— Что здесь делает Андерс Аск?
— А что?
Он бросил на нее усталый взгляд. Иногда она смахивает на упрямого ребенка.
— В ресторане обнаружено три трупа, вернее, четыре, если добавить замороженную расчлененку, которую мы только что нашли в морозилке. Какого черта здесь делает Андерс Аск?
— Он работает на меня как частное лицо.
— Как частное лицо?
— Да.
— Когда это кто-либо работал как частное лицо на шведскую полицию?
— Мне кажется, это самая незначительная проблема для обсуждения в нынешней ситуации, не так ли, Томми?
Он выпрямился на стуле.
— Почему ты не согласуешь свои действия со мной?
— Потому что мы с тобой об этом договорились.
Янссон покачал головой, показывая выражением лица, чтобы она бросила эти глупые штучки.
Гунилла посмотрела в пол, потом снова подняла на него глаза:
— Мы не знаем, кто эти люди. Погибшие нам неизвестны.
— Что говорит Аск и этот, второй?
— Ханс Берглунд осуществлял наружное наблюдение за рестораном. Когда внутри началась перестрелка, он позвонил Андерсу. Они пришли, когда все уже были мертвы. Их схватили люди Гектора и приковали к батарее.
Томми задумался.
— Как ты планируешь работать дальше?
Гунилла улыбнулась:
— Отлично, Томми. Я планирую работать, как прежде. Во-первых, мы должны оцепить помещение.
— Тебе придется держаться в тени. Следствие ведет Антония Миллер, тебе придется взаимодействовать с ней. Главной будет она.
Гунилла поднялась.
— Я буду держать тебя в курсе, — негромко проговорила она и вышла.
Томми слушал звук ее шагов.
— Гунилла!
Женщина остановилась.
— Что?
Томми потер ногтем большого пальца выступ на крышке стола.
— Андерс Аск полностью на твоей ответственности. Мне ничего о нем неизвестно.
Она не ответила.
Гунилла прошла через кухню, избегая смотреть на труп, привязанный к стулу, пересекла зал ресторана и прошла по отмеченной ленточками дорожке к выходу. Она увидела на полу трупы двоих неизвестных. Приподняв полосатую ленту возле двери, вышла на улицу.
Андерс и Хассе ждали ее у машины Ханса.
— Поговорим в другом месте.
Отель «Дипломат» был залит солнцем. В середине дня Ларс заселился в него под вымышленным именем.
Отель был для него слишком роскошен, здесь его точно никто не будет искать. Белые простыни, пуховые подушки, вид на залив Нюбрувикен, флаг, колыхающийся прямо под его окном, а ванная — просто сказка, но Ларс не мог испытывать ни малейшей радости по поводу того, что хоть немного поживет в роскоши. Вся его энергия уходила на две вещи — борьбу с тягой к «Кетогану», навязчивую, как голод у голодного, и постоянные размышления в попытках воссоздать целостную картину.
Во второй половине дня Ларс пробрался на Брахегатан и извлек из машины аппарат для прослушивания. Это было опасное предприятие — он находился в двух шагах от Гуниллы и остальных, однако все, что он сейчас предпринимал, было рискованно, даже простой выход на улицу.
Теперь аппарат лежал на двуспальной кровати вместе с вещами, похищенными из сейфа Гуниллы. Деньги Ларс пересчитал — две пачки тысячных, по пятьдесят купюр в каждой. Пистолет оказался марки «Макаров» — старый советский пистолет со спиленным серийным номером. Оружие на крайний случай. Винге проверил его — полный магазин, восемь патронов. Он положил его рядом с собой на кровать. Затем две тонкие пластиковые папки, по два десятка страниц в каждой, толстая казенная папка и черный блокнот для записей. Он начал с блокнота. В нем содержались комментарии и размышления убористым почерком, заполнявшие страницу за страницей. Записи были бессистемны, словно Гунилла спонтанно записывала мысли, приходившие ей в голову, спорила сама с собой, ища разгадку. Он почитал, не нашел никакой логической последовательности, отложил блокнот в сторонку. Тогда он взял толстую папку, начал перелистывать ее. Все многочисленные материалы в ней были посвящены Гектору Гусману. Ларс прочел про контрабандный путь из Парагвая в Европу, об убийствах, о шантаже кого-то из высокопоставленных директоров «Эрикссона», о связях на всех континентах. В папке были фотографии, протоколы допросов, доказательства. Здесь рассказывалась история, начавшаяся еще в семидесятые годы. Здесь было все о темных делах Гектора и Адальберто Гусманов. Доказательств было достаточно, чтобы их засудили десять раз. Гектор Гусман проведет за решеткой весь остаток дней.
Винге листал дальше, и чем больше видел, тем больше запутывался. Кое-где на полях были помечены карандашом суммы — большие, восьмизначные, словно Гунилла пыталась что-то подсчитать. Ларс почувствовал, как смутные догадки завертелись у него в мозгу.
Отложив папку в сторонку, он снова взялся за блокнот и начал читать рассуждения Гуниллы. Они были сложны, запутанны, но по мере того, как он вникал, все постепенно становилось на свои места.
Ларс прочел о Софии — о ней говорилось, что она ключ ко всему, что она приведет к разгадке, что она красива — женщина-мечта для Гектора, недостижимая мечта. Дальше — рассуждения Гуниллы о характере Софии. Ларс не соглашался с ней — Гунилла неверно оценила ее… Здесь же — размышления о том, как София будет реагировать и действовать в тех или иных ситуациях. Вероятно, в этом начальница была права — во всяком случае, рассуждения шли в таком направлении, о котором Ларс никогда и не задумывался. Все было очень сложно для понимания, но ему казалось, что он начал нащупывать, к чему ведет Гунилла… Ларс перелистал блокнот, наткнулся на запись, которую ему пришлось перечитать несколько раз.
Ларс вздохнул, перелистал наугад несколько страниц. «
Ларс записал на листочке бумаги: «Томми Янссон», подключил оборудование к розетке, уменьшил громкость и надел наушники. Звук открываемой двери. Он посмотрел на часы на дисплее прибора — четыре часа назад — шаги и голоса, которые ему хорошо знакомы. Гунилла, Андерс и Хассе, стулья, передвигаемые по полу. Голос начальницы звучал напряженно, она говорила о взломе у себя на вилле, потом Хассе что-то негромко забормотал. Ларс слушал с предельным сосредоточением. Речь шла о «Трастене»: как Ханс ждал удобного момента, чтобы войти, как появилась София в сопровождении неизвестного мужчины, как трое неизвестных — судя по всему, русские, зашли следом за ними в ресторан. Качество звука было отвратительное — все заглушало гудение вентиляции. Ларс прижал наушники к ушам. Поначалу слова Хассе было не разобрать, потом его голос зазвучал отчетливее.
—
