репортеры.
Направляясь к машине Тони, она написала ему, что на самом деле не расквасила в хлам его автомобиль… и что завтра угостит его ланчем и заедет за ним в восемь тридцать по пути в редакцию.
И затем она завернулась в пальто и облокотилась на передний бампер автомобиля своего коллеги.
Мэлс тут же напряглась и обернулась. Ничего, кроме уличных ламп на дальнем конце большой парковки мотеля. Никакого подкрадывающегося к ней мужчины, вообще никого, если на то пошло.
Тогда с чего ей казалось, будто за ней наблюдают?
Массируя виски, она гадала, не заразилась ли паранойей Матиаса. А может, это произошедшее на той кровати вцепилось в ее разум.
Что ни говори о потере памяти, но этот мужчина точно знал, что делать своим ртом…
На каком-то уровне она не могла поверить, что это случилось. Ее никогда не привлекали случайные связи, даже в колледже… но если бы Матиас не остановил их, она бы позволила этому прийти к естественному, обнаженному заключению.
Ничего себе. А еще она знала, что вернется туда.
Если когда-нибудь представится шанс.
***
Замерев в подвальном помещении «Мариота» с накрывавшим его Джимом Хероном, Матиас чувствовал себя боксером. Не Мохаммедом Али[67] или Джорджем Форманом[68]. А сопляком, их партнером по спаррингу, парнем, с которым настоящие бойцы разминались в спортзале, прежде, чем выбить дух из противников под стать своим навыкам: разряженный пистолет у бедра, тяжело вздымающаяся грудная клетка, кружащаяся голова, он был совершенно вымотан марафоном, при котором постоянно на что-то натыкался. Но он сомневался, что в него попали.
В отличие от кого-то другого. До них доносился запах свежей крови, а звук капающей жидкости предполагал, что труба дала течь… и вряд ли она связана с водопроводом отеля.
– Оставайся здесь, – приказал Джим.
Словно он девчонка?
– Да пошел ты.
Они вместе зашагали к выведенному из строя стрелку, Джим шел впереди только потому, что мог идти немного быстрее.
Прямо возле дверей, в которые они ворвались, мужчина в черной, супер облегающей одежде лежал на спине, его глаза застыли неподвижно, зрачки расширены, встречая загробную жизнь. Его горло перерезано прямо под подбородком, артерии и вены не разрезаны, а вскрыты.
– Грязно, – пробормотал Матиас, оглядываясь и думая об уборке… и о том, кем, черт возьми, был их спаситель.
Оценив все «за» и «против» различных способов избавления от останков, он смутно осознавал, что совершенно равнодушен к смерти, телу, жестокости того, что их чуть не пристрелили. Обычное дело, в голове вертелись только практические вопросы нежелания вмешательства полиции.
Именно так он и жил, подумал Матиас. Это его стихия.
Опираясь на свою трость, он опустился на корточки, одно колено затрещало словно сломанная ветка.
– У тебя есть машина?
– Не с собой, но я все устрою. Окажи мне услугу и…
Матиас перевернул тело, обыскивая его, доставая дополнительные патроны, нож и еще один пистолет.
– Лааааадно, – сухо произнес Джим. – Пойду проверю, все ли чисто снаружи.
– Значит, ты тоже не знаешь, кто наш Добрый Самаритянин.
– Не-а.
Стальная дверь взвизгнула снова, когда Джим открыл ее, и на долю секунды Матиас был парализован страхом, ужас сковал его тело от сердца до пят. Мотая взглядом из стороны в сторону, он искал тени в темном коридоре, ожидая, что они выпрыгнут и схватят его.
Ничего не двигалось.
Пробормотав что-то себе под нос, он вновь сосредоточился и задрал рубашку на мужчине. В кевларовом жилете была, по меньшей мере, одна пуля… значит, они с Джимом не палили впустую. Нет мобильника. И предполагая, что Джим сейчас не попал под дождь из пуль, никто не ждал снаружи, чтобы прийти на помощь этому солдату.
Сев, Матиас оценил стальные двери. В центре, вокруг замка, был след от пламени, появившийся после того, как ныне мертвый нападавший взорвал его такой же карманной бомбой, что и…
Внезапной вспышкой Матиас вспомнил, как держал собственные руки на детонаторе, видел, как трогает самодельное взрывное устройство, пристально глядя на него. Он соорудил бомбу для себя, соединение электроники и взрывного потенциала – осторожно сконструированная стратегия выхода…
Джим ошибался. Он не ненавидел себя или того, в кого превратился. Он просто устал быть собой.
И это было…
Охватившая его головная боль была сильной, будто мозг словно мышцу свело судорогой, боль начисто стирала когнитивную составляющую мышления, агония блокировала его воспоминания.
Проклятье, он хотел добраться до сокрытого, но не мог позволить себе остаться беззащитным, согнувшись в три погибели над трупом.
Глядя на лицо мертвого, Матиас заставил себя выбраться из амнезии и обратить внимание на изменение цвета кожи парня, румянец на лице, появившийся от напряжения, исчез и сменился темно- серым. Прослеживая процесс смерти, концентрируясь на нем и нем одном, Матиас заставил себя вернуться к реальности.
– Я тебя знаю? – спросил он у трупа.
Отчасти он твердо верил, что знал. Лицо молодого белого парня было сухощавым из-за отсутствия жира на теле, бледным из-за нехватки солнечного света, будто он привык работать в ночную смену. С другой стороны, сколько на этой планете миллионов белых парней в возрасте слегка за двадцать?
Нет, подумал Матиас, откуда-то он знал этого парнишку.
На самом деле, он чувствовал, что выбрал этого сукиного сына.
Он отбирал новобранцев? Для армии?
Джим вернулся в коридор, закрыл дверь и прислонился к ней, скрестив на груди руки, выглядя так, будто ему хотелось пробить стену.
– Никого? – требовательно спросил Матиас.
– Похоже на то.
– Хорошо, что ты тоже носишь жилет, – сказал Матиас, вдруг заметив дыры в рубашке Херона.
– Что?
Матиас нахмурился.
– В тебя попали…
Внезапно его мозг выдал очередную картинку из прошлого: он увидел их вдвоем в комнате, облицованной нержавеющей сталью, холодное тело на столе между ними, дуло пистолета поднято вверх, курок спущен… в гребаного Херона. Им же самим.
– Я стрелял в тебя в морге, – выдохнул Матиас. – Я выстрелил тебе… прямо в сердце.
Глава 20
Как нельзя вовремя, подумал Джим, когда Матиас уставился на него так, будто посреди лба у него
