капитан решил подождать и посмотреть, как будут развиваться события.
Прошел почти час, прежде чем «Марибель» подошла к причалу и пришвартовалась. Все это время Вачиви стояла на палубе, глядя на скалистые берега и песчаные пляжи, тянувшиеся насколько хватало глаз слева и справа от порта. Что готовила ей чужая страна? Впрочем, суровый пейзаж не произвел на нее гнетущего впечатления — благодаря рассказам Жана она успела полюбить Францию, которую никогда в жизни не видела, и теперь ее тревожило только одно: вдруг для нее не найдется здесь места?
Матросы между тем начали сносить на причал багаж, следом за своими чемоданами и сундуками потянулись и пассажиры. После долгого морского путешествия многие из них отвыкли от твердой земли и двигались неуверенно, с осторожностью, однако задерживаться на борту никто, кроме Вачиви, не стал. Только она не знала, что делать, куда идти. Ее никто не встретил, и капитан предложил ей подождать в каюте, а сам, заглянув в документы Жана, отправил одного из матросов в Шато де Маржерак, чтобы уведомить маркиза о прибытии судна. Через два часа матрос вернулся и доложил: о том, что «Марибель» вошла в порт, он сообщил одному из слуг, слуга поблагодарил его и пообещал передать новости хозяину. Самого маркиза гонец не видел и не знал, приедет ли он в порт. О смерти Жана матрос никому в замке не говорил; так велел ему капитан, которому казалось — пусть лучше маркиз узнает обо всем от него.
После этого капитан спустился в каюту к Вачиви и сказал, что если за ней никто не приедет, она может оставаться на борту еще две недели — именно столько времени «Марибель» должна была стоять в порту перед обратным рейсом. Он был уверен, что маркиз не появится, да и Вачиви начинала думать так же. Зачем ему неизвестная индианка, которая к тому же не была законной женой его брата? Кроме того, Жан и Тристан могли поссориться; правда, сам Жан ничего ей об этом не говорил, но кто знает? Как бы там ни было, ей оставалось только ждать, поэтому она от души поблагодарила капитана за его великодушное предложение, и тот ушел довольный. Вачиви было невдомек, что он намерен сделать ей еще одно предложение, которое, как ему казалось, она будет вынуждена принять.
Вечером Вачиви вышла на палубу и, стоя возле того места, откуда матросы сбросили в воду тело Жана, долго смотрела вдаль. Уже темнело, когда на причале появилась большая черная карета, запряженная шестеркой белых коней. На ее дверце блестел герб, а сопровождали карету четверо лакеев верхами. Такой внушительный выезд мог принадлежать только очень важному вельможе, и действительно, человек, который вышел из кареты минуту спустя, выглядел очень представительно. Капитан сразу понял, что перед ним — сам маркиз де Маржерак. Внешне он был похож на своего младшего брата, но был выше, осанистее, да и черты его лица казались более суровыми. Несмотря на то что Тристан де Маржерак был на десять лет старше, он тоже был очень красив. Мужественные черты его лица и уверенные, но изящные манеры говорили об аристократическом происхождении и утонченном воспитании, хотя одет маркиз был в довольно простой камзол — синий с золотыми пуговицами, очень похожий на тот, гордым обладателем которого капитан стал благодаря щедрости Вачиви.
Маркиз направился прямо к трапу, и капитан поспешил ему навстречу.
— Счастлив приветствовать вас на борту моего судна, ваша милость, — проговорил он, почтительно кланяясь и снимая шляпу.
Прежде чем ответить, Тристан де Маржерак окинул быстрым взглядом палубу и все судно, и на лице его отразилось недоумение. Он явно был поражен скромными размерами судна и тем, что оно сумело преодолеть несколько тысяч лье, отделявших Францию от Нового Света. Маркиз подумал о том, что пассажирам, находившимся на борту «Марибель», путешествие далось нелегко.
— Я — маркиз де Маржерак, — представился он, — и приехал встретить моего брата, графа де Маржерака, который прибыл из Америки на вашем судне.
— Разумеется, ваша милость. — Капитан поклонился еще ниже. Нечасто ему приходилось видеть и тем более разговаривать с людьми, занимающими столь высокое положение. — Боюсь только, у меня для вас плохие новости… Ваш уважаемый брат скончался от злокачественной лихорадки около двух недель назад и был погребен по морскому обычаю.
Услышав эти слова, маркиз де Маржерак вздрогнул так сильно, словно в него попала пуля. Он жил с мыслью о том, что рано или поздно блудный сын или в данном случае блудный брат вернется домой, и вот теперь он узнал, что никогда его не увидит. Мысль эта причинила ему такую боль, что на глазах маркиза выступили слезы, и он без всякого стеснения смахнул их платком. Тристан очень любил брата и за пять лет его отсутствия очень по нему соскучился.
— Боже мой! — воскликнул он. — Всего несколько дней назад я получил от брата письмо, в котором он писал, что возвращается. Я очень ждал его, и как только мне передали, что ваше судно вошло в порт, я поспешил сюда, хотя был по делам в другом городе. Мне и в голову не могло прийти, что он… что его… Как это ужасно! — Маркиз тяжело вздохнул. — Надеюсь, никто больше не заболел?
— К счастью, пока никто, ваша милость. — У капитана уже несколько дней саднило в горле, но жара не было, и он решил ничего не говорить ни команде, ни пассажирам, не желая никого пугать до прибытия в порт. В конце концов, это могла быть обычная простуда, с которой можно будет покончить с помощью хорошей порции рома. — Ваш брат был очень славным человеком, ваша милость. Примите мои соболезнования.
— Да, конечно, благодарю вас… — Тристан низко опустил голову. Жан был для него почти как сын, и вот теперь он его потерял. Ужасная, невосполнимая потеря…
— Супруга вашего брата все еще на судне, — сказал капитан таким тоном, словно имел в виду забытый пассажиром багаж, и маркиз снова вздрогнул. Жан писал ему о женщине, которую он везет с собой и на которой собирается жениться, но Тристан не предполагал, что брат успел с ней обвенчаться. Впрочем, он сразу догадался, в чем может быть дело. По-видимому, Жан, заботясь о репутации своей спутницы, сказал капитану, что они женаты, а тот не стал проверять.
— Где она? — спросил он, и капитан указал ему на одинокую женскую фигуру, которая стояла у планшира спиной к ним. Женщина неотрывно смотрела в океан, Тристана она, похоже, не видела.
Кивнув капитану, маркиз быстро поднялся по трапу, ведущему на верхнюю палубу, и подошел к женщине. Он еще не знал, что ей сказать, — разве только принести свои соболезнования. Но какой прок в словах, если сердце все равно сжимается от боли?!
Остановившись в двух шагах от женщины, Тристан негромко кашлянул, привлекая ее внимание. Она обернулась, и в глазах ее мелькнул огонек узнавания. Женщина поняла, кто перед ней.
Вачиви действительно сразу узнала Тристана. Он был очень похож на брата, только выше, крупнее, строже. Но взгляд у него был добрым; Вачиви даже захотелось обнять его, но она не посмела. Вместо этого она сделала глубокий реверанс, как учил ее Жан, и на лице Тристана появилось изумленное выражение. Он просто не верил своим глазам! Брат не написал ему, что женщина, на которой он намерен жениться, — индианка, и сейчас маркиз был застигнут врасплох. На несколько мгновений Тристан даже лишился дара речи, потрясенный этим открытием и ослепленный красотой Вачиви. Наконец он овладел собой и поклонился в ответ.
— Мои соболезнования, графиня, — пробормотал он и хотел поцеловать ей руку, но девушка попятилась и спрятала руку за спину.
— Я не графиня, — тихо ответила она. — Мы так и не поженились.
Вачиви не хотела лгать, тем более ему, брату своего потерянного возлюбленного.
— Я знаю… Жан писал мне в письме, но капитан сказал… И я подумал…
Вачиви смущенно покачала головой. Пусть Тристан знает: она не графиня и не жена его брата. Впрочем, о формальностях Вачиви думала в последнюю очередь: боль от потери Жана была сильна, и это было единственное, о чем она могла думать.
— Что ж… Поверьте, мне искренне жаль, — мягко проговорил Тристан. — Мне кажется, вы были достойны друг друга… Что вы собираетесь делать дальше? — спросил он. Никаких предложений у него не было — уж очень необычной оказалась ситуация. С одной стороны, он чувствовал свою ответственность перед этой юной отважной женщиной и перед умершим братом. С другой стороны, Тристан даже не представлял, что с ней теперь делать. Никаких родственников во Франции у нее, естественно, не было, своих денег, по всей вероятности, тоже.
— Не знаю, — честно сказала Вачиви. — Я… Обстоятельства сложились так, что я не могу вернуться к своему народу. Это может стоить жизни многим дорогим мне людям.
Тристан ничего не знал об упомянутых ею «обстоятельствах» (тогда как его брату, своими руками
