Сосед снова поднял одно плечо, и выглядел совершенно равнодушным к выносу мозга, который устроил Матиас.
– Знаешь, – резко сказал Матиас, – я слышал о дьяволе… что он… что
– Это единственное, чему ты можешь верить.
– Значит, в этом мы с ней похожи.
– Да, но времена меняются, так ведь.
– Как Джим Херон в это вписывается?
Эдриан выдохнул, словно был древним.
– Беспокойся о себе, Матиас. Это единственный совет, который я могу тебе дать… просто поступай правильно, даже если это причиняет боль.
Матиас сосредоточился на мутном глазе… который был его собственным всего двенадцать часов назад.
– Говоришь, исходя из собственного опыта?
– Не совсем. А теперь, не должны ли мы бежать от копов?
Вдруг он подумал о ночи с Мэлс. Дерьмо закончилось так плохо, но ночь… и все, связанное с ней… помогло ему обрести душу. Без этого, без нее он бы оставил Колдвелл… и прошлое… позади.
– Спасибо, – пробормотал Матиас. – Я у тебя в долгу.
– Не знаю, что за чушь ты несешь.
Очевидно, он стучал в дверь запертую, снабженную засовом, цепями и решеткой. Ладно. Он знал, каково это – благодарность, порой, вынести тяжелее, чем боль.
По крайней мере, он знал, что делать. Оставалась лишь еще одна вещь…
– Джим такой же, как ты? – требовательно спросил он.
Парень выглядел так, словно ему надоело говорить, он был готов закричать, но сдержался.
– Скажи мне, – рявкнул Матиас. – Я должен быть в чем-то уверен.
Эдриан потер подбородок.
– Можешь поговорить об этом с Джимом… когда все закончится, ладно? Прямо сейчас моя работа состоит в том, чтобы ты остался жив, дабы совершить правильный поступок, когда придет время. Не могу сказать, насколько это важно. Просто поступи правильно хоть раз за свое жалкое существование.
– Заметано, – сказал Матиас, отворачиваясь и продолжая спускаться.
Глава 48
В нескольких кварталах от «Мариота», в отделе новостей «ККЖ», Мэлс сидела на своем музыкальном стуле, качаясь взад и вперед в такт «Янки Дудл».[147] На монитор компьютера был выведен ее почтовый аккаунт, периодическая автопроверка входящих писем пару раз обновила папку. Заставка тоже включалась через равные интервалы, и каждый раз, когда появлялись шарики всех цветов радуги, она протягивала руку, шевелила мышкой, не давая компьютеру перейти в спящий режим.
Единственный звонок, который она сделала, придя сюда, был знакомому Тони в лаборатории криминалистики. Она сказала ему, что позвонила детективу Де ла Крузу и сделала заявление.
Она надеялась, что в любую минуту зазвонит телефон с новостями, но Де ла Круз со своей командой, несомненно, был занят в гостинице, обыскивая пустой номер.
Матиаса давно там нет…
– Псс.
Встряхнувшись, она посмотрела в другой конец прохода. Тони, сидя на своем стуле, наклонился вперед с «Динь Доном» в ладони, предлагая кружок химического шоколадного чуда, словно он был бриллиантом.
– Похоже, тебе это нужно.
– Спасибо. – Мэлс натянула улыбку с мыслью «Какого черта». Может, заряд сахара и консервантов выведет ее из этого ступора. – Сегодня сама не своя.
– Это видно. Ты уже час сидишь здесь, уставившись на монитор.
– Нужно прочитать много писем.
– Тогда почему ты не читала их?
Мэлс открыла упаковку «Хостес» и вонзила зубы в сладость, обертка раскрылась, и крошки посыпались ей на колени. Пока они не растаяли и не соединились на молекулярном уровне с тканью ее брюк, она подняла их и бросила в корзину для бумаг.
Боже, «Динь-Дон» просто божественны на вкус.
Лучше чавкать химией.
– Слушай, Тони… знаю, мы никогда особо не разговаривали о карьере, но для тебя эта газета – эндшпиль[148]? То есть, ты планируешь работать здесь до самой пенсии?
Ее приятель пожал плечами.
– Я об этом не задумываюсь. Просто работаю над своими статьями, докапываюсь до правды… я спокоен за будущее. Если это – все, что у меня есть? Меня устраивает. – Он взял рулетики себе и раскрыл упаковку. – Но я ждал, когда ты уедешь.
– Из Колдвелла? Серьезно?
– Да, – сказал он, откусив батончик. – Ты так и не устроилась. Не завела связей. Не поддерживала их.
Конечно же, он был прав. И, может, поэтому она не достигла всего, чего хотела, за последнюю пару лет. Да, Дик был козлом и почетным членом клуба закоренелых придурков, но возможно, что она пряталась за этим извинением из-за того, что не прилагала достаточно усилий.
– Думаю, я хочу вернуться в Нью-Йорк. – Вообще-то, слово «думаю» нужно вычеркнуть, вдруг поняла она. – Пришло время.
С матерью все в порядке; именно Мэлс нуждалась в четком направлении. И ей казалось, оно будет южным.
– Ты чертовски хороший журналист. – Тони откусил батончик. – И тебя здесь недооценивают… и думаю, Дик это знает.
– Нам с ним так и не удалось поладить.
– То же самое можно сказать о нем и женщинах в принципе. – Тони скомкал обертку и выбросил ее в корзину. – Так что планируешь делать? Есть связи на Манхэттене?
Открыв свой шкафчик, она взяла карточку, которую затолкала туда, когда заняла этот стол. На ней было написано «Питер У. Ньюкасл, редактор отдела»… а сверху – логотип «Нью-Йорк Таймс».
Когда-то она встречала Питера на Манхэттене, и он все еще работал в «Таймс». Мэлс видела его имя в прошлое воскресение.
– Да, думаю, есть, – пробормотала она. – Кстати об уходе, я кое-что хочу тебе передать.
– Ланч, я надеюсь?
– Печально, но нет, – слегка засмеялась она.
Выбравшись из ступора, Мэлс открыла электронный документ, в котором хранились все ее исследования по делам пропавших без вести. Глядя на набранные слова, сделанные таблицы, указанные ссылки, она не могла не думать о том, что занималась всем этим до того, как на ее жизнь обрушился шторм.
Воспоминания о Матиасе появились словно шипы, прорывающиеся через кожу, от боли стало тяжело дышать.
На секунду закрыв глаза, Мэлс сказала себе собраться.
– Отправила по почте, – угрюмо сказала она.
