В каком-то смысле он не мог поверить, что кто-то станет плакать о нем, ни сейчас, ни вообще когда-либо. Он не из тех мужчин, кто способен пробудить в женщине подобную реакцию.
Нет, не он. И почему это происходило сейчас, он не знал…
Женщина подошла поближе, и он наблюдал одним глазом, как она протянула нежную, теплую руку… и обхватила ею его ладонь.
Прикосновение согрело все его тело, будто он погрузился в теплую ванну.
Забавно, он не осознавал, насколько ему было холодно, пока она не прикоснулась к нему.
– Я сжимаю руку, – сказал он сорвавшимся голосом. – На случай, если не заметно.
Девушка проявила тактичность, не комментируя тот факт, что она, очевидно, понятия не имела, что он прилагал хоть сколь-нибудь усилий для прикосновения. Но он прилагал. И когда их взгляды пересеклись, у него возникло желание сказать, что он не всегда был сломанным. Раньше, не так давно, он мог стоять гордо, бегать на дальние расстояния, поднимать большой вес. Сейчас же он был матрасом с бьющимся сердцем.
Но не потому, что она сбила его на своей машине. Нет, он в таком состоянии уже какое-то время.
Может, к нему возвращается память?
– Мне так жаль, – снова сказала она.
– Так ты… – Он поднял руку к собственному лицу, но жест лишь заставил ее сфокусироваться на нем… она дернулась, и значит, ей было сложно смотреть на его уродство. – Ты тоже была ранена.
– О, я в порядке. Полиция уже приходила поговорить с тобой?
– Я только проснулся. Не знаю.
Она убрала руку и пошарила в сумке размером с маленький вещевой мешок.
– Вот. Моя визитка. Они расспросили меня, пока мне оказывали помощь, и я сказала, что беру на себя всю ответственность.
Она повернула бумагу лицом к нему, но его зрение отказывалось фокусироваться.
И он не хотел смотреть никуда кроме ее глаз.
– Как тебя зовут?
– Мэлс Кармайкл. Ну, Мелисса. – Она коснулась груди. – Но все называют меня Мэлс.
Когда она положила карточку на маленький стол на колесиках, он нахмурился, хотя от этого и заболела голова.
– Где ты ранена?
– Позвони, если понадобится что-нибудь? У меня не много денег, но я…
– Ты не пристегнула ремень безопасности, ведь так?
Женщина оглянулась по сторонам так, будто ранее уже слышала это от полиции.
– А…
– Ты должна была пристегнуться…
Дверь резко распахнулась, и вошедшая медсестра была вся из себя деловая, выглядела так, будто владела этим местом.
– Я пришла, – объявила она, прошествовав к механизмам за его кроватью. – Я услышала тревогу.
Первым делом он увидел здоровенные груди. Крошечную талию. Длинную копну черных волос толщиной с одеяло, блестящих – словно фарфоровое блюдце.
И, тем не менее, его кожа съеживалась при виде нее. Настолько, что он попытался встать, чтобы убраться подальше от этой медсестры…
– Шш… все хорошо. – Улыбнувшись, медсестра буквально отпихнула Мэлс Кармайкл. – Я здесь чтобы помочь.
Черные глаза. Черные глаза, которые напомнили ему о чем-то другом, каком-то другом месте. Тюрьме, где он задыхался от тьмы, неспособный вырваться на свободу…
Медсестра наклонилась, становясь к нему еще ближе.
– Я позабочусь о тебе.
– Нет, – непреклонно сказал он. – Нет, ты не…
– О, да, позабочусь.
Предупреждение ходило по границе его сознания, вещи, которые он не мог точно уловить, посылали тревогу подобно следам дыма перед взрывом бомбы. Он не добился ничего конкретного. Его воспоминания напоминали закамуфлированные бункеры на местности, осматриваемой через очки ночного видения; он знал, что его враг расставил оборонительные посты, но, будь он проклят, если сможет хоть как-то визуализировать их.
– Если вы не возражаете, – сказала его медсестра Мэлс, – мне нужно заняться своим пациентом.
– О, да. Конечно. Я просто… да, я пойду. – Мэлс выглянула из-за женщины, чтобы посмотреть на него. – Думаю… мы поговорим в другой раз.
Матиасу тоже пришлось выглянуть из-за медсестры, мускулы живота сжались, когда он переместил вес…
Медсестра закрыла обзор.
– Прикройте дверь, хорошо? Будет чудесно. Спасибо.
А потом они остались наедине.
Медсестра улыбнулась ему и прислонилась бедром к кровати.
– Как насчет того, чтобы умыться.
И это не вопрос. И, блин, он внезапно почувствовал себя голым… причем в плохом смысле слова.
– Я не грязный, – сказал он.
– Нет, грязный. – Она положила руку на его предплечье, прямо туда, где игла капельницы входила в его вену. – Ты нечистый.
Из ниоткуда в него начала поступать сила, энергия проникала в него и наполняла его плоть здоровьем, будто у него в распоряжении были ночи сна и дни хорошего отдыха и плотного питания.
Она исходила от нее, осознал Матиас. Но… как такое возможно?
– Что ты делаешь со мной?
– Ничего. – Медсестра улыбнулась. – Чувствуешь себя иначе?
Он смотрел в ее глаза, яркие, приторно-черные глаза казались такими же неотразимыми, как и отвратительными… и он не знал, сколько они так простояли, соединенные ее рукой, односторонний обмен был словно чудотворное лекарство.
– Я знаю тебя, – подумал он вслух.
– Забавно. Когда чувствуешь это к незнакомцу.
Входящая в него сила казалась злой, и очень знакомой.
– Я не хочу…
– Не хочешь чего, Матиас? Не хочешь чувствовать себя лучше, сильнее, жить вечно? – она наклонилась еще ниже. – Говоришь, что не хочешь снова стать мужчиной?
Его губы зашевелились, но изо рта ничего не вышло, вялость завладела им, когда медсестра возобновила касание. Сбитый с толку и затуманенный, он попытался подняться, но казалось, будто его накачали лекарствами.
– Сейчас я тебя вымою, – сказала она, опуская веки, ее улыбка намекала на минет, а не на подкладные судна.
Когда она подошла к своеобразной раковине, Матиас втянул воздух, его ребра расширились, но без боли, а выдох был плавным и ровным. Боль ушла, дав ощущение, будто он впервые за долгие годы не испытывал никаких неудобств, находясь в своем теле. Или долгие века?
– Какой сейчас день? – пробормотал он, когда она включила воду, наполняя таз.
Медсестра посмотрела через плечо.
– Все верно. У тебя амнезия.
Мгновение спустя она вернулась к кровати, подкатывая за собой столик на колесиках. Когда она
