Вот только Мэлс не искала связи с незнакомцем, и он в любом случае не смог бы исполнить свою роль.
Когда он подошел к окнам и задернул шторы, Мэлс включила свет в ванной и заглянула внутрь.
– У тебя хорошая ванная.
Матиас непреднамеренно обвел Мэлс взглядом, и да, ему действительно нравилось, как на ней сидели эти брюки.
Черт. Он хотел ее… сильно. Хотел, чтобы она обнаженной лежала под ним, широко разведя ноги, а ее лоно принимало его энергичные толчки.
– Я могу угостить тебя ужином? – прокашлявшись, хрипло сказал он. – Знаю, рановато, но я проголодался.
По ней. К черту еду.
Выпрямившись, она посмотрела на него, и Матиас обрадовался ее очкам. Из того, что, несомненно, отражалось в его глазах, ничего хорошего бы не вышло. Страсть была неуместна, ни при этих обстоятельствах…
Эй, надо же. Он, может, и обычный убийца, но, по крайней мере, у него есть хоть какое-то чувство приличия.
– Да, – ответила Мэлс, слегка улыбнувшись. – Конечно. Я бы съела чего-нибудь.
Подойдя к встроенному столу в поисках меню обслуживания номеров, Матиас сказал себе, что просто выполняет то, что предложил Джим Херон: находясь с ней, он знает, что Мэлс в порядке.
Матиас мог не помнить своего прошлого, но в одном он был уверен.
Он ценой своей жизни будет защищать эту умную, добрую женщину… и ее идеальную попку.
Глава 17
Мэлс наконец-то доела порцию картошки фри.
Заказанный гамбургер оказался идеальной средней прожарки, маринованных огурцов было достаточно, чтобы запах ударил в нос, а ледяная Кола была как в рекламе – покрытый инеем стакан и все такое.
В консоли из красного дерева телевизор транслировал «WCLD», местное отделение «NBC»[59], ведущий пятичасовых новостей только начал передачу.
– Должна сказать, – прошептала она, взяв в руку последнюю картошку и макнув ее в кетчуп, – картошка здесь гораздо лучше той, что подают в «Риверсайде».
Матиас лежал на кровати, заканчивая свой клаб-сэндвич[60], но она знала, что он смотрит на нее. Даже сквозь солнцезащитные очки.
Он часто это делал, его взгляд задерживался на ней, словно Матиасу нравилось, как она двигалась, хоть Мэлс и сидела на месте… и по какой-то причине это делало его еще сексуальнее… настолько, что она начинала задумываться, каково будет иметь его на себе без каких-либо барьеров.
В смысле, взгляд.
Без «Рэй Бэнов», имела она в виду…
Проклятье, она возбуждалась.
– Знаешь, ты можешь их снять, – мягко произнесла она. – Темные очки.
Он замер. Затем вновь начал жевать.
– С ними мне комфортнее, – сказал он, проглотив тот кусок.
– Ну ладно, как хочешь.
Матиас ничего не сказал о своих поисках Джима Херона или о том, как он узнал адрес, где они встретились. Он просто сел в машину Тони и позволил ей привезти его сюда.
Она не собиралась спорить с внутренними переменами.
– Тебя разве никто не ждет дома? – спросил он мимоходом.
– Нет, вообще-то. Боюсь, у меня практически нет личной жизни.
– Я знаю, каково это… – Он остановился. – Дерьмо, я на самом деле знаю… каково это.
Мэлс ждала, когда он закончит. Вместо этого он просто сидел там, глядя на полупустую тарелку, будто в телевизор.
– Расскажи мне, – сказала она.
Матиас пожал плечами.
– Ни жены. Ни детей. Никого постоянного. Вот почему меня никто не ищет… ну, в смысле никто из родственников.
– Мне жаль. А твои родители?
Матиас вздрогнул, а потом, казалось, спохватился.
– Нет? – подсказала она.
– Ничего о них не знаю.
В повисшей тишине она уделила особое внимание тому, чтобы взять поднос и выставить его в коридор. Вернувшись, Мэлс поняла, что самое время уходить.
Возможно, пора его отпустить.
Джим Херон мертв… по крайней мере, согласно не столь давним архивам ККЖ, если не тому чертову надгробию. Она выяснила его адрес через один из источников, комментировавших историю… но, разумеется, его там не было…
Головная боль сдавила виски, но она прекратилась, когда Мэлс снова подумала о Матиасе Холте. Здесь он был в безопасности, выздоравливал, а что касается его памяти, то лишь он один мог добраться до ее глубин. Мэлс сделала все, что могла, дабы дать ему какую-то основу, но не более… она могла заплатить, если он подаст на нее в суд, хотя не было похоже, что он рассматривал такой вариант.
Конечно, было нечто странное в доме, который должен принадлежать ему; определенные вещи не складывались, например, кто именно был в том гараже, но если она не станет писать об этом в газете, то детали на самом деле ее не касались.
Мэлс подошла к кровати и села у изножья. Матиас отложил поднос и взглянул на нее, и та самая вспышка вновь пронзила ее.
Ее определенно тянуло к этому мужчине.
Особенно здесь, в этом номере, где они были одни. Вот только она совсем не искала такого рода сложностей.
– Мне лучше уйти, – сказала она, разглядывая его лицо.
– Так иди, – прошептал он, глядя ей прямо в глаза сквозь ее очки.
Никто из них не пошевелился, его высокое, худощавое тело было так же неподвижно, как и ее.
Господи… она хотела поцеловать его. Безумная мысль…
– Из-за тебя я… – Матиас сделал глубокий вдох.
– Что?
Наклонившись вперед, он протянул руку и провел ею по лицу Мэлс.
– Из-за тебя я хотел бы быть другим.
От его прикосновения замерло сердце, а затем оно забилось гораздо быстрее.
– Думаю, ты лучше, чем о себе думаешь.
– И это меня пугает.
– Мысль, что ты в порядке?
– Нет, то, что ты считаешь меня таким.
Мэлс быстро отвела взгляд и задумалась, какого черта она делает в этом номере отеля, с ним… чувствуя, что хочет скинуть одежду с них обоих, как и сдерживающие их оковы. Но, проклятье, они взрослые люди, и она чертовски устала жить вполсилы, устала желать того, что не имела, скупиться на мечты и получать взамен малое или вообще ничего.
Она хотела снова писать громкие статьи. Как раньше, до того, как все изменилось, и она вернулась в Колдвелл и пресекла… себя.
