Примерно через пятьдесят ярдов они с Матиасом остановились на другом углу отеля, осмотрелись и вышли из переулка, спокойными как замерзшая вода.
– Сними очки, – сказал Джим, сосредоточившись на тротуаре впереди.
– Уже.
Джим взглянул на своего бывшего босса. Мужчина поднял голову, смотря прямо вперед. Его рот слегка приоткрыт, он дышал как товарный поезд, но это нельзя увидеть, если не искать признаки гипоксии.
Для всех окружающих они были обычными парнями, вышедшими на прогулку, не связанными ни с какими странностями.
Джим испытывал странную потребность сказать бывшему боссу, что ублюдок хорошо поработал. Но это смешно. Их обоих тренировал один и тот же сержант, оба потратили годы, бок о бок отрабатывая технику отступления, проходили через множество вариантов такой ситуации.
К тому времени, как они вошли в холл, Матиас уже легко дышал.
Не стоит и говорить, что парень останется в «Мариоте». После предпринятой попытки, которая закончилась не только смертью нападавшего, но и участием парней со значками, вторая попытка будет сложнее и рискованней, по крайней мере, в ближайшую пару дней.
Кроме того, они прошлись по кухне. Очень профессионально.
Будет досадно не попробовать приготовленную еду.
***
Упорство Мэлс было вознаграждено… но не так, как она ожидала.
Команды новостных каналов разъехались сразу после полуночи, затем начали расходиться копы. Даже Монти ушел раньше нее. Наконец, остались лишь криминалисты, два детектива и она.
Желтая полицейская лента становилась все уже, когда уменьшалось и количество людей, а она подбиралась все ближе и ближе к открытой двери номера. Поэтому когда пришло время перевозить жертву, она смогла все четко рассмотреть. Двое мужчин вошли в номер с черным мешком для тела, но ванная комната, была тесной, и им пришлось опустить мешок на ковер и вынести тело, чтобы уложить в него.
Бедная девушка.
– Да, это ужасно.
Мэлс развернулась, не осознавая, что говорит вслух. Высокий, пугающего вида парень стоял позади нее, типичный крутой мачо в черной кожаной косухе и с пирсингами на лице. Вот только в выражении его лица сквозила боль, которая сразу изменила ошибочное мнение о нем. Он был сосредоточен не на ней; он неотрывно смотрел на мертвую девушку, чьи безжизненные конечности аккуратно уложили, прежде чем молния сокрыла ее в черных складках толстого полиэтилена.
Мэлс повернулась к месту преступления.
– Сочувствую ее отцу.
– Ты его знаешь?
– Нет. Но могу себе представить. – Опять же, ее старик мог вообще не заботиться о ней – одна из причин, почему ей так не повезло в жизни. – Просто… когда-то она была малышкой. Когда-то она была невинной.
– Скорее всего.
Любопытство заставило ее вновь обратиться к мужчине.
– Ты остановился в мотеле?
– Просто проходил мимо. – Мужчина выдохнул со странным чувством горечи. – Черт, я ненавижу смерть.
В эту секунду Мэлс почему-то подумала о своем отце. Его тоже унесли с места аварии в мешке… после того, как вырезали из водительского сиденья «Челюстями Жизни»[70].
Был ли он в раю? Смотрел вниз на них? Или смерть всего лишь выключатель, словно глушение двигателя, выдергивание шнура пылесоса из розетки?
Для неодушевленных предметов не было загробной жизни. Тогда почему люди верили, что их судьба иная?
– Потому что она иная.
Она обернулась через плечо и неловко улыбнулась.
– Не знала, что думаю вслух.
– Все нормально, – сказал парень, слегка улыбнувшись. – Нет ничего зазорного в надежде, что дорогие тебе умершие покоятся с миром, или же в вере. На самом деле, это хорошо.
Мэлс снова сосредоточилась на номере, думая о странности этого разговора по душам с совершенным незнакомцем.
– Хотела бы я знать наверняка.
– Жаль, что ты журналистка. Ты разболтаешь секрет.
– Словно Рай и Ад – информация для избранных? – засмеялась она.
– Точно. Для истинной привязанности людям необходимы две вещи: нехватка и неизвестность. Если бы любимые были с вами вечно, вы бы принимали их за должное, а зная наверняка, что вы воссоединитесь, не стали бы скучать. Все это часть божественного плана.
Значит, он религиозный фанатик.
– Что ж, все ясно.
Они отошли, когда офицеры взялись за нейлоновые ручки мешка и начали уносить жертву. При мрачной процессии Мэлс догадалась, почему Дик дал ей это дело. Мертвая девушка, ужасное место преступления, опасные улицы Колдвелла, бла, бла, бла. Просто он урод, отплачивающий ей за очередной отказ.
И, по правде говоря, она была испугана, как и любой человек, имевший совесть. Но она все равно выполнит свою работу.
Перегнувшись через порог, Мэлс обратилась к главному копу:
– Детектив де ла Круз? Сделаете заявление?
Детектив оторвал взгляд от старомодного блокнота:
– Ты все еще здесь, Кармайкл?
– Разумеется.
– Знаешь, твой старик гордился бы тобой.
– Спасибо, детектив.
Подойдя к ней, де ла Круз не обратил внимание на большого парня, стоящего рядом, но он всегда такой. Его мало что напрягало.
– Мне пока нечего сказать. Прости.
– Нет подозреваемых?
– Без комментариев, – сказал он, слегка сжимая ее плечо. – Передавай привет матери, хорошо?
– Что насчет цвета волос?
Он просто помахал через плечо и продолжил свой путь, сел в темно-серый «Краун»[71] и выехал с парковки.
Когда последний офицер закрыл дверь номера, запер ее и опечатал, Мэлс повернулась к мужчине позади…
Его не было, словно он вообще тут не появлялся.
Странно.
Возвращаясь к машине Тони, она могла поклясться, что за ней все еще следили, но рядом никого не было. Чувство не пропало, когда она начала ехать, и Мэлс уже задумывалась, можно ли подцепить паранойю подобно вирусу.
Матиас определенно был на взводе, но у него могли быть на то причины.
А у нее нет.
Мэлс выбрала кратчайший маршрут до дома, по дорогам с твердым покрытием, а вновь проезжая мимо кладбища, она решила сделать небольшой крюк.
