них, ты и сам все прекрасно знаешь. Жаль. И ее, и тебя.
Капитан удивился:
– А меня-то чего жалеть? Я в порядке.
– Да брось ты, в порядке. Живешь одиноким волком. В водке лишь и находишь отдушину. Но так долго продолжаться не может. Славика из пехотного полка, чей парк боевых машин рядом с нашим, давно видел?
– Давненько, и что? У меня с ним никаких отношений.
– А то, что допился старлей! С ума спрыгнул. Сегодня ночью в госпиталь увезли. Я как раз наряд проверял, видел. Страшное это зрелище! Обезумевший взгляд, пена у рта, лицо перекошено.
Запрелов сжал зубы:
– Ты, замполит, еще не видел страшного! Подумаешь, белочку офицер поймал! Полежит в госпитале, отойдет. Ты бы посмотрел на тех, кому руки с ногами взрывом снаряда или мины отрывает. На ребят, что в разорванные животы кишки пытаются засунуть. На изувеченных духами восемнадцатилетних пацанов, смотрящих на тебя пустыми, выжженными глазницами. Вот это действительно страшно. А то нашел пример!
– Извини, Илья! Я не хотел напоминать тебе о войне!
– А о ней, Артем, и не надо напоминать. Она теперь на всю жизнь вот здесь.
Капитан указал на левую сторону груди, продолжив:
– И все равно, старлей, там, «за речкой», было лучше! Правильней и справедливей, нежели здесь, в учебке. Там – дело, работа, риск, то, к чему тебя готовили, здесь – сплошная показуха и пресмыкательство, к тебе это, естественно, отношения не имеет. Оттого и тоскую. Мое место там, в Кандагарской долине или Панджшере, но не тут!
– Я понимаю тебя! Можешь не поверить, ведь я там не был, но честное слово, понимаю, поэтому и хочу помочь. Вижу, как на тебя комбат косится. Не нравится ему, что в части появился боевой, заслуженный офицер. Потому как авторитет свой теряет. Для молодняка ты пример, а не он, кроме юбилейных побрякушек, ничего не заслуживший. А глаз, Илья, у Палагушина черный! Сожрет он тебя!
Илья усмехнулся:
– Подавится!
– Не скажи! Парторга, что в «шестерках» у него обретается, на хвост тебе посадит, тот быстро нужный компромат соберет, тем более сделать это при твоем характере несложно. Ты думаешь, почему тебе квартиру дали, а не поселили в отдельном благоустроенном номере офицерского общежития?
Запрелов взглянул на заместителя:
– Так мне по должности положено, да и с хатами в гарнизоне напрягов никаких.
– Ошибаешься, дружище. Еще до твоего прибытия эту квартиру Палагушин распределил Русанову, секретарю партийного бюро, а потом вдруг раз – и тебе.
– Так в чем дело?
– А в том, что комбат, сразу раскусив и занеся в свой черный список, есть у него такой на офицеров, от которых следует избавиться, решил подставить тебя.
Капитан пожал плечами:
– Ничего не понимаю! В чем связь квартиры с подставой?
– В том, что по службе тебя зацепить тяжело. Все же два ордена и боевые медали, это не так просто, да и с обязанностями ты справляешься не в пример другим. Значит, остается словить тебя на бытовухе, на аморалке. Он все рассчитал. Ты в квартире либо начнешь пить в одиночку, что не останется незамеченным со временем, либо будешь компании собирать. А в доме в основном живут семьи нашего батальона. Кликнет комбат Русанова, тот обежит соседей и соберет кучу жалоб. Типа, ты не даешь покоя своими постоянными пьянками.
Капитан возразил:
– Но он это так же легко мог сделать и в общаге?
– Нет! Там он ничего не сделал бы. В общежитии живут холостяки пехотных полков. Сами не дураки иногда погусарить. К ним Русанову соваться небезопасно. Можно и в жало получить за дела паскудные.
Запрелов потянулся:
– По-моему, Артем, ты все очень сильно преувеличиваешь.
– Да нет, Илья! Замполит батальона Манерин слышал, как Палагушин уже инструктировал парторга насчет тебя!
– И Манерин сразу сообщил тебе об этом? Ему-то какой резон влезать в чужие дела?
Старший лейтенант объяснил и это:
– Самый прямой! Русанов метит на место Манерина. И Палагушин проталкивает его на должность замполита батальона. Виктору Петровичу скоро на пенсию по выслуге лет, но Манерин в штабе округа договорился о продлении службы, пока не закончит на родине строительство дома. Квартиры у замполита нет, а жить после армии где-то надо. Вот и пошли в политуправлении и в кадрах ему навстречу. Однако Русанову это не в жилу, потому как на место Манерина позже могут и другого офицера прислать и, не дай бог, капитана, тогда Витюше Русанову ни майора, ни повышения не видать. Вот Палагушин и постарается, избавляясь от строптивого капитана Запрелова, прицепить к нему и майора Манерина. Поэтому Петрович и предупредил меня о возможных подлянках против тебя. К тому же Манерин не карьерист, службу отслужил достойно и честно. Боевых офицеров уважает.
Капитан с силой выдохнул из себя воздух.
– Ну и наплел ты кружева, Артем! У вас, у замполитов, это что, в крови – плести и расплетать всякие интриги? Расписал обычную армейскую ситуацию с делением должностей как целый заговор! Не кажется тебе, что следует смотреть на вещи проще? А то и квартиру мне дали, чтобы потом собрать жалобы соседей, совершенно не представляя, как я буду вести себя на самом деле. А вдруг мирно? И не спиваясь? Нет, все это ерунда! Но даже если представить, что ты прав и Палагушин действительно решил избавиться от меня, то при чем здесь знакомство с Ириной?
Замполит объяснил.
– При том, что ты изменился бы с ней. Хочешь того или нет, но, заведя семью, изменился бы. Ирина помогла бы тебе обрести покой, устранив причину пьянства. Я более чем уверен, что если бы ты сошелся с ней, то не сразу, конечно, но полюбил ее. Я уже говорил, она необыкновенный человек! И вот тогда никакой Палагушин ничего против тебя предпринять бы не смог. Потому что ты настоящий, боевой офицер, а не бутафория блатная! И Ирина наконец зажила бы с тобой полноценной жизнью, которую страданиями нынешними заслужила.
Запрелов спросил:
– И отчего же она страдает, наша скромная добропорядочная учительница?
– Не иронизируй, Илья! Не надо! Вот только и это объяснять тебе уже нет никакого смысла. Ты же не намерен продолжать знакомство.
Но капитан настоял:
– И все же?
– Вот пообщаешься с Ирой подольше, если появится такое желание, сам все поймешь. Я же о ней больше говорить ничего не буду. Все, что считал нужным, сказал.
– Ну, спасибо!
– Не за что!
Закрыв тему интриг и личной жизни, Запрелов поинтересовался служебными делами:
– Ты, значит, ночью наряд по парку проверял?
– Да!
– В роту заходил?
– Естественно.
– Ну и как?
– Нормально все, только… Командир первого взвода, лейтенант Городин, был под банкой.
– Сильно?
– Достаточно для того, чтобы я заметил это!
