотнула головой:
– Нет, не было!
– Чего?
– Мы не целовались!
– Это хорошо. – Егор, подтянув ближе свои сапоги, стал наматывать портянки. – Забыть такое было бы обидно.
– Ничего не было! – твердо повторила воительница, глядя ему в глаза.
– Не было, я помню, – кивнул Егор. – В смысле не помню. Вон сапоги, под столом!
Он схватил кафтан и выскочил из дома, вдохнул холодный воздух, остывая всем телом и приходя в себя. Больше всего ему хотелось сейчас растереться снегом, но наст у крыльца был подозрительного странно- желтоватого оттенка и ничуть не манил.
Что до свиты Изабеллы, то она и вправду занималась сборами в путь: укладывала на возок вещи, запрягала лошадей, таскала какое-то добро из погреба на сани. Пересвет и Дарья им помогали. Однако, увидев хозяина, княжич бросил работу и подбежал к нему:
– Господин, у смердов здешних конь из хлева исчез.
– Ну и что? – не понял Вожников. – Подозреваешь, что ли, кого?
– Вечером была лошадь в хлеву, – понизил голос Пересвет. – А сейчас ее нет. Хозяева не тревожатся и даже супротив грабежа не протестуют.
– Вот проклятие! – Егор запоздало сообразил, на что намекает мальчишка. – Так, достань-ка тогда мою стеганку из вещей и сам тоже в броню оденься. Опосля на козлы саней садись, вместо невольницы. И топорики под полог за спиной спрячь, чтобы под рукою были.
– Может, за пояс заткнуть и хоть ножами опоясаться?
– Нет, не нужно, – после короткого колебания покачал головой Вожников. – Не стоит из-за простого подозрения разрушать легенду. Мы приехали сюда как ученые, географы. Мы мирные иноземцы. Нам оружия не положено. Пусть лежит на санях, я просто буду держаться рядом.
Егор и княжич быстро натянули плотные стеганые куртки с крючками на боках, кафтаны набросили сверху. Хорошего доспеха подобная броня заменить не могла – зато по виду она ничуть не отличалась от обычного немецкого колета. Между тем прорубить толстую подушку из конского волоса, набитого между
