Вожделеньем обуян. Он тоскует об Этери Средь песков далеких стран: «Как бы ею завладеть мне, Хоть обманом? Пусть обман! Чтоб достались мне в угоду И лицо ее и стан!» Вдруг ему навстречу дьявол. Конь шарахнулся с испугу. «Ты куда? Что нос повесил? Все поведай мне, как другу!» Мурман скорбь свою поведал. «Окажу тебе услугу! Сам отдаст тебе царевич Новобрачную подругу. Коль тебе открою средство, Мне отдашься в вечный плен?» «Лишь обнять бы мне Этери, А потом хоть вечный тлен!» «Раньше следует условье Нам скрепить у адских стен». Подписал условье Мурман, Средство требует взамен. Молвил дьявол: «Молодую От престола провожая, Просом ты ее осыплешь, — Не заметит молодая. В тот же миг ее облепит Насекомых мерзких стая. Сколько б девушка ни мылась, От укусов чуть живая, Знай, не справится Этери С гнусной жалящей толпой. Если ж ты к ней прикоснешься, — Мигом сгинет адский рой». Так сказав, вернулся дьявол В лоно бездны огневой. Мурман же, продавший душу, Поспешил к себе домой. Все свершил он, как заране Злая воля начертала. Горсткой проса он осыпал Ткань святого покрывала. В тот же миг на молодую Стая мерзкая напала. Как ни мылась там Этери, Все больней язвили жала. Обнял страх Абесалома. Он Этери свел с крыльца, Возгласил он: «Мы миджнуры{37}, Не достойные венца. Веселитесь, злые силы, Нам убившие сердца! Отдаю свою Этери… Пусть уходит из дворца!» Мурман преклонил колена. Так воскликнул он, ликуя: «Я твой раб, слуга твой верный, В дом изгнанницу возьму я». Прикоснулся он к Этери — Мигом сгинул мерзкий рой, И в свой дом ее увел он И нарек своей женой. Жжет огнем Абесалома Горький жар любви таимой. Ищет с Мурманом он встречи, Вечным пламенем гонимый. Молвит: «Жизнью заклинаю! Хорошо ль моей любимой?» Тот: «Жену хвалить зазорно, О царевич многочтимый! Видел ты мой дом хрустальный, Словно небо, он высок. Там сидит моя Этери{38}, Свет зари струя со щек. Чистый лоб, густые брови, Убран золотом висок, Нос точеный, зубы — жемчуг, Рот — тюльпанный лепесток. Рядом с ней свекровь. Золовки Заплетают — девять разом — Ей агатовые косы, Теша слух певучим сказом. Девять деверей у двери Блещут, равные алмазам, И, подобный гвелешапи, Смотрит свекор зорким глазом». Услышал это Абесалом и еще больше стал изнывать любви, и овладел им недуг.
Мурмана к себе призвал он. Тот явился на призыв. «Принеси воды бессмертной — Может быть, останусь жив». Сердце Мурманово сжалось, Хоть и не был он труслив. Дал он слово, на дорогу
