Его простертая рука в крайнем утомлении не могла шевельнуться. И все же он приближался, приближался, несмотря ни на что, к божественной бездне неба.
Это была песня благостная и хрупкая, сильная и нежная, как слоновая кость. Мне казалось, что вместе с этим высоким смуглым индусом пели сами воздушные сферы…
Лиц остальных индусов я не видела, я слышала только один голос. Он стал звонким и властным, путеводной была его песня, открытой вечности, открытой покою, ибо лишь покой указывает путь. Лишь покой. Лишь единственный миг покоя открывается бесконечности, один-единственный миг жизни, простертый до целого, простертый до круга, я это понимаю только сейчас…
А тогда… тишина наступающей ночи затягивала светлым шелком купол неба.
Не в силах противостоять нахлынувшему чувству, я села ближе к огню и, вместе с поющим Раджем, стала читать едва слышно слова, которые знала наизусть… Слова, звучащие здесь, под бескрайним звездным небом, как песня, божественная песня любви и скорби. Это была седьмая глава от Матфея.
— И пошел дождь. И родились реки, и подули ветры и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне.
А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке.
И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот, и он упал, и было падение его великое.
И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению его.
Ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи.
Когда же сошел Он с горы, за Ним последовало множество народа…
В палаточном лагере все спали уже несколько часов, как вдруг раздался страшный концерт, доносившийся, по всей видимости, из долины.
Мягкое рычание сопровождалось мяуканьем, похожим на кошачье, но более звонким и громким. В ответ снова раздался рык, еще более приглушенный.
Наши буйволы протяжно замычали, сбиваясь в кучу.
— Ты слышишь эту дикую музыку, Радж? Что случилось? — закричала я.
— Это рычание, миссис Рочестер, в точности похоже на рычание тигра, — ответил Радж.
— Кажется, что крики несутся из долины?
— Да, это так.
— Как странно, — прошептала я.
— Благоразумнее будет посмотреть, что там происходит, — ответил Радж. — Хотя по голосу я слышу, что это тигрица. Она хочет скорей порезвиться, чем утолить голод.
— Я полагаюсь на тебя, Радж! — сказала я. — Будь осторожен. Возьми на всякий случай ружье, надо быть наготове.
Радж пересек долину и скрылся в зарослях. Боясь оставить его одного без помощи, я осторожно последовала за ним. Буйволы протяжно мычали, чувствуя хищного зверя.
Раздвигая ветки, я вдруг увидела огромную кошачью морду. Тигрица, не заметив меня, прошмыгнула через заросли, и в два прыжка оказалась возле буйволов.
Где-то рядом раздалось рычание еще нескольких тигров.
«Они зарежут наших буйволов, и нам ни за что не выбраться отсюда!» — пронеслось у меня в голове.
Раздался резкий кошачий крик и я увидела, как огромная тигрица напала на самого сильного буйвола, который тянул нашу повозку.
Буйвол дико взвыл, другие сбились в кучу.
Забыв об осторожности, я бросилась спасать буйволов.
— Радж! Где ты! Радж! — кричала я.
Тигрица, услышав мой голос, резко повернула голову.
Я в тот же миг схватилась за висевшую передо мной ветку, сломала ее с силой, которую сама не могла предположить в своем тщедушном теле, и, бросившись на тигрицу, принялась стегать ее, гневно восклицая что-то, не имеющее смысла.
И что поразительно, вместо того чтобы разозлиться на подобное обращение, тигрица тут же успокоилась и ее рычание стало не таким грозным.
— Убирайся! Убирайся! — закричала я.
В это мгновение рядом раздался выстрел.
Радж и двое индусов оттащили мертвую тигрицу от буйволов.
Затем Радж подхватил меня на руки и отнес в палатку. Все тело мое было в кровоточащих ранах. Остатками воды индусы промыли их.
— У вас идет кровь, миссис Рочестер, — тихо сказал Радж. — Надо быть осторожней с этими щепками… У нас теперь нет вола…
— Что же мы будем делать, Радж? — спросила я. Радж, помолчав, сказал:
— Вы очень смелая женщина, миссис Рочестер. Я никогда не видел такой женщины. Но — будьте осторожней. Господь еще играет с нами.
Больше я ничего от него не услышала. На следующее утро, босые и изможденные, мы пересекали знойную пустыню.
Запас воды был исчерпан, индусы падали от лихорадки.
— Куда мы идем, Радж? — спросила я. — Когда кончится этот путь?
— Не знаю, — глухо ответил индус.
Собрав последние силы, я стала молиться Господу. И чудо свершилось.
У самого горизонта показались всадники.
— Что это? — спросила я у Раджа. — Ты видишь?
— Да…
— Радж! Ты действительно видишь?!
Почти так же, как и в тот раз, когда я выглянула из вагона, мчащего меня по Индии, и впервые среди знойной пустыни увидела Джона Стикса, он предстал передо мной снова. Я увидела смутные очертания коней; не рассмотрев лиц всадников, я сердцем угадала, что это был Джон.
— Неужели я сплю среди белого дня, — пробормотала я, протирая глаза.
На белом песке слились тени.
— Миссис Рочестер, — услышала я знакомый печальный голос. — Как вы себя чувствуете?
Превозмогая слабость, я улыбнулась:
— Спасибо, мистер Стикс…
Он поднес флягу к моим потрескавшимся губам и вытер влажной ладонью мне лицо.
— Я еду к мужу, — произнесла я, едва ворочая языком. — Но мы заблудились, и теперь Господь внял моим молитвам…
Я закрыла глаза.
Перелив всю воду в мою флягу, Джон Стикс положил мне в ладонь небольшой предмет, напоминающий карманные часы. Это был компас.
Подозвав Раджа, он объяснил, как пользоваться компасом, и точно так же, как и в первый раз, сев на коня, растворился в мгновение ока среди песков.
